— Ладно, приятель, — угрюмо пробормотал Дэниел. — Пойдем поговорим там, где посветлее.

Он подтянул вверх скованные наручниками запястья Гомо так, что они оказались у того между лопатками, и отвел его к кабине. Там он приковал негра к переднему бамперу между фарами. Гомо, с зажатыми за спиной руками, теперь был совершенно беспомощен.

— Джонни Нзоу был моим другом, — тихо сказал ему Дэниел. — А ты изнасиловал его жену и маленьких дочек. Ты размозжил голову его сына о стену. Ты застрелил Джонни…

— Нет, не я! Ничего я не знаю! — завопил Гомо. — Никого я не убивал! Не знаю я ничего ни про какие бивни и ни про какие убийства…

Дэниел между тем тихо продолжал, словно Гомо вовсе не перебивал его своими воплями: — Можешь поверить мне на слово, что я с огромным удовольствием разделаю тебя под орех. И при каждом твоем визге буду вспоминать о Джонни Нзоу и тихо радоваться.

— Ничего я не знаю. Ты совсем с ума спятил.

Дэниел зацепил ножом за ремень форменных брюк Гомо и рывком рассек его. Брюки у того поползли вниз и мешком повисли на бедрах. Дэниел расстегнул ему ширинку и сунул туда лезвие ножа.

— Сколько у тебя жен, Гомо? — спросил он. — Четыре? Пять? Сколько?

Он резанул пояс, и брюки Гомо сползли вниз до самых лодыжек.

— По-моему, твои жены, Гомо, очень хотят, чтобы ты сказал мне, куда делись бивни. А еще они хотят, чтобы ты рассказал мне все о Джонни Нзоу и о том, как он погиб. Дэниел потянул трусы Гомо за резинку и спустил их до колен.

— Ну-ка, посмотрим, что тут у тебя. — И холодно улыбнулся. — По-моему, Гомо, твои жены будут страшно опечалены.

Дэниел взялся за полы рубашки Гомо и рванул их с такой силой, что все пуговицы разом отлетели в темноту. Рубашку он завернул Гомо за плечи, так что тот оказался обнаженным от шеи до колен. Грудь и живот Гомо покрывали густые черные волосы. Внизу живота, словно в пушистой шкуре, прятались его гениталии.

— Выкладывай, что тебе известно о бивнях и о мистере Нинге, — предложил ему Дэниел и плоской стороной лезвия выдернул висящий пенис Гомо из этих зарослей.

Гомо охнул, почувствовав прикосновение холодного металла, и попытался отодвинуться, но тут же спиной уперся в решетку радиатора.

— Говори, Гомо, в конце концов просто потому, что не хочешь навеки распрощаться со своим matondo.

— Ты совсем рехнулся, — выдохнул Гомо. — Я не понимаю, чего ты хочешь.

— Я хочу отрезать эту штуковину под самый корень, — заявил Дэниел.

Лежавший на лезвии толстый кусок плоти походил на хобот новорожденного слоненка — длинный, темный, с узловатыми прожилками вен и с капюшончиком из морщинистой кожи на конце.

— Я хочу отрезать эту штуковину и заставить тебя, Гомо, на прощание поцеловать ее.

— Я не убивал Джонни Нзоу, — заговорил Гомо прерывающимся голосом. — Это не я.

— А что ты. Гомо, скажешь о его жене и дочерях? Хорошо позабавился с ними этой своей мерзкой дубиной?

— Нет, нет! Ты совсем спятил. Я не…

— Давай, давай, Гомо, колись. Мне ведь достаточно чуть повернуть нож — вот так.

Дэниел стал медленно поворачивать руку, развертывая лезвие ножа острой кромкой кверху. В какой-то момент на тонкой коже свисавшего с лезвия органа Гомо появился порез. Так, всего лишь царапинка, однако Гомо пронзительно завопил.

— Стой! — завизжал он. — Я тебе все скажу. Выложу тебе все, что знаю. Только, пожалуйста, перестань!

— Вот и хорошо, — подбодрил его Дэниел. — Расскажи-ка мне о Четти Сингхе…

Он с уверенностью произнес это имя, хотя это было только предположение, однако Гомо с готовностью согласился: — Да, я расскажу тебе о нем, если только ты не станешь резать меня. Пожалуйста, не режь меня.

— Армстронг!

Дэниел вздрогнул от звуков этого голоса. Он не слышал приближения «лендкрузера». Должно быть, тот подъехал, пока он лазил по холодильному отделению рефрижератора. Так или иначе, Джок сейчас стоял на самом краю светового пятна от фар.

— Оставь его, Армстронг. — Голос Джока прозвучал решительно и резко, даже грубо. — И отойди от этого парня подальше, — приказал он.

— Не лезь в эти дела! — рявкнул на него Дэниел, но Джок подошел поближе, и Дэниел в страхе увидел у него в руках автомат, с которым тот обращался на удивление умело и уверенно.

— Оставь его в покое! — скомандовал Джок. — Ты зашел слишком далеко.

— Да ведь он же — убийца, преступник, — возразил Дэниел, однако ему пришлось отступить: автомат Джока смотрел ему прямо в живот.

— У тебя нет никаких доказательств. Бивней здесь нет, — сказал Джок. — У тебя ничего нет против него.