Терапевтическая история «Автопортрет»

Воспринимая вещь, явление, человека, мы во внешних чертах объекта созерцания пытаемся увидеть, угадать его сущностные черты, природа которых нам никогда не будет доступной для полного познания. Что же удерживает наш взгляд на той или иной детали, черте предмета перцепции? Являются ли эти признаки объективными факторами, определяющими переживание чувства выразительности? Или же они лишь отголоски нашего типичного восприятия предмета, сформировавшегося в процессе онтогенеза? Уместен вопрос и о том, в какой степени сознание человека способно придать объекту созерцания не присущую его первоначальной природе выразительность?

Проблема выразительности имеет первостепенное значение как в изобразительном искусстве, которое выступает в качестве формы и средства отображения художественного смысла, так и в психологии, в рамках которой выразительность рассматривается как презентация субъектом своего «внутреннего мира» во «внешний», как форма отражения его психологических проблем.

Следует отметить, что критерий художественной выразительности может выступать как интегративный показатель способности субъекта к объективации образа своего «Я», свидетельствующий о его знании себя. По мере осознания субъектом себя, как «индивидуализирующей» личности, изменяется характер и качество его прорисовывания образа себя. Осознавая в процессе арт-терапии особенности своей личности, индивидуум научается точнее и выразительные передавать свое знание о себе в художественном образе. При этом процесс трансформации образа себя в ходе терапевтической сессии происходит в латентной форме. Рассмотрим один из примеров из нашей практики.

Молодой человек латышской национальности, увлеченный телесно ориентированными и НЛП подходами в психотерапии, имел большие затруднения в рисовании. Все его художественные работы отличались невнятностью прорисовки деталей образа, неуверенностью в изображении себя, излишеством цвета, отсутствием завершенных форм, небрежностью штриха, неряшливостью в изображении деталей композиции. Художественные проекции личности в точности передавали психологические проблемы молодого человека: затруднения в объективации реального образа себя, сложности в коммуникациях, демонстративность в поведении.

Пройдя в течение года два семинара по арт-терапии, наш респондент «погрузился» в исследование своего образа, выполнив за три дня около 40 эскизов автопортрета. Последние две работы в точности передавали его сходство (рисунки 36–41).

Каким же образом это удалось ему сделать? Что происходило в его воображении по мере исследования себя посредством рисунка? Первые его работы представляют собой попытку бессистемного изучения своего облика, с последующим выделение в образе себя наиболее значимых признаков. Отсутствие связанных элементов в художественном образе, невыразительность форм, небрежность и избыточность штриха говорят об отсутствии у рисующего целостного представления о себе. По-видимому, на этом этапе работы происходила интеграция представлений об образе себя в глубинных структурах психики.

Исследуя себя перед зеркалом, референт находит ключевые элементы композиции, которые становятся основанием для построения будущего целостного образа. «Отработанное» в рисунке в течение дня впечатление о себе доводится до целостной фигуры во время сна на уровне бессознательного. И, как результат этого процесса, рука рисующего становится более уверенной и точной при прорисовывании деталей образа.

Последние эскизы уже несут в себе эффект завершенности. Референт не просто изобразил свою копию, а привнес в нее те психологические нюансы, которые передают особенности его характера. Автопортрет стал целостным, узнаваемым, выразительным, что свидетельствует о качественном скачке в сознании референта. Можно допустить мысль, что референту удалось найти художественные формы выражения своего представления о себе. Процесс формирования образа происходил задолго до его прорисовывания: во время арт-терапевтических сессий шаг за шагом референт открывал себя, познавая себя и через художественное действие, и через интерпретацию результатов своего творчества.

Но изменилась не только его способность к изображению себя. Изменился он сам. По возвращении домой референт получил множество комплементов со стороны своих друзей и коллег, которые отметили произошедшие с ним перемены. Его действия стали точными и аккуратными, движения – мягкими и пластичными, чувства – глубокими и не столь однообразно выражаемыми, как ранее. Изменилось выражение его лица, взгляд, осознаннее стала речь. Таким образом, создание художественного образа стало возможным благодаря оформлению представлений референта о себе. Конгруэнтность художественной композиции отражает трансформацию внутреннего образа себя в сторону объективации и целостности, выразительность рисунка свидетельствует о выразительности чувств самого субъекта.

Рис. 36

Рис. 37

Рис. 38

Рис. 39

Рис. 40

Рис. 41

Маска и человек. Извечное соединение и противостояние. Маска, как предмет ритуала, наделяется магическими качествами (рисунки 42–43). «Маска», как средство защиты личности от внешнего мира, говорит о ее страхах, о неспособности быть открытой к другим. И та, и другая маска являются формами ограничения способа выражения индивидуума. Примеряя и надевая маску для решения своих личностных задач, человек встраивает себя в границы выбранного образа, и теперь уже маска «навязывает» ему характер взгляда и форму движения, спектр чувствования и логику мышления.