— Как там наш негатив? — спросил Павлик.

— Вы свободны! — раздался голос фотографа. — Карточки будут через час, но если вам нужно срочно, можете прийти попозже. Договорились?

— Договорились.

— Подождите… — Он вышел, на ходу вытирая руки. — Я дам вам квитанцию, одну на двоих. Фамилия?

— Коротеев.

— Так и запишем.

— А моя фамилия — Фирсова, — сказала Надя, но фотограф уже вручил квитанцию Павлику и улыбнулся.

— Значит, п о к а Фирсова? Понятно.

— Привет! — сказал Павлик. — Желаем вам успеха в труде.

— И в личной жизни, — добавила Надя.

Уходя, она бросила взгляд на фотографа. «Что значит «п о к а Фирсова»? Ваши намеки можете оставить при себе», — хотела сказать Надя, однако не успела. Фотограф уже исчез за своей черной занавеской.

— Зайдем, Фирсова, в кафе «Ландыш», а?

— Зайдем, Коротеев. А где оно?

— Где? Восемь классов окончила? Буквы знаешь? Смотри вон туда и читай — кафе «Ландыш».

В «Ландыше» было совсем свободно, и они выбрали отличный столик — маленький, только для двоих, и вдобавок у самого окна. Можно сидеть, есть сосиски с капустой и смотреть в окно.

В кафе тишина и покой, еле слышно играет радио, а за окном движение, за окном люди. Одни шагают не спеша, другие — куда-то торопятся, разговаривают, улыбаются, едят на ходу мороженое, волокут сетки с апельсинами, катят детские коляски, и вполне возможно, что в одной из них лежит тот самый гаврик, что красуется на стене у фотографа, но в коляске он, конечно, не плачет, а, наоборот, смеется, потому что сегодня отличный день, светит солнце и вообще все хорошо.

Еще в поезде в какой-то момент Павлик почувствовал себя главным. Во-первых, он мужчина, и это основное. Во-вторых, он уже почти что окончательно выбрал себе профессию. Что касается Нади, то с ней пока вопрос не ясен. Девушки вообще переменчивы. Похоже, что эта Фирсова сама еще пока точно не знает, чего она хочет. Вот, пожалуйста, сидит, отодвинула тюлевую гардину и таращит глаза на проходящих людей. Внимание!.. Остановились два волосатика. То ли они Надю разглядывают, то ли соображают — зайти им в кафе или нет. Не зашли. И правильно сделали.

— Знаешь, бывает кино, снятое скрытой камерой, — сказала Надя, — люди сидят, ходят и даже не догадываются, что их в это время снимают…

— Знаю, — сказал Павлик. — Лично я это не приветствую. Иногда человек довольно-таки глупо выглядит, зачем на него смотреть?.. Ты мне вот что скажи, какой у тебя на сегодня намечен план?

— Фотокарточки получить. Это первое. Конечно, город посмотреть…

— Это понятно. А еще?

— Хочу в универмаг зайти.

— С целью?

— Кофточку посмотреть.

— Посмотреть или купить?

— Посмотреть-то я могу все, а купить одну.

— Так. Дальше что?

— Неплохо бы зоопарк посетить.

— Вот это правильно. Со слоном надо повидаться.

— Можно в кино сходить.

— Не стоит.

— Почему?

— Кино дома посмотрим. Ты вообще-то сколько думаешь здесь пробыть?

— Два дня самое большее.

— Значит, два дня и две ночи, да? А насчет ночлега подумала?

— Подумала. Сдам документы в ПТУ, у них же есть общежитие…

— Есть, конечно. Для принятых.

— А меня что, не примут, что ли?

— Не сегодня же тебя примут.

— Тогда пойду в гостиницу.

— Ну да. Там тебя ждут не дождутся. «Где же Фирсова? Скорей бы она пришла, а то у нас все номера пустуют».

Сперва Надя улыбнулась, потом нахмурилась. «Какой самонадеянный, все он знает. Насчет общежития сказала бабушка, она зря не скажет. В ПТУ обязательно помогут с жильем».

Надино молчание Павлик объяснил по-своему: «Растерялась, не знает, как ей быть». Он взял бутылку кефира, потряс, аккуратно выдавил пальцем крышечку из фольги, налил полный стакан Наде, затем себе. Сделал он это не торопясь, солидно. Пусть Фирсова видит, что рядом с ней человек, на которого можно положиться в трудную минуту. К тому же у него родился план, о котором Наде пока что, пожалуй, не стоит говорить. Возможно, она еще не согласится, а если согласится, то все будет для нее приятным сюрпризом. Но вообще-то это будет сюрпризом не только для Нади Фирсовой, но также и для…

— Чего это ты вдруг замолчал? — усмехнулась Надя и, не дожидаясь ответа, неожиданно спросила: — В каком месяце ты родился?

— Я в августе. А что?

— Ты в августе, да? А я в июне. Понял, Коротеев? Я на два месяца тебя старше.

— Допустим. Ну и что?

— Ничего. Это я просто так. Для ясности.

— Тихо! Чапай думать будет! — сказал Павлик и погрузился в задумчивость.

Если бы его сейчас сняли скрытой камерой, любой, кто увидел бы его на экране, сразу бы понял, что в голове у него рождается могучая идея. Вообще-то она уже полностью созрела, и Павлик был железно убежден, что все будет хорошо. Его, конечно, спросят — кто? Почему? Его спросят, и он ответит.