Она вновь развернула кобылу и поехала по длинной прямой улице, что вела через пылающий город к дворцу на холме. Все последовали за ней.

Солнце уже село, когда мы въехали в дворцовые ворота. Во дворе царило безмолвие, безмолвие царило во всем дворце, лишь издали доносился рев пламени да выли испуганные псы-палачи в своем собачнике.

Айша спрыгнула с лошади и вместе со мной и Оросом — остальным она велела остаться — поспешила через открытые двери в дворцовые залы.

Они были пусты, все без исключения: придворные бежали или погибли. Айша шла вперед без всяких колебаний, ни на миг не останавливаясь, так стремительно, что мы едва за ней поспевали; пройдя через залы, она стала подниматься по широкой лестнице, которая вела на самую высокую башню. Выше, еще выше, пока мы не достигли комнаты, где жил Шаман Симбри, той самой комнаты, откуда он наблюдал звезды и где Атене угрожала нам обоим смертью.

Дверь закрыта и заперта на засов, но когда Айша приблизилась, от одного ее присутствия железные засовы переломились, точно веточки, массивные двери распахнулись внутрь.

Мы оказались в освещенной лампадами комнате — и вот что мы увидели.

На стуле, весь бледный, связанный, но с гордым и вызывающим видом, сидел Лео. Над ним, с кинжалом в высохшей руке, готовясь нанести удар, склонялся старый Шаман, а рядом, на полу, глядя вверх широко расставленными стеклянными глазами, лежала мертвая, но все еще величественная даже в смерти — Атене, Хания Калуна.

Айша махнула рукой, и кинжал со звоном упал на мраморный пол, а сам Шаман застыл в неподвижности, словно каменное изваяние.

Она нагнулась, подняла кинжал и быстро перерезала путы, которыми был стянут Лео, а затем, обессиленная, молча упала на скамью. Лео встал, удивленно оглянулся и затем заговорил утомленным голосом человека, который ослабел от перенесенных им страданий:

— Как раз вовремя, Айша. Еще одна секунда — и этот злобный пес… — Он показал на Шамана. — Как раз вовремя. Но чем окончилась битва и как ты добралась сюда в эту ужасную бурю? Это ты, Хорейс? Благодарение Небу, что они тебя не убили!

— Битва — кое для кого кончилась поражением, — ответила Айша. — И я добралась сюда не вопреки этой бури, а на ее крыльях. Расскажи мне, что с тобой случилось за то время, что мы не виделись.

— Меня поймали в ловушку, скрутили, связали, привезли сюда и под страхом смерти велели написать тебе, чтобы ты прекратила войну; разумеется, я отказался, и тогда… — Он посмотрел на мертвое тело на полу.

— Что тогда? — спросила Айша.

— Тогда разразилась эта ужасная буря — я просто очумел. Если бы ты слышала, как свищет ветер в зубцах башни: он срывал их, точно сухие листочки, если бы ты видела, как густо сыпались молнии — будто огненный дождь.

— Они — мои гонцы. Я послала их на твое спасение, — сказала Айша.

Лео пристально на нее поглядел, помолчал, видимо обдумывая услышанное, и продолжал:

— То же самое сказала и Атене, но я ей не поверил. Я думал, началось светопреставление. Она только что вернулась совсем очумелая, хуже чем я, сказала, что все ее войско уничтожено, она не может сражаться против сил самого ада, может только послать меня туда, — и, схватив кинжал, хотела меня убить.

«Убей!» — сказал я, ведь я знал: куда бы я ни отправился, ты последуешь за мной, я ослаб от потери крови, и все это мне опостылело. Я закрыл глаза, ожидая удара, но она меня не заколола, а только прижала губы к моему лбу и сказала:

«Нет, я этого не сделаю. Прощай! Прими то, что тебе предназначено судьбой, а я приму то, что предназначено мне. В этой игре кости принесли мне проигрыш; где-нибудь в другом месте, возможно, мне выпадет удача; я брошу кости более искусно».

Я открыл глаза. Атене стояла с чашей в руке — эта чаша, смотри, лежит около нее.

«Я потерпела поражение, но я выиграла, — вскричала она. — Я ухожу раньше тебя, чтобы приготовить тропу, по которой ты сойдешь в подземный мир, на подготовленное мною место. Я говорю тебе: «До свидания!» — ибо для меня все кончено. На улицах моего города — всадники Айши, — и впереди их, в накидке из молний, скачет она сама — воплощенное Возмездие».

Она осушила чашу и упала мертвая — только что. Смотри, ее грудь еще колышется. Этот старик хотел зарезать меня, не мог же я сопротивляться ему связанный; но тут дверь распахнулась, и вбежала ты… Пощади его, ведь они одной крови, и он любил ее.

Лео опустился на стул в полной прострации: у него был вид усталого старика.

— Ты плохо себя чувствуешь, — встревоженно сказала Айша. — Где то лекарство, Орос, что я велела тебе взять с собой? Поторопись!

Жрец поклонился и вытащил флакон из кармана своего просторного одеяния; вытащив пробку, он вручил его Лео.

— Выпей, мой господин, лекарство — сильное, оно сразу снимет усталость.

— Чем сильнее, тем лучше, — приподнимаясь, сказал Лео с почти обычным своим веселым смешком. — Со вчерашней ночи у меня не было маковой росинки во рту, я хочу есть и пить. Ведь мне пришлось нелегко: я дрался, как лев, затем меня везли бог знает откуда, и мне пришлось пережить эту адскую бурю.

И он опустошил флакон.

Лекарство и в самом деле оказалось сильным: подействовало оно удивительно: через минуту его глаза ярко заблестели, к щекам прихлынула кровь.