— Ты что творишь?! Я сейчас охрану позову!

— Нет у вас никакой охраны, — мягко и проникновенно произнес Макс. — Влад с похмелья болеет и ему не до тебя. Позвони Кире и узнай, где она.

— Не буду!

— Какая статуэтка красивая, — Макс аккуратно взял со стола изящный парусник. — Муранское?

— Поставь!

— Что-то руки у меня дрожат…

— Ты придурок! Ненормальный!

— Звони Кире.

Теперь уже очередь Оксаны несколько секунд молча смотреть на Макса. А потом она резко схватила телефон. А потом так же резко отняла его от уха.

— Она не берет трубку!

— Звони еще, — голос Макса обманчиво ласков. — Звони. Пока она не возьмет трубку.

С третьей попытки Оксана дозвонилась.

— Она на меня наорала!

— И я ее целиком и полностью одобряю, — невозмутимо кивнул Макс. — Где она?

— Угол Троицкого и Измайловского! Показывает объект!

— Точнее. Адрес.

И, дослушав ответ, разжал пальцы.

— Упс… Какой я неловкий…

Остатки стеклянного парусника захрустели под подошвами мужских туфель. Оксана открывала и закрывала рот как вытащенная на берег рыба.

— Да ты… — он был уже у двери, когда она снова подала голос. Почти криком. — Что ты с ней носишься?! Что ты в ней нашел?! Ты знаешь, какая она?! Что у нее было?! Да она же шалава! Потаскуха! Шлюха! А ты с ней носишься, как с принцессой!

Его пальцы уже легли на дверную ручку. Макс медленно обернулся.

— Ты совсем не знаешь значения слов, которые произносишь, Оксана. Шалава, потаскуха и шлюха — это ты.

Дверь снова закрылась с мягким щелчком. Но перед этим Макс не удержался и опрокинул на пол ни в чем не повинный фикус. Лучше фикус, чем Оксану. Ударить женщину воспитание не позволило.

Знакомый серый «субарь» красовался аккурат напротив Троицкого. И от сердца немного — но отлегло. А потом Макс увидел и саму Киру — она стояла в десятке метров от своей машины, рядом с другим автомобилем. И разговаривала с парой: мужчина и женщина. Видимо, супруги. Наверное, клиенты. Наконец-то ему повезло — не придется искать Киру по всему городу.

Макс, не торопясь, подходил к разговаривающей троице. Разглядывал Киру. Где ее пальто и костюм — «я-вся-из-себя-приличная-дама-риэлтор»? На ней джинсы, ладно облегающие ее аккуратную попу и длинные ноги. Короткая кожаная куртка, шарф укутывает шею и подбородок, руки спрятаны в карманах. Не риэлтор — студентка. Но ее клиентов это не смущало — все трое о чем оживленно переговаривались и улыбались. Макс остановился у Киры за спиной. Оказывается, можно злиться на человека и одновременно им любоваться. Потому что соскучился до жути, хоть она и коза.

На него обратили внимание собеседники Киры, женщина улыбнулась понимающе. Кира обернулась. Он не успел заметить выражение ее лица — если и было удивление, не поймал его. Потому что она снова резко обернулась к своим клиентам. Но те уже спешили завершить разговор и попрощаться. Видимо, основные моменты они уже обговорили. И Кире пришлось снова оборачиваться к нему. Но начинать диалог она явно не собиралась. Смотрела куда-то мимо, на Троицкий, лишь мазнув мимолетно взглядом по его лицу. Какие же у нее глаза темные.

— Ничего не хочешь мне сказать? — хорошо начал разговор. Спокойно.

Кира покачала головой. Вот ведь коза!

— Точно ничего? — голос Макса звучал мягко и вкрадчиво. — Например, почему ты два дня со мной не разговариваешь — не хочешь объяснить?

У нее дернулась щека. Полезла в карман за сигаретами, прикурила. Жутко хотелось вырвать у нее пачку и зажигалку из рук, выбросить все, встряхнуть, наорать. Поцеловать. Но нельзя. Надо все выяснить. Раз и навсегда!

— Ты же все и так знаешь, — она резко выдохнула дым в сторону. — Оксана звонила — а я-то думала, зачем? К чему это все, Макс? Она же тебе все сказала.

Не нужен этот разговор. Все и так понятно. А еще — очень больно. Даже смотреть на тебя — больно.

— Мало ли что я знаю, — он пожал плечами. — Я предпочитаю узнавать правду напрямую от людей. Мне интересно, почему ты вдруг решила со мной перестать разговаривать. Вот я и спрашиваю.

Спокойствие, с которым он начал разговор, быстро испарялось. Но пока еще держалось.

— Тебе обязательно надо, чтобы я произнесла это вслух? — она курила, глубоко затягиваясь. Такое ощущение, что ему назло. — Ладно, пожалуйста. Я не люблю групповух, Макс. Не практиковала и начинать не хочу. Тебе нравится Оксана, нравится заниматься с ней сексом — дело вкуса. Можешь ухаживать за ней, приглашать в гости, заниматься с ней сексом. Но я — пас. Я в этом не участвую. — Она поперхнулась табачным дымом, закашлялась. И добавила как-то без прежнего задора и даже почти жалобно. — Не хочу.

Жалость остро кольнула под ребрами. От ее агонически вздернутого подбородка. От дрогнувшего на последних словах голоса. От выступивших на глазах слез — от кашля ли?

Но — нет. Никакой жалости. Жалость Кире Артуровне не нужна. Она ей даже противопоказана. Все, что ей нужно — это хороший пендель.

— Значит, по твоему мнению, у меня был секс с твоей сестрой?

— А по твоему мнению — нет? — она даже умудрилась усмехнуться.

— Полагаю, что лучше тебя осведомлен в этом вопросе, — невозмутимо.