Фарид застыл на месте и как-то странно повел головой. Я наблюдал за ним, нахмурившись:

– Фарид, что это с тобой?

Он посмотрел на меня:

– Да нет, ничего.

– Уверен?

– Я же сказал!

Он врал, и я был в этом убежден. Рассказ про собаку его явно задел за живое. Он нервно повертел в пальцах окурок и вдруг спросил:

– А ты-то сам где был, когда избивали собаку?

– Ты что, как-то причастен к тому избиению?

– Причастен? Да за кого ты меня держишь?

Я не стал нарушать молчания и посмотрел ему в глаза. Кто он, этот парень? Что он скрывает? Может, он был среди тех, кто в ту ночь забрался в мой дом? Их не поймали, и никто до сих пор не знает, кто они такие и зачем это сделали. Тогда ни в одном из соседних домов не появлялись никакие грабители. Я был единственной мишенью.

– Где ты был, когда избивали твою собаку? – повторил он.

Я ему ответил, но он заронил во мне серьезные сомнения. Ведь он рассказывал, что живет на севере. Что же привело его четыре года назад в Аннеси?

– Я заперся в спальне вместе с женой и вызвал полицию. Решил, что… К чему рисковать шкурой? Неизвестно, на что способны те, кто ворвался в дом. Умирать не хотелось. По крайней мере, от их рук.

Фарид пожал плечами и отвернулся, глядя в темноту. Я искал способ его подловить и заставить сознаться, но ничего не получалось. Пришлось продолжить объяснения:

– В ту ночь эти мерзавцы сбежали, так ничего и не взяв. Когда я спустился, то сразу понял, какая беда случилась. Они сломали Поку челюсть, несколько ребер и повредили ухо. Левым ухом он ничего не слышит.

Фарид осторожно приподнял больное ухо Пока:

– В таком случае его следовало бы назвать Одноухим…

Я нахмурился:

– Одноухим… Ты же не можешь читать, откуда же ты знаешь Джека Лондона?

– Не уметь читать еще не значит не слушать и никогда не быть ребенком.

Стоп, уж не становлюсь ли я параноиком? Мне не хотелось подозревать Фарида только потому, что он араб. Да, отец у меня был расистом и гомофобом, но я же не такой. Пок лежал спокойно и не огрызнулся, а потом принялся покусывать Фарида за рукав куртки.

– Хороший знак, – сказал я с улыбкой. – Он тебя признал.

Фарид быстро отдернул руку:

– А я не хочу, чтобы он меня признавал.

Я наклонился к Поку, а тот завалился на спину и поднял все четыре лапы, чтобы ему чесали брюхо. Фарид поддался искушению и ласково его погладил. Этот парень умел чувствовать, но меня не покидало ощущение, что он скрывает от меня что-то очень важное. Может, он и есть пресловутый врун? А может, вор? Как ни в чем не бывало я продолжил:

– Его прооперировали, но выздоравливал он очень долго. Когда я к нему подходил, он рычал. Он больше не узнавал меня. Мне советовали его усыпить, потому что он уже никогда не будет прежним псом. Он станет…

Мне стало трудно говорить от нахлынувшего волнения. Такой вариант событий, что Пок отойдет в мир иной, я уже просчитывал, и для меня это было бы равносильно ампутации.

– Станет диким?

Я показал ему руку с огромным шрамом в форме подковы. Были и другие, поменьше, на запястьях и у основания большого пальца. Не сводя ласкового взгляда с Пока, Фарид поглаживал подбородок.

– И как же ты его спас?

– Я его увез в бывший командный пункт вермахта, в заброшенный трехэтажный пакгауз из армированного бетона, это строение принадлежало моему приятелю. Это в Лотарингии, недалеко от базы военных истребителей. И там мы провели вдвоем трое суток, вместе ели, дрались… И наконец снова обрели друг друга.

Фарид прикурил сигарету от пламени горелки.

– Вы с ним очень тесно связаны, вот почему наш палач не разлучил вас. Он знал, что без Пока ты будешь не ты, а половина тебя. А ему ты был нужен целиком. Я уверен, что ключ к разгадке нашего заточения кроется в тебе.

– А почему не в тебе? Он, похоже, все про нас знает. Вплоть до твоей любимой марки сигарет.

Фарид молчал, а я кивнул подбородком в сторону сигаретной пачки:

– Я тоже курил «Голуаз», в армии. Хоть в этом у нас что-то общее. В этом, да еще в цвете глаз.

– Я давно собирался бросить. А тут у меня не будет выбора. Пустая пачка – она и есть пустая пачка.

– Дашь мне сигарету?

Он заколебался:

– А ты мне что дашь взамен?

– Не знаю… Может, чуть-чуть дружбы?

Он усмехнулся и протянул мне зажженную сигарету. От первой затяжки я закашлялся:

– Ладно, не помру.

С сигаретой в зубах, я забрал стакан и сполоснул его водой из кастрюли.

– Из этого стакана будем пить мы с Поком. А ты дели свой с Мишелем.