Серебристая капля космического корабля плыла в межзвездном пространстве и улыбалась сама себе.

Конечно, внешне это никак не выражалось, но то - внешне, а вот внутри...

Если кто-то считает живым корабль, способный думать, он сильно ошибается. Почти любое сколько-нибудь сложное устройство «думает». И чем сложнее и совершеннее оно, тем лучше, шустрее, разнообразнее мысли. А «Капля» была о-о-о-очень сложной и почти совершенной.

Именно потому, что «мозгов» у нее было предостаточно, она осознавала себя как личность. И в то же время долгие-долгие годы звездолет не чувствовал себя живым. Корабли вообще не способны «чувствовать».

Слышать - пожалуйста. Видеть - сколько угодно. Осязать - легко. Новейшие сенсоры улавливали микроскопические частицы в окружающем пространстве и посрамили бы любого «нюхача». И все же истинная разумность под названием «жизнь» заключается совсем в другом.

Годы и годы «Капля» анализировала окружающий мир, свой экипаж, чужаков... Она понимала: чего-то для полноценного существования ей не хватает, но чего? Ответ не находился до тех пор, пока в одном из помещений не открылась стацкамера.

Юная землянка ступила на пол, и нечто внутри огромного космического корабля вздрогнуло. Почти незаметно, едва-едва. .. Однако это необъяснимое шевеление «Капля» не только зафиксировала - она замерла в предвкушении.

Ощущение, смутное, невнятное, словно перышко, попавшее в двигатель... Крохотное, не играющее никакой роли, но вызывающее щекотку, зуд... какое-то... чувство?

Слабые еще ноги неуверенно донесли хозяйку до двери обзорной комнаты. Узкая ладошка повернула ручку и...

«Капля» знала вес девушки до микрогруннуса, скорость, давление каждой клетки на любую из поверхностей, с которыми тело землянки соприкасалось, а понять произошедшего в тот миг, когда Катя посмотрела в обзорное окно, не смогла.

Крохотное невесомое «перышко», вдруг, разрослось, укутав корабль... чувством? Нет, еще не чувством - лишь его слабым отголоском, самым краешком его невидимой тени. И все же... После - будто бы необъяснимая пульсация. Каждая эмоция девушки отдавалась в обшивке, двигателе, каютах и прочих составляющих «тела» Капли.

С каждым едва ощутимым всплеском Жизнь становилась понятнее, ближе, реальнее... И вот, в какой-то ослепительно яркий миг пришла ОНА. Самая первая, трепещущая хрупкостью и зыбкостью существования собственная эмоция корабля.

Это был страх... Страх потерять маленькую землянку, этот хрупкий мостик между осознанием и ощущением, пониманием и чувствованием, разумом и жизнью...

А человеческая девушка, которую члены экипажа называли то «Катя», то «Епть», то «Каюк», то «О, нет!», щедро делилась самым драгоценным во вселенной: нежностью, восторгом, благодарностью, болью, обидой...

И страшно... Как страшно было кораблю лишиться всего этого! Как сладко и остро чув-ство-вать... Звездолет бережно охранял еще даже не росток, зародыш Жизни в самом себе.

Лишь спустя пару секунд после того, как покинул каюту землянки, Лишуг поймал себя на странной для лагортианина мысли. Он был... взволнован! Не зол, не напуган, или возбужден, а именно взволнован.

Почему-то вспомнились широко распахнутые глаза Кати и ее «Бежим, а?». Первая встреча удивила, вторая напугала, третья...

Третья заинтересовала и позволила рассчитывать на некоторые дополнительные приятности в долгом и откровенно скучном полете.

А вот сейчас... Где-то между желудком и сердцем крохотным солнышком угнездилось непривычное и несвойственное рассудочным и холодноватым лагортианам щекочущее чувство. Желание рассмешить, вызвать улыбку, порадовать, защитить, согреть девушку не телом - сердцем.

Парень замедлил шаг; а вскоре и вовсе остановился, прислушиваясь к себе. Это плохо? Наверное. Осторожное прикосновение к горлу. Единственная бледная полоса, выдающая болезнь, никак не ощущалась. Повышенная эмоциональность являлась и причиной, и следствием бича всей расы, и вот теперь....

«Да нет, глупости.
– Лишуг тряхнул головой.
– Просто Катя очень необычная. В любом случае, сначала нужно найти Айу. С сестренкой явно что-то не так. И куда она запропастилась?»

– Ай!

– О, нет!
– Ддвар отобрал нож у лагортианки.
– В четвертый раз?

– Угу, - нарочито жалобно всхлипнула девушка.
– Сама не знаю, как это получается. Может, покажешь еще, как нарезать алаву?

– Чтобы ты поранилась в пятый раз? Ни за что, - демон нервно дернул плечом.
– Сядь вон там и просто подожди. Я сам все сделаю.

Рыжая послушно кивнула и направилась к стулу в углу столовой.

– Ай!

– Теперь что?
– вспылил Ддвар, оборачиваясь.
– Я забрал у тебя нож - ты укололась вилкой. Выдал ложку - ты и ею умудрилась порезаться. Я дал тебе декоративный резиновый ножик для масла. Посмотри на свою ладонь? Что теперь?!