– Танки 2-й отдельной танковой бригады имели свои опознавательные знаки и свою нумерацию?

– Да. На башне был нарисован белый круг, вверху которого была звезда, от нижних лучей которой отходили две линии, образуя латинскую цифру II. В моей роте были танки с четными номерами – 26, 28, 30 и так далее. Позывные для связи часто менялись, то «Тюльпан», то «Роза». Постоянными оставались только сигналы для взаимодействия в бою, например, сигнал «111» означал: «Атака! Вперед!»

– Танки бригады вели огонь на ходу?

– От стрельбы с ходу толку почти никакого. Постоянно тренировались в стрельбе с короткой остановки. Командир танка давал команду: «Короткая!» Механик-водитель останавливал машину ровно на две секунды, за это время успевали произвести более-менее прицельный выстрел. И, не дожидаясь команды командира на продолжение движения, механик срывал машину с места. Этот маневр был отработан до автоматизма. А вообще, мы даже в атаке «лоб в лоб» открывали огонь только с дистанции 500 метров.

– Как танкисты относились к своим боевым машинам – «все равно сгорит» или как к «живому и родному человеку»?

– Отношение экипажей к танкам было любовное, за машинами следили. Таких разговоров – «да гори эта железяка синим пламенем, все равно подобьют!» – я не слышал.

– Иерархия в экипажах соблюдалась строго?

– Нет. Дистанция между офицером, командиром танка, и сержантами экипажа строго не соблюдалась. Жили в экипажах как одна семья, автономия, хотя командиров уважали. Но если честно говорить, у нас почти не было экипажей, воевавших в одном составе больше 2–3 месяцев. Все погибали или были ранены… При всех своих сильных сторонах танк Т-34 был довольно уязвимым, и в «соревновании между снарядом и танком» нам часто не везло. 88-мм немецкая пушка насквозь прошивала лобовую броню Т-34. «Текучка кадров» из-за смертности в боях была страшной. Экипажи толком знакомились между собой только в обороне или на переформировке.

– Проводился ли «малый ремонт» танка на поле боя?

– Замена гусеничного трака всегда проводилась на поле боя. У меня при переправе через Неман немецким снарядом разбило гусеницу, так весь ремонт мы производили под немецким огнем, но нас хорошо прикрыла наша пехота и другие танки роты.

– Когда пополнялся боекомплект?

– Только после боя. На старой «тридцатьчетверке» боекомплект был 101 снаряд, на Т-34-85 всего 55 снарядов, 15 в башне и 40 в «чемоданах». Этого хватало, у нас в бригаде не брали снаряды сверх комплекта и никто НЗ не делал.

Я всегда следил, чтобы в танке кроме бронебойных снарядов было еще пять подкалиберных и пять шрапнельных снарядов.

– Когда шли в атаку, сколько топливных баков брали с собой?

– Шли в бой только с двумя бортовыми баками – этого хватало на 250 километров дороги. На каждый танк приходилось еще и три «запасных» бака – 270 литров горючего, но «запасные баки» в бой с собой никогда не брали.

– Танк Т-34-85 был намного комфортабельней простой старой «тридцатьчетверки»?

– Нет. Та же «консервная банка», только на пятерых. Трудно представить себе, как мы умудрялись в неописуемой тесноте спать всем экипажем. Вы зря полагаете, что за исключением пушки большего калибра танк Т-34-85 был удобней или чем-то лучше «старых» Т-34. Хоть и поставили на новом танке вентиляторы, но от них толку не было, мы все равно жутко задыхались от пороховых газов. Все проклинали командирское сиденье на пружинах. Чуть с него приподнимешься, и оно сразу же даст тебе под зад. А люк командирской башенки! Какой-то идиот спроектировал его!!

– Какие приборы наблюдения использовали в экипажах?

– Ну вы и выразились… Приборы наблюдения… Пользовались командирским биноклем, вот вам и все «приборы»… Дальномеров у нас не было. Через щели можно было с трудом увидеть, что творится только вокруг танка. Чуть лучше – командирский перископ. Прицел ТМФД-7, спаренный с пушкой. В атаку шли всегда с открытой задней крышкой командирского люка, а механики-водители в нашей бригаде люк не открывали, даже «на ладонь». Механики упирались налобником танкошлема в броню и через свой перископ видели происходящее на поле боя. Чуть лучше, чем новорожденные котята. Только в городских боях приходилось «задраивать» все люки танка. И это было опасно. Задний люк командирской башенки закрывался двумя защелками, связанными ремнем. Если тебя ранят, ты открыть не сможешь, сил не хватит. Поэтому ремень стягивали, чтобы защелки не закрывались. Я уже дал характеристику конструкции этого люка.

– Каким было личное вооружение танкистов в экипажах?

– В этом аспекте, как говорится, «возможны вариации». Никто особо не следил, с каким личным оружием воюет экипаж. У меня был пистолет «парабеллум», у ребят – наганы. В танке был автомат ППШ и два немецких трофейных автомата. Всегда набирали много гранат Ф-1. А вот автоматов ППС танкистам в нашей бригаде не выдавали.

– «Дисциплина связи» соблюдалась строго?