Наша Вселенная не такая, конечно. Но сколько миров в нашем „кусте“ мироздания? И если наблюдатель способен влиять на физическую структуру наблюдаемого объекта, то можно рассмотреть ситуацию, когда он может изменять число вселенных в „кусте“. В локальном объеме и на какое-то время наблюдатель обрывает связи вселенных, оставляя только два мира, и тогда влияние темного вещества на обе вселенные окажется максимальным, понимаете? И максимальным будет влияние наблюдателя. В этот момент — я не знаю, как долго такая ситуация может продолжаться, — в нашем мире проявляют себя физические законы другой вселенной.

Наблюдатель… Это человек, в принципе способный на сознательном уровне взаимодействовать с темным веществом. Это люди в коме, это люди, спящие летаргическим сном, это аутисты. Они способны разрывать и восстанавливать связи миров, усиливать и ослаблять взаимодействия нашего мира с остальными.»

Как видим, в этих первоначальных теориях есть и правильное зерно, и неверные предпосылки, как обычно и происходит, если недостаточными средствами описывается недостаточно изученное явление.

Дымов правильно предполагал, что наблюдатель оказывает непосредственное влияние на квантовый эксперимент — эти идеи были популярны еще и в ХХ веке. Однако физики не принимали во внимание нелинейную составляющую квантовых уравнений, что тоже естественно, поскольку квантовая теория сознания была разработана позднее. В результате и возникла, казалось бы, естественная, по впоследствии отвергнутая, гипотеза о том, что соединяющим звеном между альтерверсами может служить темное вещество, слабо взаимодействующее с обычным именно в силу того, что темное вещество существует одновременно во всех альтерверсах данного многомирия. И соответственно, соединяющим звеном между наблюдателями в разных альтерверсах может стать разум, слабо взаимодействующий с разумом «обычных» наблюдателей: сознание аутиста.

Идея была красивой, и, казалось, соответствовала известным наблюдательным данным. Противоречие заключалась в том, что элементы объяснения существовали как бы сами по себе и не могли быть описаны на математическом уровне. Когда были разработаны принципы квантовой теории сознания и описаны нелинейные составляющие квантового уравнения, влияние сознания наблюдателя на квантовые процессы в многомирии получило, наконец, адекватное описание, но при этом выяснилось, что сознания типа аутистических не имеют отношения к темному веществу, а само темное вещество не является фактором, «обнимающим» альтерверсы — аналогично просветам Савранского, эти альтерверсы разграничивающим.

В двадцатые годы теории, аналогичные теории Дымова, уже не рассматривались в качестве релевантных, поскольку были открыты физические частицы темного вещества — сверхтяжелые ауроны, слабо взаимодействующие с веществом, состоящим из частиц значительно более легких. Идеи соединительных или разделительных полей, связывающих или, наоборот, разграничивающих альтерверсы, перестали рассматриваться физическим сообществом.

Аналогичные («альтернативные») идеи и теории, признанные впоследствии ошибочными, во все времена выглядели привлекательными для некоторых ученых, но большей частью — для дилетантов. В этой связи нужно отметить принципиальное отличие современного состояния физики от времен, когда «альтернативные» ученые игнорировались физическим сообществом (в лучшем случае) или считались лжеучеными, с работами и идеями которых следовало бороться.

После того, как Журбин получил Нобелевскую премию за разработки, в частности, эвереттической эрратологии — науки об ошибках науки, — физики стали более внимательны к «альтернативным» исследованиям. Основная идея физической эрратологии: из комплекса заведомо ошибочных идей и гипотез можно извлечь рациональное зерно и получить верное решение проблемы, которая не поддается решению обычным, не альтернативным, способом. Иными словами: каждое конкретное альтернативное решение неверно, однако анализ всего комплекса альтернативных решений может привести к верному решению проблемы.

Не следует думать, что альтернативщики приносят науке реально большую пользу — на самом деле (во всяком случае, по современным данным) эрратология имеет скорее не прикладное, а онтологическое значение, что, собственно, продемонстрировал и сам Журбин, использовав им же самим сконструированные законы эрратологии для создания онтологических принципов многомирия, а в конкретных исследованиях — для разработки теории единичных явлений, то есть явлений, которые наблюдались лишь один или несколько раз и более не были выявлены ни в каких научных экспериментах. До появления эрратологии такие данные отбрасывались, как ошибки измерений. Физическая эрратология нашла подобным «отбросам» применение и интерпретации.

Однако к открытиям, сделанным с помощью эрратологических методов, следует относиться гораздо более скептически и проверять их «на прочность» гораздо более основательно, чем открытия и достижения «обычной» физики. Все-таки альянс «традиционной» физики с альтернативной, при всех необходимых оговорках и исключениях, ведет чаще всего к ошибкам необратимым, а сама альтернативная физика находится на трудно уловимой даже для методов эрратологии грани, отличающей науку от псевдонауки.

Тем не менее, именно методы эрратологии помогли доказать нерелевантность теории просветов Савранского и идей темного вещества, единого для всех альтерверсов многомирия. В настоящее время эрратология помогает находить ошибочные теории, доказывать их ошибочность и, тем самым, значительно упрощает отделение «мух от котлет» — верных представлений от представлений ошибочных.