— пели коммунары.

В конце мая, ночью, из Кургана в Васильки к Александру Алексеевичу Юдину прискакал нарочный. Ему предписывалось срочно явиться в распоряжение уездного военного комиссара.

Когда муж прочитал короткую и категоричную бумажку, Мария Ивановна сказала:

— Куда ты, туда и я.

— Хорошо, — согласился Юдин [19] .

— Убирались бы отсюда поскорей! — ворчал Александр Мартынович Ветров, выдавая разрешение на получение продуктов начальнику белочешского эшелона, прибывшего на станцию Курган. — Корми вас тут по четыре-пять дней, когда самим есть нечего.

Но чешский представитель, не понимая по-русски ни слова, моргал глазами и терпеливо ждал, когда комиссар даст распоряжение на получение еды.

Чешским эшелонам, отправлявшимся на восток, было приказано выдавать продукты питания, снабжать всем необходимым, оказывать всевозможное содействие в продвижении на родину.

Но чехи вели себя странно. Целыми неделями эшелоны стояли на станции, и если уходил хотя бы один состав, вместо него появлялись два-три. К началу контрреволюционного мятежа на станции Курган сосредоточилось 6 эшелонов белочехов, в которых находилось более 2700 солдат и офицеров. Они разоружили железнодорожную охрану, взяли под свой контроль телеграф, вмешались в работу службы движения.

Александр Мартынович Ветров — крепкий, невысокого роста, смуглолицый сибиряк, с крупным мясистым носом, работающий заместителем председателя Совдепа по снабжению, выходил из терпения.

— Ну, какого вы черта стоите? — убеждал он чехов. — Жрать хотите, а домой не едете?

Вечером они встречались с Дмитрием Егоровичем Пичугиным.

Дмитрий Егорович выслушивал своего снабженца и соглашался:

— Да, товарищ Ветров! Объедят и обопьют. Но это было бы еще ничего… Они просят у нас разрешения поехать для заготовки продуктов на юг, к казахам. Вот это хуже!

— Как же быть?

— Корми их пока досыта, а там увидим.

А на дворе за окном плескался май, тополя зеленели, благоухая клейковиной. Тобол играл изумрудом, цвел по берегам неизменным таволожником. На чистом, глянцево-голубом небе целый месяц мелкими пушистыми хлопьями висели белые облачка, солнце жгло нещадно, нагревая каменные плиты тротуаров на бывшей Дворянской улице так, что на них жарко было ступать.

Действия чехов встревожили городскую партийную организацию. 25 мая 1918 года на партийном собрании большевики обсуждали вопрос об угрозе нападения [20] . Было принято решение — готовиться к защите города. Все коммунисты обязывались взяться за оружие и сформировать отряд. Командиром коммунистического отряда был избран коммунист, бывший подпоручик А. Е. Мартынюк. Спешно формировались отряды рабочих. 26 мая было получено известие о контрреволюционном выступлении белочехов в Челябинске. Курганский Совет обратился 27 мая с воззванием к крестьянам уезда встать с оружием в руках на защиту власти Советов. Крестьянская секция Совета предложила мобилизовать от каждой волости по десять человек и направить их на защиту города.

К вечеру 31 мая 1918 года в Совдеп прибыла белочешская делегация. В здании первого общественного собрания, в бывшем доме декабриста Нарышкина, состоялась встреча местных властей с белочехами. В сговоре с местной контрреволюцией белочехи потребовали от Совета передачи им всей власти. Совдеп отверг ультиматум. Председатель местного Совета депутатов Зайцев ответил чешскому полковнику:

— Никаких остановок у вас в пути быть не может. Город был и останется советским, и никто не имеет права здесь бесчинствовать.

Полковник позеленел от злобы. Но Зайцев, будто не замечая, поднялся за столом:

— Я вас больше не задерживаю.

Пичугин сидел бледный, с ненавистью смотрел на непрошеных гостей. Не знал Дмитрий Егорович, что кровью польют эти люди его родную землю, принесут новые страдания русским людям.

Это случилось утром 1 июня.

Белочехи цепью подходили к железнодорожному мосту через Тобол. Их коричневые фигуры мелькали на буграх. Они то ползли, то, встав, бежали несколько секунд, потом падали, будто подкошенные. Против отряда в 400 человек было послано войск почти в шесть раз больше.

Дмитрий Егорович молча разглядывал в бинокль приближающегося неприятеля. Было жарко. Сухая земля, песок лезли в глаза, хотелось пить. Подошел Зайцев и тихо сказал, отрывая глаза от бинокля:

— Видишь, Егорыч, какая туча?

— Вижу. Не от храбрости это.

— В случае, если не удержим, надо идти в лес, по селам поднять народ.

Первые выстрелы разорвали предутреннюю дрему. Коммунисты не отвечали. Белочехи, их первая цепь, поднялись и пошли во весь рост. Они спустились к реке, хлынули на мост.