Диктор говорит, что подробности следуют; ожидается, что и другие члены правительства тоже выступят с заявлениями.

Нащупываю пульт и переключаю канал на игровое шоу. Джейс весь поглощен своим ноутбуком, он ничего не замечает, за что я ему очень признателен. Пожалуй, неплохо, что Паттон отвлекся от разговоров о моей матери, но все равно при виде него с души воротит.

Перед ужином иду к себе в комнату, чтобы оставить учебники. Поднявшись по лестнице, вижу Сэма — тот изо всех сил несется по коридору. На голове у него полный бардак, шея и щеки побагровели. Глаза как-то слишком ярко блестят — так обычно бывает у тех, кто влюблен, кто в ярости или у кого окончательно съехала крыша.

В чем дело? — Спрашиваю я.

Она хочет, чтоб я все ей вернул! — Сэм бьет ладонью по стене, так что штукатурка трескается; это так на него непохоже, что я даже теряюсь. Он здоровенный детина, но раньше я не видел, чтобы он использовал свои габариты в целях насилия.

Кто, Даника? — Как идиот, интересуюсь я — потому что, разумеется, он говорит о Данике. Просто мне все это совершенно непонятно. Они в ссоре, это да, но ведь по такой ерунде! Они друг другу небезразличны — причем настолько, чтобы не слишком париться из-за дурацкого недопонимания. — А что случилось?

Она мне позвонила и сказала, что все кончено. Причем уже несколько недель как. — Теперь он весь как-то обмяк, приложив руку к стене и прислонившись к ней лбом. — Что не хотела встречаться даже за тем, чтоб вещи забрать. Я опять начал извиняться — несколько раз повторил — и сказал, что готов на все, лишь бы она вернулась. Что же еще я должен сделать?

Может, ей просто нужно время,

говорю я.

Сэм горестно качает головой:

Она встречается с другим.

Быть того не может,

отвечаю я. — Перестань. Ты просто…

Встречается,

возражает Сэм. — Она сама сказала.

С кем?

Пытаюсь вспомнить хоть кого-то, с кем бы Даника говорила, на кого бы она бросала пламенные взгляды или с кем ходила на переменах больше, чем один раз. Думаю, а не задерживался ли кто-то из парней после наших собраний, чтобы ее проводить. Но ничего не приходит в голову. Просто не могу представить себе ее с кем-то другим.

Сэм снова качает головой:

Она не сказала.

Слушай,

говорю я,

прости, старик. Давай я сейчас брошу сумку и съездим куда-нибудь развеяться — пиццу поедим или еще что. Выберемся отсюда хоть на пару часиков. — Вообще-то вечером я должен встретиться в столовой с Миной, но предпочитаю об этом забыть.

Сэм не соглашается. — Неа. Хочу немного побыть один.

Точно?

Он кивает, отталкивается от стены и топает вниз по лестнице.

Захожу в комнату и швыряю сумку с книгами на кровать. Собираюсь было выйти, но тут вижу Лилу: стоя на коленях, она заглядывает под сэмов шкаф. Короткие белокурые волосы скрывают лицо, рукава белой рубашки закатаны. Мне бросается в глаза, что на ней не колготки, а носки.

Эй! — Я совершенно ошарашен.

Лила выпрямляется. Что у нее на уме, по лицу понять невозможно, но щеки немного порозовели.

Не ожидала, что ты окажешься здесь.

Я здесь живу.

Лила поворачивается ко мне; она сидит на полу, скрестив ноги, плиссированная юбка задралась почти до самых бедер. Стараюсь не смотреть, не вспоминать, какова ее кожа на ощупь, но это просто невозможно. — Ты часом не знаешь, где даникино чучело совы? Она клянется, что оставила его здесь, но Сэм сказал, что в глаза его не видел.

Я тоже.

Лила вздыхает:

А «Укради эту книгу» Эбби Хоффман?

Виноват,

достаю книгу из своего ящика. Лила одаривает меня суровым взглядом. — А что? Я думал, она сэмова, вот и взял почитать.

Одним плавным движением Лила поднимается на ноги и выхватывает книгу из моих рук. — Дело не в этом. Даже не знаю. Сама не понимаю, зачем согласилась. Просто Даника так переживает.

Она переживает? Она же сама разбила ему сердце.

Жду, что Лила скажет какую-нибудь гадость о Сэме, обо мне или о любви вообще, но она только кивает:

Ага.

Вчера…,

начинаю я.

Она качает головой и идет на другой конец комнаты. — А где футболка с надписью «Отара ботанов»? Не видел?