Счастье никогда не приходит в одиночку. Однажды вечером дуэнья, как в испанских комедиях, приложив палец к губам, подала знак Орлову следовать за ней. Эта дуэнья, которая в царствование Екатерины пользовалась некоторой известностью, благодаря скромному поведению, какового придерживалась, и манере принимать таинственный вид, прикладывая палец к губам, звалась Екатериной Ивановной.

Когда рассказывают подобные драмы, нужно называть всех, вплоть до статистов, чтобы историка не называли романистом.

Итак, Орлов последовал за ней и обрел счастье; может быть, тайна не удваивает счастья, но, по меньше мере, она удваивает любопытство. Орлов настолько привязался к своей прекрасной незнакомке, что открытие ее положения в обществе, когда во время одной из публичных церемоний он ее узнал, нисколько не потеснило в нем любви обычным почитанием. Но, то ли по совету Екатерины, то ли по расчету Орлова, жизнь этого молодого офицера осталась без перемен, а тайна - глубоко запрятанной. Со смертью генерала, который хотел его сослать, Орлов был произведен в казначеи по артиллерии; это назначение ему давало звание капитана, и что куда более ценно, императрице - возможность обзавестись друзьями или, скорее, одним из них.

Кроме этого тайного друга, у Екатерины была еще тайная подруга. Графиня Дашкова.

Графиня Дашкова, известная сама, была младшей сестрой двух знаменитых сестер. Старшая, княгиня Бутурлина, объехала Европу, и долгие дороги этого путешествия понемногу разбивали ее сердце.

Вторая была той самой Елизаветой Воронцовой, фавориткой императора, о которой мы уже говорили.

Все три сестры приходились племянницами великому канцлеру.

Графиня Дашкова была редкостной женщиной и при дворе пользовалась репутацией оригинальной. В стране и в эпоху, когда красный цвет входил первым элементом в туалет изящной женщины и был распространен так широко, что женщина, прося милостыню на углу, у каменной тумбы, нищенствовала в красном, когда обычай требовал, чтобы среди презентов, что деревня делала своей госпоже, был красный или, в крайнем случае, белый горшок, в возрасте 15 лет она объявила, что никогда не будет носить ни красного, ни белого. Самое любопытное, что слово она держала.

Как-то один из самых красивых молодых вельмож при дворе отважился сказать ей несколько любезных слов. Девушка тотчас позвала своего дядю, великого канцлера.

– Дядюшка, - сказала она, - вот месье князь Дашков, который оказал мне честь просить выйти за него замуж.

Князь не посмел опровергнуть юную графиню, и они поженились. Правда, замужество обернулось неприятностью. Через месяц-два совместной жизни муж отправил ее в Москву. Но ее острый ум был общеизвестен. При дворе Петра III больше не веселились; Елизавета сказала об этом великому князю, и он велел Дашкову вернуть.

К несчастью для великого князя, это был изящный, утонченный и очаровательный ум, сродни уму молодой княгини; компания курительной комнаты, среди которой проводила жизнь ее сестра, ей надоела. Ее пленял серьезный и задумчивый образ одинокой императрицы. Он настолько поселился в ней, что она придумала для него свой двор – скромный, незримый, немой и закончила тем, что прониклась нежной страстью к Екатерине и готовностью всем пожертвовать ради нее, даже своей семьей.

Вот какими были два доверенных лица императрицы, вот какими были два рычага, с помощью которых она готовилась перевернуть весь этот неустойчивый свет, о котором мы рассказали.

Были еще две особы, разобраться с которыми требовалось прежде всего. В первую очередь, это был полковник, командир Измайловского полка, кому Орлов уже дважды составлял компанию, благодаря казне, которой заведовал. Это был, наконец, гувернер великого князя Павла.

Полковник - Кирилл Разумовский, брат того Разумовского, кто из простого певчего сделался фаворитом и затем любовником императрицы Елизаветы. Орлов пошел прямо к нему и заручился его обещанием выполнить приказы императрицы, когда она этого потребует. Что касается графа Панина, о ком мы уже упоминали, то переговоры оказались более сложными. К счастью, он был влюблен в графиню Дашкову. Но она с ним держалась строго, и не по причине благоразумия - когда женщина становится заговорщицей, то у нее не должно быть никаких предрассудков - а потому, что граф Панин, ко времени рождения Дашковой, был любовником ее матери, и она была убеждена, что приходится дочерью графу. Однако же надлежало заполучить Панина, что позволило бы Екатерине сделаться не регентшей, но императрицей. Княгиня Дашкова пожертвовала собой, и авантюра, которая могла бы закончиться как l a M i r r a d’Alfieri – М и р р а д’Альфьери, закончилась как водевиль Скриба.

Один пьемонтец, крупный философ, обеспечил развязку, слабую в моральном отношении, но зато отвечающую интересам большой политики. Ему предлагали места и почести, но он, материалист, в первую голову, ответил:

– Мне нужны деньги.

Он обычно говаривал:

– Я родился бедным, увидел, что только деньги уважаемы в мире, и решил их заиметь; ради этого я поджег бы город с четырех сторон, и даже дворец; с деньгами я вернулся бы в свою страну и жил бы как другие - честным человеком.