С неожиданной живостью профессор возразил:

— Ну нет, не так-то все просто. Дело в том, что ценность украденного ими весьма относительна. Чтобы его перепродать, вору пришлось бы обойти десятки тысяч людей. Обычный перекупщик краденого просто-напросто высмеял бы его. Разве что… — он замолчал и глубоко задумался, казалось, совсем забыв о присутствии племянника.

— Разве что?.. — повторил тот, желая вернуть дядю к предмету разговора.

Профессор потер подбородок костяшками пальцев.

— Да нет, ничего. Глупости. Вот именно, глупости, — повторил он, пожав плечами. — Громадное большинство представителей рода человеческого даже не сочло бы за труд нагнуться, чтобы поднять с земли этот предмет, если бы он случайно оказался у них под ногами.

— Да что за предмет? — прямо спросил Джек, выведенный из терпения намеками и недомолвками.

— Пожалуй, я покажу тебе его.

Профессор Хоуп тяжело поднялся, подошел к плотному плюшевому занавесу, закрывавшему одну из стен кабинета, и отдернул его. За ним оказалась массивная бронированная дверь.

С нескрываемым изумлением уставился Джек на эту дверь. В банке, в музее она была бы на месте, но тут? Это что-то новенькое. Ему не раз приходилось бывать до того в кабинете дяди, и он готов был поклясться, что ничего похожего здесь раньше не было.

Какими-то странно изогнутыми ключами профессор один за другим отпер три замка. Когда, наконец, щелкнул последний, массивная плита двери со скрежетом повернулась. За ней простирался черный провал помещения, лишенного даже намека на самый слабый луч света.

Глухо щелкнул выключатель. Матовый шар под потолком залил комнату ослепительным потоком света.

Ошеломленный, Джек инстинктивно попятился — скрывавшийся дотоле во мраке чей-то гигантский оскаленный лик, какой разве что может привидеться в кошмарном сне, уставился на него мертвыми глазами. А вот и еще один, жаждущий крови лик, и еще, и еще… Пустыми глазницами смотрели на незваного гостя ужасные маски, во множестве покрывавшие стены запертой комнаты. Неприятное впечатление усиливали каменные змеи, изваянные с невероятным искусством. Ну просто, как живые…

Джек с трудом взял себя в руки.

— Ах, вот оно что, — попытался произнести он с деланной небрежностью, — это ведь божки индейцев Юкатана?

— Это боги индейцев майя, Джек, — сурово поправил его профессор. — А вот это сама Богиня-Мать, — и он почти торжественным жестом указал на гигантскую статую, стоящую посередине комнаты.

Сделав вид, что не заметил недовольства профессора Хоупа, Джек демонстративно сунул руки в карманы и развязной походкой приблизился к внушительной статуе.

— Это Богиня-Мать? — презрительно скривив губы, спросил он. — Вот уж неподходящее название! Я бы назвал ее скорее уж богиней смерти. Глядите, у нее такое выражение лица, будто она готова сию минуту проглотить человека живьем.

— Гм… очень может быть, — профессор опять потер подбородок и оперся рукой о камень странной формы, стоящий перед статуей Богини-Матери. — Впрочем, изучая ритуалы жрецов индейцев майя, я пришел к выводу, что они считают смерть символом жизни. А вот на этом алтаре, — он постучал пальцем по камню, — вот на этом алтаре сотни лет приносились жертвы Богине-Матери.

— Какого рода жертвы? — поинтересовался молодой человек.

— На него складывались еще бьющиеся сердца, вырванные из груди живых людей. Взгляни, — и профессор указал на бороздку в каменной плите. — Вот здесь стекала кровь жертв.

Не сдержавшись, Джек протяжно присвистнул сквозь зубы.

— Ничего не скажешь, приятная религия, — пробормотал он. И прибавил, разглядывая развешанные по стенам маски: — Знаешь, у меня создается впечатление, что эти каменные маски — дело рук сумасшедшего, охваченного манией убийства. А все эти змеи… Клубки извивающихся змей и ужасные маски — это что, искусство?

— Да, — кратко ответил профессор. — Это искусство. Искусство, не знавшее себе равных. Никогда раньше и никогда после майя не удалось создать ничего, что могло хотя бы приблизиться к их искусству.

Джек потянулся в карман за портсигаром, но не вынул его. Может, в этом необыкновенном, зловещем музее не положено курить? Вон у дядюшки такой торжественный вид, будто он находится в настоящем храме.

— Наверное, нелегко было перевезти в Англию такого колосса? — спросил он, кивнув на статую, чтобы как-то прервать затянувшееся молчание.