Эме стало так тоскливо, что она тихонько заплакала. Ей вовсе не хотелось, чтобы сын родился от варвара и правил варварами. К чему эта власть, если она так далека от любимой Франции?

На Мартинике они с Роз-Мари-Жозефиной мечтали о Франции, великолепной Франции, блестящей Франции, несравненной Франции. Балы, приемы, светские беседы, очаровательное общество, галантные кавалеры и прекрасные дамы…

И вдруг вместо всего этого женские фигуры, закутанные в ворох тканей, черные евнухи, сверкающие белками глаз, опасные янычары, странная речь и неизвестность впереди. Было от чего заплакать.

Тоскливое серое утро наступило не скоро, так всегда – если сильно устанешь, утро наступает, стоит смежить веки, но если ждешь первые лучи солнца, ночь длится немыслимо долго.

И все же, когда рассвело, сон сморил донельзя уставшую от мыслей и отчаяния Эме. Ее ничуть не обрадовало сообщение, что попала не в жалкую лачугу, а в роскошный гарем, рабыня есть рабыня.

Та, которой предрекли будущее правление на Востоке, спала беспокойным, горьким сном, не ведая того, сколько ей предстоит пережить, какое счастье испытать, какие удары судьбы вынести и что совершить ради своих любимых людей.

На следующий день Далал объяснила ей, что Михришах Султан – жена бывшего султана Мустафы III, который умер несколько лет назад. Султаном стал его брат Абдул-Хамид, во время правления Мустафы и даже до того Абдул-Хамид сидел в так называемой Клетке – покоях, куда нет доступа никому, кроме охраны, наставника для бесед, нескольких слуг и самого правителя.

Правитель туда не ходил, а вот Михришах Султан умудрилась не только посещать опального родственника, но и присылать в Клетку наложниц.

– Как такое возможно, если покои закрыты?

– Золото отпирает любые двери и любые души. Почти любые, – усмехнулась Далал.

– Но зачем она это делала?

– Понимала, что султан Мустафа не вечен, и хотела жить даже после того, как Абдул-Хамид взойдет на трон.

– У султана Мустафы были сыновья?

– Да, шехзаде Селим, сын Михришах Султан.

– Почему же султаном не стал он?

– Таковы законы и обычаи Османов. Когда-то султан Мехмед Фатих ввел закон, по которому пришедший к власти султан должен уничтожить всех остальных претендентов на престол, кроме своих сыновей. Многие были убиты согласно этому закону.

– Зачем?!

– Иначе начавшаяся борьба за власть между родственниками, даже если они братья, непременно развалила бы империю.

– Но почему братьям не жить рядом, во Франции принцы, братья королей, живут в свое удовольствие…

– И никогда не бунтуют?

Эме, вспомнив многочисленные попытки королевских братьев до Людовика XV организовывать заговоры, только вздохнула.

Далал усмехнулась, мол, то-то же.

– Со временем султаны перестали убивать своих родственников, но стали помещать их в Клетку.

– Как попугаев?!

– Нет, конечно. Я же сказала, что это просто покои, в которые запрещен вход…

– Помню. Но как же потом править империей человеку, проведшему пару лет взаперти и не знающему, что творится в его собственной столице?

– Пару лет! – фыркнула Далал. – Если бы пару. Абдул-Хамид просидел взаперти тридцать восемь лет, а, например, правивший до султана Мустафы III султан Осман III и вовсе полсотни. А как потом на троне? Не вздумай сказать кому-то, что я тебе рассказывала. Дай мне слово, иначе ничего больше не расскажу.

– Обещаю.

– Ладно, верю. Султаны после Клетки бывали ужасными. Столько лет без людей кого угодно сделают ненормальным. Султан Осман, о котором я тебе говорила, ненавидел женщин и искусство. Терпеть не мог музыку, любые изображения, даже красивую вышивку. А уж женщин ненавидел так сильно, что ходил в сапогах, подбитых специальными гвоздиками, чтобы его цоканье было слышно издали.

– Зачем, при чем здесь женщины?

– Служанки должны были успеть разбежаться, если приближался Повелитель. Кто не успевал, тот мог распрощаться с жизнью. А султан Ибрагим, прадед нынешнего султана, и вовсе чудил как мог.

– Как? – заговорщически шепнула Эме. – Далал, расскажи, я даже под пытками никому ничего не выдам.

Далал шарахнулась от нее:

– О Аллах! Что ты такое говоришь, какие пытки?!

– Это у нас просто так говорят. Прости, если испугала.

– «У нас», – передразнила ее старуха. – Нет больше никаких «у нас», привыкай к этой жизни и держи язык за зубами.

– Ну, Далал…

– Ладно, слушай.

Дальше последовал рассказ о султане Ибрагиме, который обожал запах серой амбры, но не ощущал его силы из-за плохого обоняния, а потому серой амброй невыносимо воняло все, что окружало Повелителя. Близкие падали в обмороки от этой вони, но Повелителя это ничуть не смущало.