Шрифт:
– Сеет добро?
– А что ж еще?
– Цитирую близко к тексту. Противную недотрогу отжать до хруста в суставах, поместить в сеточку и повесить над горячим противнем сушиться. Надутого победителя олимпиады проткнуть шомполом, выпуская благородные газы. Мальчика-ботаника, нарезанного прозрачными ломтиками, сервировать очками, скрипкой и включенным планшетом. Дырявую голову фаршировать куриными мозгами… Это – прикольно?
– Да! – сказал Боб с вызовом. – Прикольно!
– Особенно как представишь себе дырявую голову ребенка… В теории все здорово, книжка полезная, автор – изысканный остряк. А на практике душегуб каждую фразу понимает буквально. Пошутил писатель, мол, надо снять с драчуна три шкуры… Ты помнишь, ЧТО нашли в июне?
– Ну нельзя же сравнивать! Ты так говоришь, как будто между автором книги и маньяком существует связь.
Санька в сердцах ударил руками по рулю:
– Именно связь! Ты, Бобер, никак не врубаешься. Человек, придумавший все, что я сейчас цитировал, не мог не проделывать это сам. Все, что с таким смаком описал. Для начала – у себя в больных фантазиях, а потом, глядишь… А чего? По приколу… Вот мне кажется – мог, вполне мог. Здоровому человеку, например, не вообразить то, что он предложил делать с сорвиголовами. Так что нечего было удивляться, когда возник адепт-единомышленник.
– Ты шутишь? – осторожно спросил Боб.
Санька отвернулся.
Оксана и Юля.
Вернее сказать, Оксана или Юля…
Красавицы, умницы. Грациозные, как лебедушки. Ленивые, капризные, сумасбродные и много чего еще. Такие похожие и такие неповторимые… С какой из них начать? Кто истинная принцесса?
Одна – перед моими глазами, играет на детской площадке. Вторая – где-то далеко, может с мамой, может, с гувернанткой… в любом случае, не с дедом. Дед у Юли – культовый детский писатель, слишком высоко летает, чтобы заниматься собственно детьми…
Которую выбрать?
Обеих держат взаперти, над обеими трясутся, ни на минуту не оставляя без присмотра, так что сложности, возникающие с обеими, одинаковы…
И до чего же они, эти девочки, напоминают мне ту – первую!
Первая… Помню как сейчас. В очередной раз я зависаю на скамейке возле бывшей своей школы; люблю здесь сидеть, вновь и вновь испытывая ненависть и омерзение. Она САМА подошла, САМА села рядом. Первоклассница. Тот возраст, когда правило «Не разговаривай с незнакомцами» еще воспринимается как родительская блажь. Ей не нравилось на продленке: группа была смешанная, состояла из учеников разных классов, четвероклассники издевались над первоклашками – обычное дело. Вот и сбежала. Я привожу ее к ней же домой. Родители на работе, никто нам не мешает. «Тушеная любопытная дурочка, фаршированная каштанами» – ах, что за прелесть… За каштанами пришлось сбегать на рынок – после того как маленькая хозяйка задохнулась в духовке… Как ни крути, это была первая настоящая реконструкция. Что там ночной костер в моем тараканьем детстве – никакого сравнения.
Смотрю на Оксану, не могу оторвать взгляд. Она не обращает на меня внимания, попросту не видит, и это хорошо. Она целиком занята своим другом, распустившим перед нею хвост. Неужели, милая крошка, ты мой новый источник вдохновения?
– Ничего не перепутал? – Боб толкнул Саньку в плечо. – Вот так походя записал великого писателя в психи и преступники?
– Ты человек без чувства юмора.
– Ах, это был юмор.
Негодование Бориса понятно. С автором «Поваренной книги людоеда» он познакомился еще по молодости, когда посещал литературную студию, которой тот руководил, и с тех пор неровно дышал к живому классику, полагая себя его учеником.
– Преступник, Саня, это маньяк, и только маньяк, – вколотил Боб. – Мэтру и так тяжко, совсем не пишет. Несколько лет – ни строчки, ни одной книжки или сценария. Опять же, родня задолбала, плевать им на творческий кризис, присосались и тянут, тянут. А ты про него – такое… Обидно даже. Слышал бы ты, как с ним дочери общаются…
– Да накласть! И помочиться. Речь-то не о нем.
– Вот именно! Читатило, в отличие от шаловливых детских книжек, приносит в дом не радость, а горе. А ты…
– Все это – слова! – крикнул Саша в ярости. – Ты ведь не понимаешь, о каком горе говоришь! Вообще не понимаешь, о чем говоришь.
– Наше с тобой счастье, что не понимаем, – сказал Боб.
Некоторое время молча смотрели сквозь лобовое стекло на детей.
Севка важничал, показывая Оксане, как быстро и ловко умеет забираться на горку. Он покровительствовал Бобкиной дочери, что было неудивительно: старше на два года.
– Может, поженим их, когда вырастут? – предложил Борис.
– Может, и поженим.
– Все-таки наш маньяк непоследователен. Был бы последовательным, тогда…
Не договорил.
– Что – тогда? – подтолкнул Санька.
– Тогда не был бы трусом. Трус он, Читатило, вот и вся его великая тайна.
Дело, конечно, не в том, здорово ли читательское стадо, и есть ли в нем племенные бычки-осеменители. И не в писателях-пастырях. Плевать мне на них на всех. Но если ты что-то сказал – будь готов, что тебе ответят, и сам будь готов ответить.
А если написал – сделай.
Это очень просто, если вдуматься. Ты написал, но не сделал? Значит, кому-то придется дорабатывать за хорошего парня, который, увы, только говорить горазд.