Затем, повинуясь непонятному порыву, все дети упали на пол, но не замерли, а затеяли возню. Кто-то кому-то отдавил ногу, пока падал, и теперь им нужно было непременно наступить еще раз, чтобы не поссориться. Никто не желал подвергать свои конечности добровольному членовредительству, и детишки хаотично заметались по полу, устроив салки по-пластунски.

Время от времени они поднимали голову, ловили на себе мой суровый взор и заученно выкрикивали жалобным голоском: «Тетя ведьма, не откажите! Тетя ведьма, не погубите!», чтобы затем вновь пуститься в погоню за неуловимым товарищем да пояснить ему, где раки зимуют.

Когда не без помощи Ива и стражников порядок был восстановлен, детей вооружили сахарными леденцами и отравили в сад, их родителей удалось убедить в том, что убивать чад на месте не надо, и те согласились обождать до возвращения домой.

И только после этого нам была поведана леденящая душу история, достойная пера Стивена Кинга. О страшном упыре, который встает из могилы, но кровь не пьет, а утаскивает своих жертв под землю. За неделю упырь перетаскал под землю семерых крестьян, за что упыря прозвали «хоронякой» и присвоили этому исчадию ада повышенную степень опасности.

— А от меня-то вы что хотите? — почуяв неладное, спросила я.

Первый переглянулся со вторым, вытащил из-за пазухи небольшой мешочек и вытряхнул на стол пригоршню золотых монет. Похоже, именно в эту кучку оценили мою жизнь жители несчастной деревни. Да если бы передо мной выложили чемодан зеленых баксов, я бы и то не согласилась! Я ведь не охотник за привидениями и даже не захудалый рыцарь, чтобы с какими-то там хороняками тягаться.

Но Ив и его компания были другого мнения.

Через час меня сбирали в последний путь. Ибо в том, что встреча с хоронякой станет для меня последней, лично у меня не было никаких сомнений. Я уже была согласна лечить хворь у коров, варить любовные зелья, предсказывать землетрясения и разгонять руками тучи, но изводить упырей — это уж увольте.

Все тщетно. Пристыдив меня за слабость и напомнив, что я являюсь спасительницей рода человеческого от упырей, кровопийц и прочих монстров, Ив заявил, что одну меня не отпустит и поедет со мной немедля.

— А до завтра это подождать никак не может? — в надежде на день отсрочки умоляла я, пока Рокси навешивала мне на шею кусок почерневшей веревки — оберег от нечисти и злых духов.

— Ты внимательно слушала рассказ этих двоих? Упырь с каждым днем губит все больше людей. В первый день пропал один, на следующий — уже двое, а в минувшую ночь он утащил под землю четверых. Его аппетиты растут с каждой луной. — Ив отмахнулся от второй веревки, которую хотела всучить ему Рокси, а вот бутылку с прозрачной водой мигом засунул в карман.

Вон он в чем, секрет средневековых рыцарей! После ударной порции водки монстры крушатся на ура.

— Значит, сегодня у него в меню восемь человек? — произведя в уме нехитрые расчеты, тихо уточнила я.

Роксана тем временем нацепила мне на руку браслет из кусочков кожи, который должен был «избавить госпожу от страха».

— Это как минимум, — утешил меня Ив, — Если нам повезет и его прежние жертвы не начнут выскакивать из могил и не пойдут повидаться со своими родственничками.

— А они могут... пойти?

— Если мы им не помешаем. — Рыцарь решительно запахнул плащ и направился к двери. — Идем!

— Погоди! А как же осиновый кол, боевой арбалет, топор, на худой конец? Мы этого хороняку голыми руками, что ли, брать будем? — опешила я, оглядывая хилую амуницию в виде амулетов и склянок.

— А голова тебе на что? — подмигнул Ив.

Озарение было мучительным.

— Ты хочешь, чтоб я его... того-этого? — промычала я.

— Именно, — добил меня Ив.

Очевидно, голова Селены просто кипела от заклинаний и заговоров супротив упырей, оборотней и прочих злодеев. Моя же могла сгодиться разве что на то, чтобы попробовать забодать исчадие ада. Авось подохнет со смеху, глядя на мои ухищрения.

Обреченно вздохнув, я поплелась навстречу верной смерти, вслед за своим бесстрашным рыцарем.

— Стойте! — догнала нас у ворот Рокси.

Хвала небесам! Хоть у кого-то проснулась совесть, хоть кто-то решился вступиться за жизнь госпожи.