– Ну пойдем ко мне. Пожалуйста…

Окружающие изумленно воззрились на них и даже отодвинулись.

Пачевский вспотел, сглотнул свой кадык и на остановке рывком выдернул ее из вагона.

Поезд ушел, а Пачевский, стоя на платформе, сказал ей в бешенстве:

– Слушай, я тя счас убью! Чё ты хочешь?

Она в изумлении захлопала ресницами:

– Почему вы меня убьете? Я хочу вас любить! Я очень сексуальная! Честное слово! Пойдемте! Вы не пожалеете!..

Он без слов смотрел ей в глаза. Но это действительно были ангельские глаза – чистые и совершенно искренние.

И что-то необъяснимое случилось с Пачевским – он пошел за ней.

– Это какой-то бред! – сказал он на улице. – Куда мы идем?

На столбах висели объявления с корявыми, от руки, надписями: «СДАЮ КОМНАТУ РЯДОМ С МЕТРО. Телефон…» Она на ходу оторвала такую бумажку и опять прижалась к Пачевскому. Воркуя, обняла его за талию:

– Мужчина, мы идем ко мне…

Пожилые прохожие женщины смотрели на них с осуждением.

Под их взглядами Пачевский снял ее руку со своей талии и попытался шутить:

– Ты же только приземлилась. Где ты живешь?

Она показала в какой-то переулок:

– А вот здесь, рядом с метро…

Они зашли в обычный московский двор – пыльный, с мусорными ящиками. Он сказал:

– И сколько мужиков ты сюда уже приводила?

– Нисколько. Я же только прилетела.

– С Венеры?

– Ну да…

– И выбрала Москву?

Она вздохнула:

– Ужасный город! Триста шестьдесят миллиграмм ОВ на галлон кислорода. В шесть раз выше нормы!

Он удивленно посмотрел на нее:

– Ты это… как это?.. Эколог?

– Я женщина, – сказала она и повела его к какому-то подъезду. – Нам сюда…

Он остановился:

– Подожди. У тебя дети есть?

– А как же! Пять.

– Пять?!

– Три мальчика и две девочки. Они близняшки. Настоящие ангелочки! Идем…

– Постой. И они дома?

– Конечно, дома.

– Здесь???

– Нет, они там. – Она показала в небо. – Пошли, не бойся!

В ступоре он вошел в подъезд, стал подниматься за ней по пыльной лестнице. А она уверенно шла впереди, глядя в бумажку, которую сорвала со столба.

На третьем этаже он устало замедлил шаг.

На пятом у него началась одышка.

Но она шла впереди, и ее стройные ножки, бедра, фигурка и сексапильная походка тянули его вверх.

Хватаясь за перила, он стал подтягиваться, помогая своим ногам.

На последнем – шестом – этаже он уже еле дышал, а она уверенно нажала кнопку звонка на какой-то двери. Потом ласково отерла пот у него со лба и положила руку ему на ширинку.

– Сейчас, милый, сейчас! Я знаю: ты уже…

Дверь открылась, на пороге стоял парень лет 16, невысокий, круглолицый, с плутовской улыбкой и удивительно похожий на кота Матроскина.

Поглядев на них, парень ухмыльнулся и молча пропустил их в квартиру.

Это оказалась стандартная коммуналка с узким полутемным коридором, какими-то тазами и велосипедом под потолком, несколькими дверьми в боковой стене и проемом на общую кухню.

Парень указал на последнюю дверь по коридору:

– Вам туда. Сто рублей в час.

Она, воркуя, сказала Пачевскому:

– Милый, дай ему триста. – И объяснила: – Тебе же придется поспать после этого. Хоть полчасика…

Полчаса спустя вокруг этого дома собралась толпа. Люди показывали пальцами вверх, на шестой этаж, который стал странно светиться, окрашиваясь сначала в золотисто-медный цвет, а затем разгораясь каким-то огненным свечением.

Но когда, завывая сиренами, примчались пожарные машины, сияние уже пропало, шестой этаж потерял свечение и стал как прежде. А прохожие разошлись…

Три часа спустя Пачевский – как выспавшийся пацан – вприпрыжку слетел по лестнице. Выскочил на улицу и – не то вальсируя, не то паря в воздухе – помчался по тротуару так легко, что все женщины невольно озирались ему вослед.

А Пачевский, выбежав на мостовую, стал голосовать машинам. Вскоре у его ног притормозила какая-то «девятка», Пачевский сел в кабину:

– Лесной бульвар!

– Двести рублей, – сказал водитель.

– Гони! – легко ответил Пачевский.

Типография при издательстве «Женский мир» была советская, со старым оборудованием – медленно раскручивался барабан с гигантской катушкой бумаги… резак, как заторможенный, медленно резал эту бумагу на книжные страницы… полуавтомат тащил эту бумагу к печатным машинам… печатные машины штамповали на бумагу постраничный книжный набор… еще один автомат собирал их в стопки… сшиватель пробивал… и лента конвейера медленно волокла вереницу этих стопок к склейке…