–Мы хотим видеть вас лично. Откройте, или мы взломаем дверь.

Взломаем дверь! И эти люди взяли на себя обязанность охранять нас от грабителей!

–Хорошо, я открою.

Но едва я приоткрыл дверь, как один из них уже просунул в щель свою ногу. Старый трюк, которым они и по сию пору бравируют. Это, должно быть, первый трюк, которому их обучают.

Они входят. Двое в штатском платье. Я сижу на краю постели и начинаю одеваться.

С голландским языком я справляюсь отлично. Я ездил на голландских кораблях и здесь слегка подучился. Оба птенца щебечут кое-что по-английски:

–Вы американец?

–Как будто.

–Покажите вашу корабельную карточку.

Корабельная карточка является, очевидно, центром вселенной. Я уверен, что война велась только затем, чтобы в каждой стране могли осведомляться о паспорте или корабельной карточке. До войны никто не спрашивал ни о паспорте, ни о карточке, и люди были вполне счастливы; но войны, ведущиеся за свободу, за независимость и демократию, всегда подозрительны. Они подозрительны с тех самых пор, как пруссаки вели свои освободительные войны против Наполеона. Когда выигрываются освободительные войны, люди лишаются свободы, потому что свободу выиграла война. Да, сэр.

–У меня нет корабельной карточки.

–У вас н-е-т корабельной карточки?

Этот разочарованный тон мне уже приходилось слышать в то прекрасное раннее утро, когда я собирался так сладко вздремнуть.

–Да, у меня н-е-т корабельной карточки.

–Тогда покажите ваш паспорт.

–Я не имею паспорта.

–Не имеете паспорта?

–Нет, не имею.

–И никакого удостоверения из местной полиции?

–И никакого удостоверения из местной полиции.

–Надеюсь, вам известно, что без визированных нашими властями документов вы не можете оставаться в Голландии?

–Нет, этого я не знаю.

–Так. Этого вы не знаете? Может быть, вы последние месяцы и годы жили на Луне?

Оба птенца считают это бог весть какой остроумной шуткой и хохочут:

–Одевайтесь и идите с нами!

Хотел бы я знать, вешают ли и здесь, если у человека нет корабельной карточки?

–Нет ли у вас, господа, папиросы?
– спрашиваю я.

–Сигару можете получить, папирос у меня нет. Мы можем купить по пути. Хотите сигару?

–Я с большим удовольствием выкурю сигару, чем папиросу.

И пока я одеваюсь и моюсь, я раскуриваю сигару. Оба полицейские садятся у самой двери. Я не очень-то тороплюсь. Но как бы человек ни медлил - все имеет свой предел, и в конце концов я оканчиваю свой туалет.

Мы отправились и пришли - куда? Как вы думаете? В полицейский участок.

Здесь меня снова тщательно обыскали. На этот раз им посчастливилось больше, чем их собратьям в Антверпене. Они нашли в моих карманах сорок пять голландских центов, которые я приберег себе на завтрак.

–Как? Это все, что вы имеете?

–Да, это все, что я имею.

–На какие же средства вы жили здесь все эти дни?

–На те средства, которых сегодня у меня уже нет.

–Значит, у вас были деньги, когда вы приехали в Антверпен?

–Да.

–Сколько?

–Этого в точности не помню. Сто долларов приблизительно, а может быть, и двести.

–Где же вы взяли эти деньги?

–Очень просто: скопил.

Очевидно, это была хорошая шутка, потому что вся банда, обступившая меня, так и прыснула со смеху. Но все следили за первосвященником, смеется ли он. И когда он начинал смеяться, они все покатывались со смеху, а когда он замолкал, они так внезапно обрывали свой смех, словно бы их поразил удар.

–Как же вы попали в Голландию без паспорта? Как вы сюда проникли?

–А так просто и проник.

–Как просто?

Консул не поверил мне, когда я рассказал ему, каким путем я попал в Голландию. Эти и подавно не поверят. А потом в праве ли я выдавать моих милых бельгийцев? И я выпалил:

–Я прибыл на корабле.

–На каком корабле?

–На… на… «Джордже Вашингтоне».

–Когда?

–Этого я точно не помню.

–Так? Значит, вы прибыли на «Джордже Вашингтоне». Это довольно мифический корабль. Насколько нам известно, такого корабля в Роттердаме не бывало.

–Это уж не моя вина. За корабль я не отвечаю.

–Значит, у вас нет никаких бумаг. Ничего? Ровно ничего, чем вы могли бы доказать, что вы американец?

–Нет, но мой консул…

Я, кажется, сказал что-то очень смешное, потому что вокруг меня опять поднялся адский хохот.

–В-а-ш консул?!.

Слово «ваш» он растянул так, как будто его должно было хватить на полгода.

–У вас же нет бумаг. Что же в таком случае может сделать с вами в-а-ш консул?

–Он даст мне бумагу.