— Прекрати разговаривать, — сказала Вирджиния и поднесла к его губам стакан воды. — Вот, выпей это. Питер, позвоните лучше доктору Маззарини…

— Нет-нет, он только отравит мне жизнь бесконечными обследованиями и анализами. Я лучше приму аспирин и желудочные таблетки, да пойду спать. Утром все снова будет в порядке. Вот, уже отпускает.

Импортуна с трудом поднялся.

— Любовь моя, прости, пожалуйста. Я тебе испортил такой день…

— Я помогу вам дойти до комнаты, — сказал Эннис, беря его под руку.

— Не стоит. Я уже вполне могу дойти сам, Питер. Благодарю вас. Прошу вас, вернитесь за стол и составьте компанию миссис Импортуна. Цезарь будет просто безутешен, если вы не уделите должного внимания его десерту. Увидимся за завтраком, сага.

Он еще раз помахал рукой и удалился, пошатываясь.

Питер и Вирджиния остались там, где стояли — очень близко, почти касаясь друг друга. Но стоило Питеру протянуть руку, чтобы обнять ее, и открыть рот, чтобы что-то сказать, как Вирджиния отступила на шаг, покачала головой и приложила палец к губам.

— Ну что ж, Питер, — громко сказала она. — Давайте сядем и закончим с ужином. Пожалуйста, позвоните, чтобы пришел Крамп. Или он уже и так идет?

Лишь много позднее, оставшись наедине уже совсем в другом месте, где никто не мог их подслушать, они смогли поговорить свободно.

— У тебя тоже такое подозрение, что он знает обо всем? — проговорил вполголоса Питер. — Но если так, почему он не ведет себя как обманутый муж? Не мстит? Как ты думаешь, Вирджин?

— Ты просто мастер выдумывать мне ласковые имена, — отозвалась Вирджиния, прижимаясь к его груди.

— Нет, я серьезно.

— Я не знаю, что происходит в голове у Нино. Он — сущий сфинкс.

— А почему он только несколько дней назад дал мне прочитать повое завещание? Почему пригласил меня сегодня на ужин?

— Все-таки ты трусишка! — Вирджиния засмеялась. — Успокойся. Ведь завещание в полном порядке? И больше никаких уловок? Никаких хитрых условий?

— Вообще никаких условий. После его смерти ты наследуешь полмиллиарда долларов. Везет же некоторым! — Так, как нам! — Вирджиния глубоко вздохнула. — Но, Питер…

— Да, малыш…

— Мы должны быть отныне особенно осторожны.

— Почему?

— Завещание ведь можно и изменить.

— О! На этот счет не заботься. Я думаю, все беды уже позади.

Конец беременности Ребенок появляется на свет

На следующее утро, когда Вирджиния Уайт-Импортуна уже садилась за стол завтракать, а Крамп подвигал ей стул, она спросила:

— А где пропадает мистер Импортуна?

— Он еще не выходил из спальни, мадам.

— Нино еще спит? В это время? Это на него не похоже.

— Я полагаю, что вчера у него было много волнений…

— Это верно. К тому же за ужином он почувствовал себя плохо и сразу пошел спать, — ответила Вирджиния, нахмурившись. — А что говорит Винченцо?

— Слуге мистера Импортуны строго-настрого запрещено беспокоить хозяина, пока он не позовет сам, мадам.

— Я знаю об этом. Но запреты иногда просто нельзя не нарушать, Крамп. Этим человек и отличается от робота!

— Да, мадам. Мне следует пойти и посмотреть, что с мистером Импортуной?

— Я сама схожу.

Ее пеньюар развевался, когда она быстро шла через просторные апартаменты, и она подумала: «Держи я сейчас в руке свечу, буду точь-в-точь леди Макбет».

Дверь в спальню Импортуны была закрыта. Она взялась за ручку. Та повернулась. Вирджиния подняла руку, поколебалась и тихонько постучала.

— Нино?

С некоторых пор, когда Вирджиния вскоре после свадьбы ощутила на себе прелести некоторых пунктов их брачного договора, у них были разные спальни. Ты шантажом вынудил меня выйти замуж, то кнутом, то пряником склонял терпеть твои извращения, — сказала она ему тогда. Но в брачном договоре ничего не сказано насчет того, чтобы мне спать с тобой в одной постели, после того, как ты удовлетворишь свои желания. Я требую, чтобы у меня была своя собственная спальня.

Он сразу согласился на это.

— Но ведь ты пока всего лишь выполняла свой долг, sposa, — сказал он с насмешливым поклоном…

— Нино! — Вирджиния постучала еще раз.

И все-таки он никогда не проявлял к ней физической жестокости, подумала она. Только унижал. Только! Часто она думала, что предпочла бы жестокое оскорбление мучительному унижению ее женского достоинства. Как будто она виновата, что он — импотент, и должна расплачиваться за это!

— Нино!

По-прежнему никакого ответа.