И, в некотором роде, даже я.

Далеко внизу под нами расстилался серо-голубой океан. Затем его сменила темная почва континента. Мы приближались к Новому Каиру.

Приземлились мы за пределами города. Никакой взлетной полосы там не было, мы просто посадили все шесть скиммеров на пустое поле, использовав его в качестве аэродрома. Джорджа мы оставили охранять машины.

Старый Каир все еще «горячий», но люди, с которыми можно иметь дело, живут, в большинстве своем, в Новом Каире, что для нашей обзорной экскурсии было совсем неплохо. Миштиго хотел посмотреть мечеть Кайт Бей в Городе Мертвых, пережившую Три Дня, но удовольствовался и тем, что я медленно облетел ее на скиммере, описывая низкие круги, в то время как он делал снимки и вертел головой. На самом деле ему, конечно, хотелось увидеть не ее, а пирамиды, Луксор, Карнак, долину Царей и долину Цариц.

Оно и к лучшему, что мы рассматривали мечеть с воздуха. Под нами шныряли темные фигуры, останавливаясь только затем, чтобы швырнуть в нас камнем.

— Кто это такие? — спросил Миштиго.

— «Горячие», — разъяснил я. — Что-то вроде людей. Различаются по размерам, виду и злобности.

Наконец, спустя какое-то время, он выразил свое удовлетворение, и мы вернулись обратно.

Приземлившись под палящими лучами солнца, мы дезактивировали скиммер и выгрузились, передвигаясь по песку, смешанному в равных пропорциях с разбитой мостовой, — двое временных сопровождающих, я, Миштиго, Дос Сантос и Рыжий Парик, Эллен, Хасан. Эллен в последнюю минуту решила сопровождать мужа в нашем путешествии.

По обеим сторонам дороги расстилались поля высокого сверкающего сахарного тростника. Вскоре мы оставили их позади и шли мимо низких зданий городских окраин.

Дорога расширялась. То тут, то там отбрасывали хилую тень пальмы.

Двое детей взглянули на нас большими карими глазами, когда мы проходили мимо. Они наблюдали за тем, как усталая шестиногая корова вращала большое колеса сакиха — так же, как и тысячу лет назад другие коровы вращали здесь большие колеса сакихов, только эта оставляла больше следов.

Мой областной инспектор, Рамзес Смит, встретил нас в отеле. Он был рослым человеком, тонкая сетка морщин плотно охватывала его загорелое лицо, а в глазах светилась печаль, хотя постоянная улыбка как-то компенсировала ее.

Мы потягивали пиво в холле отеля, дожидаясь Джорджа, так как послали его сменить местных охранников.

— Работа продвигается успешно, — доложил мне Рамзес.

— Отлично, — одобрил я, довольный тем, что никто не спросил, что это за «работа». Я хотел преподнести им сюрприз.

— Как ваши жена и дети?

— Прекрасно, — заверил он.

— А новорожденный?

— Выжил, и у него нет никаких дефектов, — гордо сообщил он. — Я отослал жену на Корсику во время беременности. Вот его фотография.

Я притворился, будто разглядываю ее, отпуская ожидаемые восхищенные междометия.

— Кстати о снимках, — вспомнил я. — Вам нужно еще какое-нибудь оборудование для киносъемок?

— Нет, у нас всего хватает. Дела идут великолепно. Когда вы желаете осмотреть работу?

— Как только мы чего-нибудь перекусим.

— Вы — мусульманин? — вмешался Миштиго.

— Я коптской веры, — без улыбки ответил Рамзес.

— О, в самом деле? Вы имеете в виду монофизитскую ересь [13] , не так ли?

— Мы не считаем себя еретиками, — сказал Рамзес.

Я сидел, гадая, правильно ли поступили мы, греки, спустив логику на этот злополучный мир, в то время как Миштиго погрузился в забавное (для него) перечисление христианских ересей. В приливе злости из-за обязанности служить гидом в этом путешествии я записал их все в экспедиционный дневник. Позже Лорел сообщил мне, что из него получился отличный и аккуратно заполненный документ. Что лишь показывает, насколько скверно я, должно быть, чувствовал себя в ту минуту. Помню, я занес в тот дневник даже историю о случайной канонизации в шестнадцатом веке Будды под именем Святого Иосафата.

И, наконец, пока Миштиго сидел там и насмехался над нами, я понял, что должен или зарезать его, или сменить тему. Так как сам я не христианин, то его теологическая комедия ошибок не задела во мне религиозной струны. Однако меня покоробило, что представитель иной расы пошел на такие хлопоты, занимаясь исследованиями лишь ради того, чтобы заставить нас выглядеть толпой идиотов.

Рассматривая это в данное время заново, я теперь понимаю, что был неправ. Успех сделанной мной тогда видеозаписи («слова», на которые ссылался Рамзес) подтверждает мою недавнюю гипотезу о веганцах: они чертовски наскучили самим себе, а мы были настолько новыми, что они ухватились за наши вечно популярные и классические проблемы, равно как и за ту, которую мы представляли во плоти. Они грудами громоздили догадки, кто на самом деле написал шекспировские пьесы, умер или нет Наполеон на острове Святой Елены, кто были первые европейцы, ступившие на землю Северной Америки, указывают ли книги Чарльза Форта, что Землю посещала неизвестная им разумная раса, и так далее. А высшая каста веганского общества питается еще и нашими средневековыми теологическими дебатами. Забавно.

— Касательно вашей книги, срин Штиго… — перебил я. Употребленная мною форма почтительного обращения — срин — остановила его.

— Да?

— У меня сложилось впечатление, — сказал я, — что вы не желаете в данное время обсуждать никаких подробностей. Я, конечно, уважаю ваши чувства, но это ставит меня в неловкое положение как руководителя этой поездки.

Мы оба прекрасно понимали, что мне следовало бы выяснить это с ним наедине, тем более после ответа Филу, данного им на приеме в Управлении, но я испытывал желание поругаться и хотел дать ему знать об этом, так же как и направить разговор в другое русло. Поэтому я сказал: