Хасан принял позу укем и и перекатился, становясь на колени. Он так и остался в такой позе, когда Мертвец двинулся к нему. Вдруг монстр начал спотыкаться, весь затрясся, издал несколько кулдыкающих звуков и схватился за горло. Лицо его внезапно потемнело. Он, шатаясь, подошел к дереву, вцепился в него руками и привалился к нему, тяжело дыша. Вскоре он судорожно хватал воздух широко открытым ртом. Рука его разжалась, заскользив по стволу, и он упал наземь. Через некоторое время ему с трудом удалось подняться на четвереньки.

Хасан встал и поднял свой обрывок лозы с того места, где тот упал. Араб двинулся к идиоту. На этот раз его захват разорвать было невозможно. Мертвец, хрюкнув, рухнул и больше не восстал.

Это походило на то, как если бы радио, работающее на полную мощность, внезапно выключили. Щелк…

Настало великое безмолвие — все ведь произошло так быстро. А ночь была так нежна, да, очень нежна, когда я протянул руки сквозь нее и, сломав шею охраннику рядом со мной, завладел его мечом. А затем повернулся налево и раскроил им череп второму.

А затем, опять-таки — щелк! и вернулась полная громкость, но на сей раз это были лишь хаотичные помехи. Ночь разорвали прямо посредине.

Миштиго свалил своего конвоира злобным ударом в затылок и пнул другого по голени. Джордж сумел быстро нейтрализовать ближайшего к нему охранника ударом коленом в пах. Дос Сантос, не столь проворный или же просто менее везучий, получил две тяжелые раны — в грудь и в плечо.

Толпа поднялась с тех мест, где она рассеялась по земле, словно в ускоренной сцене прорастания бобов. И понеслась на нас.

Эллен набросила бурнус Хасана на голову мечника, собравшегося выпустить кишки из ее мужа. Затем поэт-лауреат, гордость Земли, обрушил на бурнус камень, несомненно набрав при этом много плохой кармы, но, похоже, не слишком обеспокоенный этим.

К этому времени Хасан опять присоединился к нашей маленькой группе, парируя рукой удар меча, отбив клинок вбок старым самурайским приемом, секрет которого, как я считал, навеки был утерян для мира. После еще одного быстрого движения Хасан тоже заполучил меч, а обращался он с ним очень искусно.

Мы убили или искалечили всех наших охранников, прежде чем толпа пробежала половину разделявшего нас расстояния, и Диана, взяв пример с Эллен, метнула через все поле в толпу три своих магниевых бомбочки.

Мы бросились бежать, Эллен и Рыжий Парик поддерживали с двух сторон несколько пошатывающегося Дос Сантоса. Но куреты отрезали нам путь, и поэтому пришлось бежать на север, резко отклоняясь от цели.

— Нам не уйти, Караги, — окликнул меня Хасан.

— Знаю.

— …Если мы с тобой не задержим их, пока остальные отрываются вперед.

— Идет. Где?

— На противоположной стороне ямы для зажаривания туш. Там, где вокруг тропы густой лес. Там узкое место. Они не смогут навалиться на нас все разом или обойти.

— Верно! — Я повернулся к остальным. — Слышали нас? Гоните к лошадям! Фил вас проводит! Мы с Хасаном постараемся задержать их как можно дольше!

Рыжий Парик повернула голову и начала было что-то возражать.

— Не спорь! Бегите! Вы ведь хотите жить, не так ли?

Они хотели. И побежали.

Мы с Хасаном повернулись там, рядом с ямой для зажаривания туш, и стали ждать. Остальные, сделав крюк, тронулись через лес обратно, направляясь к деревне и вожделенному загону. А толпа продолжала переть напролом, к нам с Хасаном.

Первая волна накатилась на нас, и мы принялись убивать. Мы стояли на пятачке, где тропа выходила из леса на равнину. Слева от нас находилась чадившая яма, а справа — густые заросли. Мы убили троих, и еще несколько истекали кровью, когда куреты отпрянули, остановились, а затем попытались обойти нас с флангов.

Тогда мы встали спина к спине и рубили их, словно капусту, когда они оказывались в пределах досягаемости наших мечей.

— Если хоть у одного из них есть пушка, мы покойники, Караги.

— Знаю.

Еще один получеловек пал от моего меча. Хасан отправил другого, вопящего, в яму. Затем они оказались повсюду вокруг нас. Чей-то меч проник сквозь мою защиту и рубанул меня по плечу. Другой чиркнул по бедру.

— Назад, дурачье! Сказано вам, отступите, уроды!

Эти слова заставили их подчиниться, и они отодвинулись назад. Произнесший их человек был примерно пяти с половиной футов ростом. Его нижняя челюсть двигалась вверх-вниз, как у марионетки, словно на ниточках; а его зубы походили на ряд костяшек домино — такие же черные и клацающие, когда он открывал и закрывал рот.