Пиши мне!

Твоя сестра Мира.

В остальных письмах — почти то же самое. Мира жалуется, что София не пишет, умоляет простить ее. Однажды Мира даже попыталась перейти через гору, но обнаружила, что там все обнесено изгородью.

Мира пишет, что ее предприятие процветает, она все время расширяется, постепенно возникла даже целая сеть соляриев. Каспар хорошо знает «Солнце Мира». В его родном городе эти солярии на каждом углу. Туда ходят многие, иногда даже его мать.

Каспар снова заклеивает конверты и предается размышлениям. Почему Руск не хотел, чтобы эти письма дошли до Софии; неужели он так сильно рассердился на Миру за то, что она от него ушла? Зачем во всех сумках почтальонов потайное отделение? Чтобы почтальонам было где прятать письма, которые, по их мнению, не надо давать адресату? Каспар долго думает, но ему так и не удается ни в чем разобраться. Может, Руск чувствовал, что у него так много общего с Софией, что ему хотелось защитить ее от сестры, которая, как-никак, изменила ей, несмотря на красивые слова. Если человеку когда-то растерзали сердце, целым оно уже не станет. Шрам так и останется и будет мешать ровному течению крови.

А может быть, Руск не отдал Софии письма, чтобы защитить самого себя. Чтобы точно знать, что Мира уже не приедет в поселок или в Форехайм. Ведь он бы не вынес этого: снова видеть ее лицо.

Уже после того, как Каспар принял витамин Д, снял кальсоны и лег в постель, его мозг, точно молния, пронзает мысль: а вдруг местный почтальон так же хранит у себя какие-нибудь письма, адресованные ему, Каспару, потому что считает, что Каспару их лучше не читать? У Каспара прихватывает живот, он опрометью бежит в туалет — и валится на пол в ванной, весь мокрый от холодного пота. Перед его взором встает почтальон. Мрачный взгляд, подозрительная манера торопливо кидать письма в ящик. И что он все знает. Когда Каспар ходил с Хансом и Анной-Гретой в ресторан, он подслушал рассказ Каспара.

Может быть, отделение для непереданных писем — как бы мера безопасности, которая защищает не только адресатов писем, но и самих почтальонов. Почтальон — это вестник, приносящий известия, которые в корне изменяют жизнь людей. А иногда он еще несет за плечами смерть.

Лежа на полу в ванной и колотя по нему кулаками, Каспар вдруг понимает, что у отделения для непереданных писем может быть и другая функция. Есть пределы тому, что можно предложить почтальону, хотя его и нанимают, чтоб обслуживать людей, — да еще и за низкую зарплату. Ведь вряд ли почтальоны должны попадать в одну категорию со смотрителями парковок и контролерами поездов. Потайное отделение дает им определенную форму защиты на работе, которая улучшает психический климат на почте. Каспар растирает свои отбитые суставы и идет в постель.

И вот он лежит в темноте своей квартиры и знает, что его судьба в чужих руках. В руках у кого-то, кому не следует в это вмешиваться. Способность рассуждать у того почтальона, наверное, не хуже, чем у него самого, и Каспар знает, что коллега хочет ему добра. Сам Каспар тоже всегда был порядочным, — но в эту ночь внутри что-то надламывается.

На следующий день у Каспара другие заботы. Солнце сияет с безоблачного неба, он намазывается густым слоем солнцезащитного крема и отыскивает в шкафу особый черный капюшон, похожий на паранджу, который когда-то сшила для него мать. Когда солнце особенно опасно, он закрывает собой все. Каспар надевает темные очки. Вот теперь он действительно похож на волхва Каспара.

Когда Каспар стоит на вершине горы, над его головой пролетает вертолет золотого цвета. Он сверкает, как солнце, а когда Каспар добирается до поселка — он уже взлетел. Какая-то фигурка идет к белому дворцу.

— Король приехал, — шепчет София, — смотри, если придешь к нему с почтой, смотри не на него, а в землю, отдай письма и бегом назад.

София стоит на кухне в клубах дыма и пара, прическа растрепалась, на ней самой — открытый купальник. «Люди с ума сходят, когда светит солнце, — думает Каспар, — сегодня они закутаны, завтра почти голышом».

— У меня для короля никаких писем нет.

— Ах, — говорит она, — а скажи, тебе любопытно…

— Ну да…

София засовывает палец в рот и задумывается, потом вытирает руки о клетчатый передник, садится в гостиной и пишет письмо.

— Это просто о том, какие сегодня кушанья в меню, — говорит она и слюнит конверт.

Каспар поднимается по лестнице к белому замку, чем выше он взбирается, тем прозрачнее становятся воздух и цвета. То, что внизу, — как будто театр. Горы — это кулисы, ровное поле, на котором стоит поселок, — сцена. Солнце высоко в небе освещает все это своим прожектором.

Каспар ищет почтовый ящик, но его нет. Потом он смотрит вниз, на кафель террасы, и стучится в стеклянную дверь. Приближаются шаги.

— Ты кто? — спрашивает голос, знакомый ему из радио- и телепередач.

Каспар срывает с головы свою паранджу, кланяется и протягивает письмо:

— Простите, что я беспокою вас…

— Ничего себе униформа сейчас стала у почтальонов, — говорит тот. — А под одеждой вы, наверно, тоже такие бледные.

Каспар кивает.

— Ну ладно, — говорит Каспар, — всего хорошего.