Иначе говоря, по мере форсирования мыслительных усилий или давления информации кора сама пытается оптимизировать пути прохождения импульсов и нагрузку на различные отделы. Что ж, как я уже сказала, нервные клетки не восстанавливаются и к тому же вполне могут гибнуть от хронических перегрузок, а потому единственным средством их выживания в такие периоды становится способность образовывать новые взаимосвязи и распределять нагрузку на отдельные участки равномернее…

Итак, мы видим, что часть процессов, связанных с дегенерацией коры, остановить невозможно, поскольку они заключаются в возрастных гормональных изменениях. Однако способность клеток коры образовывать новые долгосрочные и краткосрочные связи с «соседями» сохраняется до последних минут нашей жизни. Это значит, что старческая деменция не относится к неизбежным явлениям – у нас она вполне может не наступить вообще никогда. Такие расстройства, как болезнь Альцгеймера, хорея Хантингтона, болезнь Паркинсона, составляют случай куда более сложный, потому что наука не вполне ясно понимает их причины.

Например, известно, что «паркинсон» удается замедлить, сгладить его проявления за счет приема препаратов дофамина (самый распространенный и известный из них – «Леводопа»). Однако остановить его развитие за счет одного дофамина отчего-то не удается, хотя, казалось бы, полное замещение должно решить проблему – как инсулиновая компенсация при сахарном диабете. Что же до «альцгеймера», то его суть науке вообще неясна – на данный момент считается, что это заболевание имеет несколько разных причин и сценариев развития, и от большей их части лекарства пока никто не придумал. Ну а «хантингтон» (его еще называют «гентингтоном») передается по наследству, и, в отличие от «альцгеймера», его почти невозможно даже замедлить в развитии…

В общем, тяжелые расстройства деятельности и структуры коры, особенно с наследственной «подоплекой» (генетическая предрасположенность бывает к болезни Хантингтона и Альцгеймера, шизофрении) – это тема особая, а вот нормальное в каком-то смысле старение коры вместе со всем организмом не только лечится, но и легко поддается профилактике. Так что если нам когда-то уже доводилось приходить в ужас от «маразматических» проявлений у бабушек и дедушек, у нас наверняка сформировался сильный мотив попытаться избежать таких изменений в собственном мозгу. «Сам собой» мозг постоянно развивается лишь у представителей интеллектуального труда. Например, проявления старческой деменции крайне редки у деятелей науки и тем паче гениев, а также тех, чьи условия работы и жизни не отличаются постоянством, – тех, кому пришлось освоить на своем веку несколько разных профессий.

Если же наша жизнь не пестрит новизной, а рабочие обязанности остаются одними и теми же на протяжении десятков лет, мы определенно находимся в группе риска, и разгадывание кроссвордов по вечерам делу ничем не поможет. Поэтому примем как аксиому утверждение, что к развитию коры нужно подходить так же систематически и со всей серьезностью, как и к развитию мышц. Ведь временные синапсы рассасываются быстро – за одну – три минуты, а уж для образования более крупных формаций (новых отростков, извилин, например) нам тем более придется потрудиться.

Мы наверняка неоднократно замечали, что чаще всего память подводит людей по мелочам – на эпизодах, случившихся совсем недавно. Например, каждый человек хоть раз в жизни да останавливался посреди комнаты в попытке сообразить, зачем он, собственно, сюда пришел. Не менее часто все мы ищем по полчаса свои телефоны, ключи, часы, очки – все, что «буквально только что» было у нас на виду или даже в руках, а теперь мы, хоть убей, не можем понять, куда оно делось. Плюс, у ряда людей с годами внимание и память иногда начинают «отключаться» даже в ситуациях отнюдь не столь безобидных. Например, когда начальник изволит сообщить нам свою волю по какому-то вопросу, нам, согласимся, необходимо слушать его в оба уха – и мы слушаем, честное слово!.. Однако сколько раз уже через минуту после выхода из его кабинета мы бываем вынуждены со стыдом признать, что не можем вспомнить и половины столь внимательно выслушанных «ценных указаний»!

Что это за явление такое – отказ краткосрочной памяти, рассеянность или «первые звоночки» наступающей деменции?.. На самом деле, пока ничего страшного не произошло – поиски часто используемых предметов быта, несомненно, связаны с привычкой класть их куда попало, а не в одно и то же место. Тут нашу память вообще ни в чем винить не стоит – она и не должна запоминать, куда мы забросили очки в очередной раз, поскольку эти места каждый раз меняются, и вообще они могут в итоге оказаться у нас на носу…

Для устранения подобных моментов нам лишь нужно приучиться к порядку – как минимум сделать ряд его правил строже, обратив особое внимание на предметы, которые мы перекладываем с места на место чаще других. Тем не менее основа есть у каждого явления в мире, особенно если оно повторяется часто и проявляется в нескольких похожих формах. В частности, очевидно, что между неспособностью вспомнить «наставления» шефа, найти какой-то документ или часы много общего. Ведь если в одном случае наша кора еще могла счесть что-то не стоящей внимания мелочью (что нам – в первый раз искать степплер в кухонном шкафу?..), то во втором мы наверняка слушали внимательно и приложили немало усилий, чтобы запомнить услышанное!.. Так как же мы столь успешно забыли и первое, и второе?..

В принципе, наука уверена, что провалы в краткосрочной памяти тоже являются следствием рассеянности. Но эта рассеянность особая – кора головного мозга периодически «включает» ее сама, и «включает» сознательно. Дело в том, что информационная перегрузка для нее является фактором весьма значимым и травмирующим. Естественно, мы не привыкли воспринимать «сентенции» начальства или диктора вечерних новостей как фактор травмы потому, что они бесплотны – они не могут повредить ткани нашего тела при физическом контакте.