Корреспондент замолчал. Смотрел, слушал — что там, внизу. Золотой свет рассеялся, поредел. Зато хирурги активизировались. Шел очень интересный разговор.

— Чувство собственного достоинства сильно повреждено, — говорил один из хирургов.

— Ничего, сейчас подтянем, вот тут и тут, и закрепите, пожалуйста. Надо будет, конечно, потом мощную реабилитацию запланировать, но ничего, ничего, все поправимо…

— Вот здесь дыра просто… Как пробило! Что это она с ним делала?

— Посмотрите там, в истории болезни!

— Это она ему гордыню пыталась извести. Била в одну точку долго. Вот и продолбила.

— Гордыню! Неужели она не понимала, что его гордыня просто отражение ее несогласия с реальностью?

— Нет, конечно. Вот тут отмечено: она пыталась заставить любимого забыть про его образ жизни.

— А, теперь понятно, почему такая деформация черепа! Видимо, постоянно капала на мозги.

— Ничего, сейчас пластину поставим, будет как новенький.

— А зачем ей надо, чтобы он менял образ жизни?

— Ну, как обычно: ее кое-что не устраивало, хотелось там подправить, там подрихтовать… Как всегда!

— Ну, не понимаю: не лучше ли поискать подходящий вариант, чтобы все устраивало?

— Да у них там, внизу, чаше всего так: боятся, что если не сейчас, то уже и никогда, вот и хватают первое, что под руку попадется, а потом начинают его «под себя» переделывать.

— Но это же опасно! Так ведь души-то и калечат! А потом — к нам, на операционный стол.

— А кто об этом думает? Каждый, понимаешь ли, мнит себя пластическим хирургом…

— Но неужели она не чувствовала, что ему больно? Неужели ни разу не захотелось оставить его таким, каким он создан? Это как же надо ближнего ненавидеть?

— В истории болезни записано — «очень любила».

— Там, внизу, «любить» очень часто означает «воспитывать». Или, чаще, «перевоспитывать», — меланхолично произнес Главный. — Кончайте базар, давайте все сюда — будем ауру чинить.

— Ой, блин, да тут чинить не перечинить, — горестно воскликнул кто-то.

— Ничего, не такие пробои латали, — подбодрил Главный. — Ну давайте, создаем поле — и с богом помолясь.

Хирурги сгрудились вокруг стола, прикрыв ладонями тело.

— Ничего себе… Наперевоспитывалась… Ведь так можно человека до смерти довести, — задумчиво сказал корреспондент.

— Бывает, и доводят, — подтвердила Анжелика. — Но чаше — спасаем. Клиника «Идеал», к вашим услугам.

— Значит, у вас тут пластическая хирургия для истерзанных душ? — уточнил корреспондент. — Я то полагал, вы тут что-то улучшаете. Ну, как носы! Или груди.

— Зачем улучшать то, что и так совершенно? — пожала плечами Анжелика. — Люди такие смешные… Им все время кажется, что они какие-то не такие. Хотя задумывали их изначально совершенными.

— Человеку свойственно стремиться к идеалу, — почесал кончик носа корреспондент.

— Идеал — это то, что было в начале, — улыбнулась девушка. — Получается, что человек стремится от идеала — к какому-то выдуманному образу. А мы как раз восстанавливаем его согласно замыслу Творца.

— Спасаете души, стало быть?

— Спасаем, кого можем. На то мы и существуем. Прилететь вовремя — и спасти.

— Да вы, похоже, просто ангелы… — напряженно пошутил корреспондент.

— Да, мы ангелы, — очень серьезно кивнула Анжелика.

— Кстати, а откуда вы знаете, какой у Творца был первоначальный замысел? Где это написано?

— Так он сам и говорит, — изумленно воззрилась на корреспондента Анжелика. — Вон же он, бригадой руководит. Вы что, до сих пор не поняли?

Корреспондент уставился на нее, а потом ошарашенно спросил:

— А что тогда тут я делаю???

…Налево — двери в реанимацию, они были наглухо закрыты, направо — другая дверь — в операционную, и над ней сияла мягким белым светом надпись: «Тихо! Идет операция!»

По коридорчику между дверями мерно ходила женщина — 15 шагов в одну строну, 15 шагов в другую. Руки стиснуты у груди, взгляд устремлен в далекую точку, а губы исступленно шепчут раз за разом не то молитву, не то заклинание: «Господи, пожалуйста! Пусть он только будет жив! Пожалуйста, сделай так, чтобы его сердце снова забилось! Честное слово, я больше никогда не буду его доставать своими дурацкими претензиями! И пусть он целыми сутками сидит за компьютером и кропает свои статьи, и пусть ездит в свои командировки, и пусть вечно забывает выключать свет в коридоре и разбрасывает повсюду свои носки и блокноты, и пусть вредничает и временами уходит в себя, только бы он жил, жил, жил!»