И попался. «Учительница» коротко улыбнулась и сказала:

— Этого не может быть.

— То есть как?..

— В сорок втором году Оскар был далеко от фронта. Он не принимал участия в боевых действиях.

«Блин!» — выругался Глеб. И что теперь? Похоже, у него чересчур быстро закончился запас лапши, которую он намеревался навешать на уши старушке. Но был и положительный момент в начавшемся разговоре: Ольга Никаноровна, несомненно, ХОРОШО знала Оскара Трейгера, если ей были известны такие подробности. Например, его сосед и приятель, почти друг, Ципурка понятия не имел, чем Оскар занимался во время войны.

— И все-таки я уверен, что это был именно он, — не дрогнув лицом, невозмутимо ответил Глеб. — В документах не указано, что Оскар Трейгер был на передовой и ходил в атаки, но его имя упоминалось несколько раз.

— Откуда у вас такая уверенность? Может, это его однофамилец.

— Перед тем как прийти сюда, я беседовал еще с одним вашим бывшим соседом, Ципуркой…

— С Вацлавом Станиславовичем? — оживилась Ольга Никаноровна.

— Да, с ним.

— Он еще жив? Не знала…

— Пока жив. Чувствует себя неплохо, но, по-моему, немного хандрит.

— И он подтвердил, что Оскар был на фронте?

— В какой-то мере… — неопределенно ответил Глеб.

Если хочешь вытащить из клиента какую-нибудь ценную информацию, нужно напускать побольше тумана.

— Ну, не знаю… — Ольга Никаноровна с сомнением пожевала сухими губами. — Мне Оскар говорил совсем другое…

— Если это не большой секрет, то что именно?

— Ладно, вам скажу… — «учительница» испытующе заглянула в глаза Глебу. — Теперь это уже не может быть тайной. Он давно в могиле, а я… — она скупо улыбнулась. — Моим уделом стало одиночество…

Глеб напрягся. Уж больно загадочной была старушка.

— Так вот, молодой человек, в начале пятидесятых Оскар находился за границей, — продолжила после небольшой паузы Ольга Никаноровна. — У него была другая война…

Неужели Оскар Трейгер служил в НКВД? Глеб взволнованно спросил:

— Он был разведчиком?

— Оскар так не говорил. Он сказал лишь, что в 1940 году жил в Гааге. А затем переехал в Швейцарию, в Берн, где и пробыл вплоть до июня 1945 года.

— Понятно, — машинально сказал Глеб, хотя на самом деле понятного было мало; как попала в руки Оскара Трейгера пластина и что за местность на ней обозначена? — Он ничего вам не рассказывал о жизни за границей?

— Совсем немного. Большей частью описывал обычаи в тех странах, где он бывал, говорил о западной архитектуре, о музеях и коллекциях…

— Оскар был коллекционером? — перебил Глеб «учительницу».

Ему показалось, что мелькнул кончик ниточки, за которую можно ухватиться и размотать клубок тайны. Но его надежда оказалась пустышкой.

— Нет, он не занимался коллекционированием. Оскар немного рисовал… — Ольга Никаноровна поднялась. — Пойдемте…

Они прошли в гостиную, и «учительница» указала Глебу на большое живописное полотно; это был натюрморт — полевые цветы в красивой вазе.

— Это работа Оскара. Его подарок.

Неплохо, подумал Глеб, рассматривая картину. Похоже, Оскар Трейгер до того, как стал сотрудником внешней разведки, учился на художника. Так точно и уверенно положить на полотно красочные мазки дилетант не мог.

— А почему нет подписи? — поинтересовался Глеб.

— Оскар подписал картину, — ответила Ольга Никаноровна. — Но только с обратной стороны.

— Можно посмотреть?

— Смотрите… — как ни странно, но «учительницу» почему-то совсем не удивляла назойливость Тихомирова-младшего.

Глеб снял картину, повернул к себе тыльной стороной… и едва не уронил ее на пол. Свою подпись Оскар Трейгер вплел в графическое изображение креста «патонс пате»! Подпись была выполнена крупным, размашистым почерком, толстым грифелем, поэтому крест просматривался достаточно отчетливо.

— Убедились, что картину написал именно Оскар, а не кто-либо другой? — в голосе Ольги Никаноровны звучала нескрываемая ирония.

Неужто она решила, что Глеб — сотрудник ФСБ или какой-нибудь другой подобной «конторы»? Забавно… Тихомиров-младший широко улыбнулся и ответил:

— Я вижу, вы очень проницательны…

— Когда поживете с мое, тогда поймете, что человек не такая уж большая тайна, как о нем пишут в книгах. Редко кто может спрятать свои истинные чувства под маской невозмутимости. Вот Оскар мог.

«Ну надо же… А старушка, похоже, философ, — подумал не без иронии Глеб. — Может, она не учительница, а, например, бывший доцент университета? Толкает речь, будто читает лекцию…»

— Это… все, что у вас осталось от Оскара? — осторожно спросил Глеб.