В 1934 г. Фицджералд решила принять участие в любительском танцевальном конкурсе, но выйдя на сцену, от волнения… запела. За исполнение песни «Джуди» жюри присудило ей первую премию, составлявшую 25 долларов. Слух о молодой певице дошел до компании «Коламбия бродкастинг систем», и ей предложили работу в одном из первых радиошоу. Но тут совершенно неожиданно умерла ее мать, и за несовершеннолетнюю Эллу некому было подписать контракт. Так она упустила свой шанс выйти на «взрослую» сцену.

Однако ее профессиональный дебют все-таки состоялся. Целую неделю в феврале 1935 г. Элла выступала на сцене Гарлемского оперного театра, после чего приятель привел ее к руководителю джазового оркестра Чику Уэббу. Фицджералд спела ему три песни, но с оркестром Чика уже выступал певец, солистка была ему не нужна, и он сказал сквозь зубы: «Завтра мы выступаем в Йельском университете. Приходи к нашему автобусу – если понравишься публике, получишь работу». Публике она понравилась.

Худую 16-летнюю негритянку в купленном в складчину гарлемскими хористками скромном платье приняли в серьезный коллектив. Так певица появилась на джазовом небосклоне, где царил свинг с его четкой мелодической линией. Когда же на смену ему пришел более «развязный» би-боп, именно Элла ввела в джаз новые формы импровизационного вокала. Сама себя она считала еще одним инструментом в оркестре и говорила: «Когда я пою, я мысленно ставлю себя на место тенора-саксофона».

На сцене и в жизни Элла мало заботилась о своем внешнем виде – да и откуда у девочки из семьи прачки мог появиться вкус к нарядам и украшениям? Легкий нрав, оптимизм создали ей славу контактного, обаятельного в общении человека. У Чика Уэбба и его жены не было своих детей, и они со временем так привязались к Элле, что стали считать ее дочерью, хотя девушка по возрасту годилась Чику в сестры – ему было немногим за тридцать.

В этом же 1935 г. вышла первая пластинка Фицджералд «Любовь и поцелуи», которая принесла певице гонорар в 25 долларов – такой же, как и приз на памятном любительском конкурсе. Зато через три года старинная народная песня «Желтая корзина», аранжированная в джазовом стиле, вышла рекордным для того времени тиражом – один миллион экземпляров. В 1938 г. известность новой исполнительницы затмила популярность самого Уэбба. Легкой суинговой манерой пения и четкой фразировкой Элла была способна придать очарование любой, даже бессмысленной эстрадной песенке.

Ее наперебой стали приглашать работать в большие оркестры, предлагали высокую оплату, но она хранила верность коллективу «отца», как она называла Чика. И вот когда казалось, что жизнь обрела устойчивость и впереди ожидает неуклонный подъем, пришло горе: в июне 1939 г., пролежав неделю в больнице, Уэбб скончался.

Вскоре по единодушному решению музыкантов оркестра Фицджералд возглавила коллектив. В этот период она на короткое время связала себя брачными узами: «Замуж я вышла на спор. Я бьша такая глупая, что пошла на пари с парнем, который утверждал, что я не решусь выйти за него. Когда ребята из оркестра узнали об этом, они прямо рыдали».

В 1941 г. джаз-бэнд Уэбба распался, и несколько лет Элла провела в гастрольных поездках с вокальной группой, с известными оркестрами и с сольными концертами. Впоследствии она вспоминала: «Самое сильное впечатление у меня осталось от гастролей с оркестром Диззи Гиллеспи. В то время у музыкантов было принято после концерта собираться на так называемые «джем-сейшн», где они играли «для души». Именно так и появилась песенка «О леди, будьте добры» – Диззи уговорил меня исполнить ее вместе с ним на радио. Об этом узнали в компании грамзаписи «Декка рекорде» и пригласили меня сделать запись…»

Как-то в 1948 г. Фицджералд попала на «Джаз в филармонических концертах» знаменитого продюсера Нормана Гранца. Ее узнали в зале и попросили выйти на сцену. Эта встреча с Гранцем стала поворотной в ее карьере, и через два года они начали вместе гастролировать. Став в 1954 г. ее официальным импресарио, Норман уговорил Эллу расторгнуть договор с «Деккой» и записать серию вокальных альбомов (песни Портера, Эллингтона, Гершвина, Берлина, Харта и Роджерса) на его студии «Верв». Позже он говорил: «Я считаю, что исполнение Эллой «Танцев в Савойе» Б. Гудмена – это самый невероятный, самый блистательный образец вокального джаза, когда-либо выпущенный на пластинках».

В самом начале своего сотрудничества с Гранцем 29-летняя Элла вышла замуж за контрабасиста Рея Брауна: «Наш брак был удачным, но семейная жизнь двух людей, занятых в искусс тве, протекает сложно. Нужно по-настоящему научиться понимать друг друга». Супруги усыновили мальчика, тоже Рея, но в 1952 г. все же развелись. После этого они поддерживали хорошие отношения и время от времени вместе выступали на эстраде.

После развода с Брауном Фицджералд четыре года прожила в Копенгагене («у меня там был роман»), а вернувшись в Америку, впервые выступила с симфоническим оркестром в Бостоне. После этого она могла петь с кем угодно: «Я выступала с доброй дюжиной симфонических оркестров, с большими «бэндами», с трио и с отдельными музыкантами. И если даже одну песню исполнять с таким разнообразным музыкальным сопровождением, то все время остается ощущение новизны». Успех был огромным.

Но в то же время Элла жаловалась, что когда ей приходилось выступать в больших залах с резонирующей акустикой, то ей «очень не хватало ощущения интимности». Несмотря на всемирную известность, она всю жизнь была застенчива и одинока и не поддерживала отношений даже с теми музыкантами, с которыми успешно работала, встречаясь с ними только на записях и концертах. Преображалась певица лишь на сцене, чувствуя себя абсолютно раскованной и свободной.

В 1967–1970 гг. Фицджералд записывалась на студиях «Кэпитол» и «Реприз», решив добавить в свой репертуар популярные хиты того времени. Но этот эксперимент не нашел поддержи! у публики, и Элла вернулась в новую студию Транца «Пабло рекорде», где продолжила работу со своими давними друзьями Джо Пассом, Оскаром Петерсоном и Каунтом Бэйси. Гранц считал, что выступать даже шесть месяцев в году для нее многовато, но… «она любит петь, и остановить ее невозможно».