М а ш а (вопрос задается для Тани). Вы добровольно поехали на целину?

И г о р ь (серьезно). По решению совета отряда.

М а ш а. Какого отряда?

И г о р ь. Пионерского.

Фоменко, смеясь, косится на Анохина — мол, парень-то с юмором!

Т а н я. Я тоже собиралась на целину, но, к сожалению, не вышло. Меня послали в многотиражку на автозавод.

И г о р ь. Журналист может везде найти интересный материал. Всюду, где идет работа, есть советские люди, а значит, там интересно. (К Анохину.) Верно?

А н о х и н. Маша, на столе соли не вижу.

Маша подает ему солонку.

Я сейчас вспомнил… (Обращается к Фоменко.) Ты Пахомова знаешь? В штабе был на политработе. Я его в Праге как-то встретил. В посольстве нашем. Советник по культуре.

Т а н я (пытаясь ввести разговор в общее русло). Ну и что же?

А н о х и н (упорно к Фоменко). Посолиднел. Трое ребят. Близнецы.

И г о р ь. Неужели все близнецы?

А н о х и н. Двое близнецов.

М а ш а. А третий, значит, уже не близнец. Сам по себе. (Игорю.) А скажите, были среди ваших студентов такие, которые… ну, в общем, поначалу испугались трудностей, которые думали, как бы поскорей домой?

И г о р ь (твердо). Были.

Анохин впервые посмотрел на Игоря. Взгляд его выражает примерно следующее: «Ну-ка, расскажи, какие они плохие и какой ты хороший!»

М а ш а. И что же это за люди?

И г о р ь. Один из них сидит перед вами. Честь имею представиться. Вы знаете, если говорить серьезно, мне кажется, что характер человека в конечном итоге формируется не столько в борьбе с трудностями, сколько в борьбе с самим собой. С малодушием, если оно где-то проявляется, с трусостью, с эгоизмом…

А н о х и н (кладет себе что-то на тарелку). Ну это уж позвольте с вами не согласиться. Не знаю, как формировался мой характер, но если взять хотя бы войну… (Снова обращается к Фоменко.) Мы в войну, Егор, в себе не копались, верно?.. Нам некогда было этим заниматься. Были у нас враги, была опасность, были трудности, а мы шли. Шли и воевали.

И г о р ь. То было на войне. Я жалею, что по возрасту не пришлось принять в ней участие.

Ф о м е н к о. Жалеть-то, положим, нечего.

И г о р ь (горячо). В войну люди отдавали себя целиком, но зато получили взамен главное — победу, всенародную благодарность, признание!

А н о х и н. Бывает, что люди этого и в мирное время добиваются.

И г о р ь. Разумеется. Мальчишкой я видел Парад Победы. Мне думалось тогда — окажись я в рядах солдат, повергающих вражеские знамена на брусчатку Красной площади, я бы, вероятно, умер от счастья!

А н о х и н. От счастья не умирают. Особенно в столь юном возрасте.

Т а н я. Егор Андреевич, почему вы ничего не едите?.. И вы, Игорь.

Ф о м е н к о. Я ем, Таня, ем. Разговор у нас интересный.

А н о х и н (Игорю). Вы говорите — благодарность, признание, премия…

И г о р ь. Я не говорил о премии.

А н о х и н. Выходит, важно, не как и сколько ты отдаешь, а как тебя после отблагодарят за это.

И г о р ь. Это уж вы немножко упрощаете.

А н о х и н. Расскажу я вам анекдот про Ходжу Насреддина. Упал добрый человек в арык. Тонет. Кричит: «Помогите!» А по берегу купец идет. Утопающий ему кричит: «Дай руку, дай!..» А купец и в ус не дует. А тут рядом Ходжа Насреддин. Вытащил он человека из арыка и говорит ему: «Не то ты кричал. Тебе бы кричать не «дай», а «на»! Тут бы тебе купец руку и протянул».

Ф о м е н к о. Остроумно.

И г о р ь. А к чему это вы сейчас рассказали?

А н о х и н. Да так. К слову пришлось.

Пауза.

М а ш а. Вы нашу квартиру не видели. Посмотрите — в нашей комнате с балкона замечательный вид. (Проходит в соседнюю комнату, на балкон.)

Игорь идет за ней, Таня остается за столом. Она чего-то ждет.

А н о х и н (к Фоменко). Колесников-то, наверно, скоро приедет.

Ф о м е н к о. Надо думать.

Таня выходит.