– Астрид… – позвал сородич. – Не сердись. Злость ничего не изменит.

– А я разве сержусь?

Гертон красноречиво сощурил глаза, а я фыркнула. Потом хлебнула вина и попыталась внести в ситуацию необходимую ясность:

– Не думай, что ты меня поймал. Я возвращаюсь добровольно. Это трезвое, взвешенное решение и, если что, в попутчиках не нуждаюсь. В конвоирах – тем более.

– Верю. – Собеседник кивнул. – Но ты же понимаешь, что отпустить тебя одну не могу. Я обязан проконтролировать.

В голосе метаморфа не было ни осуждения, ни превосходства. Мимика тоже никаких неприятных эмоций не выдавала. И пусть я точно знала, что это спокойствие – результат уроков по актёрскому мастерству, которые дают всем одарённым, решила Гертону поверить.

А почему нет? В конце концов, у меня лишь один путь – домой. И смысла искать какую-то правду, кому-то что-то доказывать, уже нет. Я уже проиграла.

– Как думаешь, что меня ждёт? – придвинувшись, прошептала я.

Фальшивый граф пожал плечами, сказал после паузы:

– Твой поступок равносилен предательству, и принимать решение будут после тщательного допроса. Если ты не совершила ничего, что может навредить народу, то смертной казни точно избежишь.

– Не совершила, – поспешила заверить я.

Собеседник улыбнулся уголками губ и кивнул.

– Верю. Если бы ты что-то сделала, мы бы уже знали. Но за годы твоего отсутствия ничего не изменилось, значит ты, вероятнее всего, была осторожна и благоразумна.

Подавить нервный смешок, вызванный последними словами, удалось лишь чудом. А Гертон продолжал…

– Публичную порку тоже вряд ли назначат – уж слишком давно всё случилось. Думаю, тебя просто посадят под замок, а потом отдадут мужчине, который сможет держать столь строптивую женщину в узде.

Предположения Гертона полностью совпадали с моими собственными выводами, но я всё равно поёжилась.

– В прошлый раз мне предлагали список из…

Договорить я не смогла, запнулась под насмешливым взглядом сидящего напротив метаморфа. И немного смутилась, потому что осознала: список был девять лет назад, а теперь надеяться на право выбора – невероятная наглость.

Мужа назначат старейшины, и муж этот точно будет из одарённых – так больше вероятность передать родовую магию детям. А учитывая тот факт, что одарённые в городе не живут, присматривать за «строптивой женщиной» будет вовсе не супруг, а его родня.

Мне не требовалось даже воображать эту ситуацию, чтобы ощутить холодок и отчаянное желание плюнуть на всё и сбежать снова. Причём немедленно. Прямо из-за стола. Но я, разумеется, осталась.

– И кто же нынче свободен? – Мой голос прозвучал ровно и даже равнодушно. – Кому глазки строить? Кого очаровывать?

– Ну, например, меня, – сказал Гертон. И добавил, как для тупых: – Я не женат.

Удивление? Нет, ни капли. Зато чувство неловкости, которое сидело внутри с момента встречи, усилилось.

– А почему ты не женат?

Метаморф пожал плечами, подарил долгий взгляд, но всё-таки пояснил:

– Очень много работы. Некогда было о таких вещах думать.

Вот это «было» я подметила… Но, как ни странно, никакого возмущения или внутреннего протеста не почувствовала. Я восприняла слова сородича очень спокойно. Потом улыбнулась и ответила:

– Я даже лица твоего не видела.

– Я покажу, – сказал Гертон и кивнул на лестницу, ведущую к комнатам.

Всё. Остатки моей репутации рассыпались в прах, а прислуга и хозяин постоялого двора, сделав выводы, потеряли всякий интерес к моей персоне. Но я не могла поступить иначе. И дело не только в любопытстве, просто… Гертон один из кандидатов в мужья, мой конвоир и внук старейшины Нила. Мне совершенно незачем с ним ссориться. Лучше попытаться наладить отношения – это единственный разумный вариант.

Так что да… Мы поднялись по лестнице и вошли в мою комнату, которая в данный момент напоминала выпотрошенную гардеробную – ну не успела я упаковать чемоданы, что поделать?

Гертон не обратил на бардак никакого внимания. Тут же запер дверь на щеколду и, прикрыв глаза, расслабился. Зато я глядела в оба… Внутренне съежившись, наблюдала, как меняются черты лица, как вытягиваются руки, сужаются плечи и увеличивается рост. Как стильная дорогая одежда превращается в очень несуразный костюм – слишком широкий и короткий для этого «человека».