Я:

– Питер более гомогенный город, чем Москва. Собеседник:

– Это точно, гейский у вас город!

Кассир в магазине, шепотом:

– Не могу не предупредить, что черничный сок стоит двести пятьдесят рублей, ужас, конечно, извините.

Интеллигентный, но эмоциональный коллега на совещании: «Ну нельзя на елку влезть и… (посмотрев на дам)… и сидеть потом нормально на стуле!»

Раннее утро в офисе. Пью кофе. Рассыпал сухие сливки по столу, собрать догадался кредиткой в ровные полоски белого порошка. Входит сотрудница. Зависает. Я тоже. Но с невозмутимым лицом продолжаю сгребать сливки в кофе.

Сотрудница: «Тоже мне, молодежь сусальная!»

«Он так начал меня раздражать, что пришлось имитировать отсутствие оргазма».

– Хорошая у тебя голова, Цыпкин, а вот жопы, извини за нецензурное слово, нет! А, чтобы добиться чего-то в жизни, жопа нужна!

– Простите, а зачем?

– Простите, чтобы сидеть на ней и зубрить!

Мама, зная про мою аритмию, заботливо предупредила меня перед поездкой на Ибицу:

– Следи за пульсом.

– За чьим?

Мама со снисходительным умилением:

– За чьим сможешь.

«Сань, мог ли я, простой ленинградский пионер, думать, что когда-нибудь получу письмо из Швейцарии с просьбой оплатить штраф за превышение скорости?»

Забираю машину со штрафстоянки, говорю:

– До свидания.

В ответ:

– Здесь это слово не очень уместно, лучше – всего доброго.

Друг филолог: «Настоящий петербуржец больше волнуется о том, не найдет ли вернувшаяся из поездки жена пакет из-под семечек, нежели использованный презерватив».

Лететь на Марс в один конец согласились уже восемь тысяч человек! Вот ведь кого-то семейная жизнь достала…

Парочка, держащаяся за руки, – это так чудесно, так искренне. Глядя на них, хочется жить! Жаль, на мужской руке кольцо есть, а на женской… нет.

Девушки, когда в интернете смотрят ваши фотографии на море, оценивают купальники. Грудь можно исправить, вкус – нет.

Соцсети – это демоверсия нашей загробной жизни: никаких телесных ощущений, но столько переживаний! А в реальности ничего нет, только твой аккаунт и другие аккаунты, которые нельзя ни поцеловать, ни ударить…

Мы с особым рвением и упрямством пытаемся изменить именно тех, кто согласен принять нас такими, какие мы есть.

Подумалось, что любовь, как радикулит: один раз не вовремя прогнешься, и все – не встанешь.

На Рублевском шоссе рекламный щит: «Кредит под залог ЧАСОВ»

1. Хорошие здесь часы.

2. Плохи здесь дела.

Как вы все знаете, я эксперт в области орфографических эпикфейлов, но однажды я зажег и на литературном поприще. После переезда из Северной столицы в Южную я стал бывать в приличных домах. И вот как-то, пытаясь поразить московскую аристократию питерским изыском и эрудицией, я вступил в литературную дискуссию. Отмечу, что читал я относительно мало, абсолютно бессистемно и не до конца. Тем не менее имена нужных авторов знаю, равно как и названия нужных произведений. Это не раз позволяло мне блеснуть викепедийностью знаний. Но всему приходит конец.

Итак, диалог.

Московский аристократ и литературовед:

– Ты читал «Бойню номер пять»?

От страха я забыл, что я это читал, а страх быть пойманным на деталях парализовал меня вовсе. Дабы не потерять лицо, я равнодушно-устало ответил:

– У Воннегута я читал только «Над пропастью во ржи».

Аристократ на то и аристократ, чтобы не подать виду и продолжить беседу. Через минуту смысл сказанного мною догнал меня, и я, ощущая гирю в животе, проникся особенным уважением к старшим и воспитанным москвичам.

Домодедово. Внутриаэропортовый шалман. Подхожу к стойке. Никого. Но, вроде, какая-то движуха внизу. Бодро и задорно спрашиваю:

– Работаем?

Из-за стойки вылезают три тетки, в резиновых перчатках, чумазые и мокрые:

– Нет, блин, отдыхаем.

Одной фразой моя московская подруга сформулировала суть столицы: «Инфинити? Сань, ты чё?! У меня муж эти машины любовницам на прощание покупает, они потом на них в Ашан за картошкой ездят».