Рассвирепевший горный дух летел точно на меня!

Я завизжала, взяв такую высокую ноту, что у тащившего меня Данте наверняка оглохло левое ухо, а дух, не ожидая, что я переплюну его в исполнении художественно-прочувствованного завывания, секунд на пять озадачился, но потом метнулся полупрозрачным сгустком непонятно чего и буквально вырвал меня из рук Данте. Зачем, я сообразила только после того, как оглянулась и поняла, что горный дух несется прямо на стену пещеры!

От ужаса туман у меня в голове моментально рассеялся, и я отчаянно проорала заклинание, раскинув руки в стороны. У груди словно вспыхнуло золотистое солнышко, которое разгоралось все сильнее, накрывая меня спасительным облачком света.

Горный дух вовсе не собирался размазать меня по стенке – это не в его правилах.

Он просто втиснет меня живьем в камень, где я стану всего лишь оригинальным рисунком, причудливыми прожилками в толще какого-нибудь мрамора…

Сияние окутало мою голову и грудь сверкающим облачком, но я уже четко сознавала, что не успеваю…

Лучше бы я погибла сразу.

Горный дух огласил пещеру победным ревом и вмял меня в камень.

Мне показалось, что я лишилась конечностей – такой ошеломляющей и резкой была боль. Кажется, я даже успела вскрикнуть, прежде чем погрузилась в беспросветную тьму…

Пробуждение было не из приятных. В голове шумело и завывало, как будто кто-то заунывно верещал мне прямо в ухо, все тело нещадно ныло, причем я не чувствовала ни рук, ни ног – ниже середины бедер и предплечий я ощущала только могильный холод, а попытка пошевелить пальцами рук окончилась неудачей. К тому же завывания сменили тональность, и я с удивлением поняла, что это просто кто-то рыдает! Господи, а я-то подумала, что у меня вместо мозгов нежить в голове поселилась – такими прочувствованными были рыдания.

Я приоткрыла глаза и тотчас наткнулась взглядом на склоненную рыжеволосую голову. Вилька прижалась к стене прямо подо мной, и от ее всхлипываний у меня в груди все перевернулось. Я попыталась позвать ее и сама поразилась своему донельзя слабому голосу.

– Виль, а Виль… – Подруга вскинула голову, в ее заплаканных зеленых глазах отразился ужас.

– Евочка… Живая… – Подскочив, она обняла меня за пояс, зарывшись лицом мне в живот. А я вспомнила…

И едва удержалась от крика, когда осознала, что наполовину вмурована в камень на высоте двух локтей от пола. Хорошо хоть, что в вертикальном положении. Там, где меня накрыло защитное облако, все было в порядке, но раскинутые в стороны руки до предплечий были погружены в камень, да там и застыли, став частью скалы. С ногами, судя по всему, было то же самое. Честно говоря, механизм подобного заклятия был абсолютно неизвестен, потому что жертвы горного духа уже не могли ничего рассказать. Похоже, что я – единственный человек, попавший в такую ловушку частично, а не полностью. Честь сомнительная, но во мне разыгрался работник магических наук, поэтому я принялась перечислять симптомы. Самое смешное, что вмурованные конечности не ощущались вообще, как будто их у меня отрезали, а раны моментально зажили. То есть ни боли, ни затрудненного кровообращения – ничего, что обычно сопутствует последствиям подобных заклятий. Конечности просто исчезли, став раз и навсегда частью скалы. То есть если меня сейчас попытаются выковырять из стены, то вместо меня останется безрукий и безногий обрубок, который с относительной легкостью отделится от камня. Вот только жить такя точно не захочу.

Вилька все еще рыдала, прижавшись ко мне там, где я была еще живой, когда я подняла голову и обвела взглядом своих притихших спутников. Хэл тихо хлюпала носом, уткнувшись в плечо Алина, который машинально гладил ее по голове, шепча что-то неразборчивое, а на застывшее лицо Данте было страшно смотреть.

Наш проводник смотрел куда-то перед собой, и зрачки его чуть подрагивали, то расширяясь, то снова сжимаясь, а пальцы сомкнулись на рукояти серебряного кинжала с такой силой, что я только диву далась, как она еще не промялась.

– Данте, – тихо позвала я. Он вздрогнул, словно очнувшись, и широким шагом подошел ко мне. Впервые я смотрела на него сверху вниз… – Данте, я не смогу снять это заклятие. И никто не сможет… Ты понимаешь, о чем я? – Он кивнул и шагнул поближе, одновременно вытягивая из ножен серебряный кинжал. Я глубоко вздохнула и скосила глаза на грудь, где из-под куртки выбился конец нежно-голубого эльфийского шарфика с белой бахромой.

– Неужели ничем нельзя помочь?

Я только покачала головой.

– Ни один маг не сможет снять проклятие горного духа. Его вообще никто снять не может… – Я горько рассмеялась, и смех этот рассыпался в застывшем воздухе подземелья осколками битого стекла.

Вилька, обнимавшая меня, судорожно всхлипнула:

– Евочка, ну как же так… Ну нельзя…

– Вилья, по-другому не получится. – Я постаралась улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса, исказившая лицо. – Не плачь, подруга, все будет хорошо.

– Ева, – Данте осторожно коснулся пальцами моей щеки, и я прикрыла глаза, ловя его тепло, – ты уверена, что ничем помочь нельзя?

– Данте, ни один маг не снимет это заклятие. Разве что вы изловите горного духа и склоните его к сотрудничеству. По идее, снять проклятие всегда сможет тот, кто его наложил, но…

Я ощутила, как Данте убрал пальцы от моей щеки, и открыла глаза. На лице нашего проводника была написана алмазной твердости решимость найти треклятого духа и вытрясти из него лекарство.

– Отговаривать, как я понимаю, бесполезно? – стараясь говорить спокойно, спросила я, каким-то шестым чувством улавливая, что похороны временно откладываются.