Шрифт:
– Сами вы неграмотные! Учителя нашлись! – обиделся мальчишка. – Я уже в пятом классе!
– Мы-то как раз грамотные и через ограду не лазаем, как некоторые!
Махнули мы на него рукой и дальше побежали. Вдруг слышим, автомобили гудят, люди кричат:
– Стой! Куда? Осторожно!
Прибегаем, а там уже толпа собралась. Протолкались, глядим, стоит шофёр, что-то милиционеру объясняет, а рядом – мальчишка. Люди на мальчишку накинулись:
– Ты зачем выскочил на дорогу? Из-за тебя машины столкнулись! Вот как раз из-за таких и бывают аварии!
Тут мы с Ваней за парня заступились:
– Он не виноват, он же – снежный! Прямо из пещеры! Первый раз в жизни автомобиль увидел! Он только-только с гор спустился и ещё ничего не понимает!
А мальчишка нам не то что «спасибо», а как раз наоборот:
– Вы чего?! Да я всю жизнь в городе живу! Все марки машин знаю!
Ну тут уж мы разозлились!
– Если такой знающий, что ж ты по улицам, как дикарь какой-то древний, бегаешь? Смотри, что из-за тебя получилось!
Так мы ему ответили, но всё равно настроение уже было не то…
– Ладно, – говорит Ваня, – ты чего надулся? Снежный мальчик не виноват, что наши современники такие… Надо всем ребятам про него рассказать и искать его вместе. А когда найдётся, мы ему всё объясним и научим. И постепенно он станет совсем культурным.
…А я шёл и думал: вдруг эти, которые по улицам где попало бегают и все правила дорожного движения нарушают, вдруг они постепенно и читать-писать разучатся… А потом и умываться перестанут… А там, глядишь, совсем одичают… Что тогда делать? На них ведь и пещер не напасёшься.
М. Тарловский
Кричите громче!
– А-лик!..
Тёплое сентябрьское солнце заливает комнату. Алик стоит у стены, за высокой спинкой кровати. А со двора несётся дружный крик:
– А-лик!
Алик опускает голову и понуро бредёт к дверям. На крыльце толпа ребятишек. Лицо Алика бледно и серьёзно.
– Я не выйду, – говорит он, – я наказан.
«Ваш сын улыбается на уроках математики… Примите меры!»
Вот и вся история. С такой запиской далеко не уедешь.
– И надолго тебя? – спрашивает Костя.
– Не знаю, – вздыхает Алик.
– Мне всегда говорят, на сколько наказывают, – продолжает Костя. – А мы вот тут в казаки-разбойники хотели играть…
– В казаки-разбойники? – Лицо у Алика вытягивается ещё больше. – Это как тогда?
– Как тогда…
Алик долго молчит, потом поднимает голову и говорит:
– Кричите… кричите громче!
Дома всё по-старому. Папа в кресле читает газету. Сгорбленный, стараясь не смотреть по сторонам, Алик пробирается за спинку кровати.
Здесь всё так знакомо… И выцветшие обои с причудливым рисунком, в котором, приглядевшись, можно увидеть смешные рожицы, и сломанная плитка жёлтого паркета… А со стены смотрит из рамы Алёнушка. Она сидит у воды, среди притихшего леса, и, когда глядишь из угла, у неё всегда особенное выражение. Очень грустное и доброе…
– А-лик!
Молодцы! Здорово кричат. Особенно Костя. Это настоящий друг. Кричат, зовут его… Они все с одного двора, и все хотят, чтобы он вышел. А папа – Алик искоса смотрит на кресло – не хочет… Ладно, пускай… Он, Алик, не будет просить…
– А-лик!
Кричите! Кричите громче! Пускай все слышат! Все!.. Только папа не слышит…
– Вот видишь, – говорит папа, не отрываясь от газеты, – все гуляют, а ты должен дома сидеть.
«Дома должен сидеть!.. – думает Алик. – Сам засадил, а теперь… Ну, ладно. Я не прошу. Читай свою газету…»
– А кто виноват? – продолжает папа, складывая газету пополам. – Ты же сам и виноват.
«Конечно, я виноват. Кто же ещё виноват? Я всегда виноват…»
– А-лик! А-лик! А-ли-ик!..
Кто-то захлебнулся. Последние отчаянные усилия.
– Скажи им, что не выйдешь, – строго говорит папа. – Целый час уже кричат!
Алик медленно идёт к окну. Он знает, что надежды на прощение нет, и всё же ему очень тяжело и горько сейчас.
Вот и окно открыто. А за окном ребята. Здесь и Костя, и Нюрка, и Петька… Эх! Если бы его выпустили! Он бы тоже играл в разбойников. И Нюрка кричала бы: «На помощь!» А они похитили бы её и мчались, мчались… Вот уже и ноги устали, и трудно дышать, но они всё равно бы мчались. Такой это был риск! И может быть, даже связали Нюрку…