Бек вновь недовольно покряхтел. После беседы у Фромма ему было трудно сохранять хладнокровие и оставаться достаточно дипломатичным.

— Вернемся пока что к Фромму. Нет оснований надеяться, что он примкнет к нам. Молясь о том, чтобы командующий не оказался предателем, мы уже сейчас должны подумать о генерале, который бы в первые же минуты операции «Валькирия» занял кабинет Фромма и был объявлен нами командующим армией резерва.

— Ваше предложение?

— На мой взгляд, этим генералом должны стать вы.

Ольбрихт недовольно поморщился.

— Почему так? Заместитель командующего становится командующим. Вполне естественное выдвижение.

— Не думаю. На время операции мне лучше оставаться тем, кем я есть. На связь со мной будут выходить, помня, что я начальник Общеармейского управления, по моему служебному телефону. Существуют и другие причины, более деликатного характера. В случае, если Фромм, даже после выполнения нами «предварительного условия», откажется поддержать нас, чего мне бы очень не хотелось, его обязанности должны быть возложены на генерала Геппнера.

— Отстраненного когда-то фюрером, — счел необходимым уточнить Бек. — Вынужден признать: этот возьмется за выполнение возложенных на него обязанностей с должным рвением.

— По крайней мере один вопрос нам все же удалось уладить, — хлопнул руками по столу Ольбрихт. — Важен даже не результат, важно наше с вами согласие.

Фюрер выслушивал Муссолини долго, молча и на удивление терпеливо. Его раздражала темпераментная манера вести беседу, при которой дуче время от времени подхватывался, нервно прохаживался по кабинету и все время сбивался на патетику. К тому же он смертельно устал. Их беседа происходила уже после того, как Муссолини был оказан подчеркнуто теплый прием, достойный главы правительства страны — союзницы Германии, с приглашением всех, кого только можно было собрать в это время в ставке. Однако официальная часть кончилась, и теперь пора говорить откровенно.

— Но Бадольо, Бадольо!.. — уже в который раз возвращался Муссолини к личности ненавистного ему маршала. — Какая черная неблагодарность! Вы же помните, фюрер, сколько я сделал для этого человека. В конце концов это я взрастил из него маршала. Взрастил буквально из ничего! Генерал-губернатор Ливии! Верховный комиссар Восточной Африки! Кто еще мог бы?..

— С Бадольо полная ясность. Мне бы хотелось пристальнее взглянуть на папу римского, — спокойно перебил его Гитлер. Он все еще сидел с полузакрытыми глазами, не меняя позы.

— На папу? Простите, фюрер, но… при чем здесь папа?

— Папа всегда «при чем-то», — назидательно объяснил Гитлер. — Мне известно, что в последнее время отношения с Пием XII у вас явно не складывались. Наш посол в Риме также доложил мне, что в трудные для Италии часы Ватикан откровенно предал вас, господин Муссолини, сразу же переметнувшись на сторону короля.

— Который в свою очередь оказался пешкой в руках проанглийски настроенных заговорщиков!

— Естественно, естественно, — процедил Гитлер, не желая более подробно останавливаться на деталях. Еще больше он не хотел, чтобы разговор был сведен к проблеме англоитальянских отношений.

И вчера, во время краткого обмена любезностями сразу же после встречи на аэродроме, и сегодня, перед официальной беседой, Гитлер уже несколько раз пытался подвести Муссолини к серьезному разговору о позиции, а следовательно, судьбе Ватикана, само упоминание о котором в донесениях, составляемых по сообщениям из-за рубежа, попросту раздражало его.

Фюрер добивался, чтобы инициатива «крайне жестких мер» относительно Ватикана исходила от дуче. Он пытался заставить Муссолини хоть в какой-то форме официально обратиться к нему, к Германии, с просьбой пресечь деятельность папы и многих его кардиналов, чьи «политические молитвы» становятся все более антинацистскими. Особенно это заметно сейчас, когда Ватикан почувствовал себя под защитой англо-американцев.

К сожалению, Муссолини так и не понял, чего от него хотят. Опаленный предательством Бадольо, короля, генералитета и некоторых министров, он вновь и вновь уводил Гитлера в дебри своих кровных обид.

— Разве, будучи на посту премьер-министра, я мало сделал для нашей многогрешной Италии? Каким же черствым должен быть народ, чтобы?..

— Мы обязаны вернуть нашу беседу в деловое русло, — кончилось терпение фюрера. — Слушайте меня внимательно, Муссолини, — гипнотически уставился он на дуче свинцовым взглядом холодных, ледянистых глаз. — Нам давно известно, что Ватикан стал гнездом заговорщиков, яростных врагов национал-социализма Представители целого ряда стран при Святом престоле поддерживают связь с предателями рейха, которые давно вынашивают планы отстранения от власти и национал-социалистической рабочей партии Германии, и вашего правительства в Италии. Пока что, как видите, им удалась лишь часть задуманного.

— Она еще не удалась им! — возбужденно напомнил Муссолини. — Благодаря мужеству рыцарей СС под командованием Скорцени…

— О солдатах, Муссолини, потом. Солдаты в рейхе всегда найдутся. — Гитлер поднялся и оперся полусогнутыми кулаками о стол, как он делал каждый раз, когда оглашал свое окончательное решение. — Сейчас мы должны думать и поступать, как подобает вождям двух ведущих наций Европы.

— Только так, — стукнул кулаком по столу дуче.

— Папу римского и всю его кардинальскую свору наши противники намерены использовать против нас. С приходом в Рим англичан и американцев вся пропагандистская мощь Ватикана будет направлена на то, чтобы ослабить волю христианского мира, помешать нашей борьбе против коммунистической чумы, восстановить против нас все католичество. Вы согласны с этим, господин Муссолини?