— Не может быть, — вымолвила она. — Как же это…

Две слезинки покатились по ее щекам.

— Какой ужас, — всхлипнула она. — А мне казалось, что я его совсем не люблю… Иногда думала, что ненавижу… Но тогда мне было бы все равно. А мне не все равно.

Она сидела, глядя перед собой, и из глаз ее текли слезы.

Наконец она, борясь с рыданиями, снова заговорила:

— Самое ужасное, что теперь все разрешилось. В смысле, мы с Джералдом можем пожениться. Я могу делать все что заблагорассудится. Но чтобы такой ценой… Я не хочу, чтобы отец умирал… Не хочу. Папочка… папочка…

Впервые с минуты своего появления в «Тисовой хижине» инспектор Нил встретил человека, искренне горевавшего по покойному мистеру Фортескью.

— Похоже, что это жена, — предположил заместитель комиссара полиции.

Он внимательно выслушал отчет инспектора Нила. Суть была изложена блестяще. Ясно, кратко, но все необходимое было сказано.

— Да, — повторил заместитель комиссара, — похоже, это дело рук жены. А вы сами, Нил, что думаете?

Инспектор Нил согласился с мнением начальства. При этом про себя он цинично подумал: жена идет на такое ох как часто — или муж, в зависимости от ситуации.

— Что ж, возможность у нее была. А мотив? — Заместитель комиссара сделал паузу. — Мотив есть?

— Думаю, сэр, что да. Мистер Дюбуа.

— Считаете, он имеет отношение к смерти Фортескью?

— Нет, сэр, этого я бы не сказал… — Инспектор Нил на секунду задумался. — Он слишком дорожит собственной шкурой. Может, он и догадывался, что у нее на уме, но чтобы он был замешан — этого я представить не могу.

— Слишком осторожен?

— Более чем.

— Что ж, с выводами спешить не будем, но как рабочая гипотеза это годится. А две другие дамы, которые могли отравить кофе?

— Это дочь и сноха, сэр. У дочери есть некий молодой человек, о котором отец не желал и слышать, запрещал ей выходить за него замуж. А тот ни за что не брал ее в жены без приданого. Таким образом, у нее появляется мотив. Насчет снохи не скажу ничего определенного. Пока мало данных. Но отравить Фортескью могла любая из трех, и я не представляю, как это мог сделать кто-то еще. Да, горничная, дворецкий и повариха готовили завтрак или подавали его на стол, но как они могли знать наверняка, что токсин достанется только Фортескью и никому другому? Если, конечно, это был токсин.

— Это был токсин, — подтвердил заместитель комиссара. — Мне только что прислали отчет о вскрытии.

— Значит, с этим ясно, — подытожил инспектор Нил. — Можем ехать дальше.

— Какое впечатление производят слуги?

— Дворецкий и горничная явно нервничают. Впрочем, тут нет ничего необычного. Нормальное явление. Повариха в ярости, а уборщица хоть и хмурится, но довольна. Все вполне естественно, ничего особенного в их поведении я не заметил.

— Еще кто-нибудь вам показался подозрительным?

— Пожалуй, нет, сэр. — Перед мысленным взором инспектора невольно возникла Мэри Доув и ее загадочная улыбка. За этой улыбкой едва заметно, но явно чувствовалась враждебность. Вслух он произнес: — Раз установлено, что это токсин, не худо бы выяснить, как его получили или изготовили.

— Именно. Что же, Нил, действуйте. Кстати, здесь сейчас мистер Персиваль Фортескью. Я успел перекинуться с ним парой слов, и он ждет вас. Другого сына мы тоже отыскали. Он сейчас в Париже, в «Бристоле», вылетает к нам сегодня. Пожалуй, вам лучше встретить его в аэропорту.

— Да, сэр. Я и сам так думал…

— А с Персивалем Фортескью поговорите прямо сейчас. — Заместитель комиссара хмыкнул. — Чопорный Перси, вот кто он такой.

Мистер Персиваль Фортескью оказался достаточно видным, подтянутым мужчиной лет тридцати — тридцати пяти, с блеклыми волосами и ресницами и слегка педантичной манерой выражаться.

— Как вы понимаете, инспектор Нил, это известие страшно меня потрясло.

— Могу себе представить, мистер Фортескью, — сказал Нил.

— Хочу заметить, что позавчера, когда я уезжал, отец был в добром здравии. Это пищевое отравление было очень внезапным?

— Вы правы, очень внезапным. Но это не было пищевое отравление, мистер Фортескью.

Персиваль внимательно посмотрел на инспектора и нахмурился.

— Вы хотите сказать, инспектор, что кто-то умышленно отравил моего отца?

— Да, сэр, похоже, что так.

— Какой кошмар!

— Вполне с вами согласен, мистер Фортескью.

— Теперь я понимаю все недомолвки в больнице, — пробормотал Персиваль, — мол, поезжайте домой, там все узнаете. — Он замолчал. Потом задал вопрос: — А похороны? — Да, интонация была вопросительной.