— Ещё бы, говорят, он запросто скатился вниз по жутко отвесной стене только ради того, чтобы окончательно прикончить сброшенную им женщину.

— Он и начал тогда примерно в том же духе. Она-то расслабилась, мол, растяпа, что его опасаться, а он раз — и набросился на неё. Сам рассказывал.

— Рядом с ним говнюк Тамэ просто пай-мальчик. Гляди-ка, сейчас выдохнется!

Андо был прав: Тамэдзиро действительно явно начал уставать. Он стал пропускать мячи, падал, промахивался, бросая мяч Сунаде. В конце концов он сдался и, тяжело дыша, вернулся к остальной компании. Пальто на нём сбилось, лысина блестела, будто натёртая маслом.

— Эй, Тамэ, ещё же не закончили! — крикнул ему вслед Сунада.

— Всё, не могу. Сил больше нет.

— А ну иди сюда!

— Уж извини! Хватит, поиздевался над стариком! Пора и честь знать! — И Тамэдзиро шарфом вытер пот.

— Эй ты, говнюк, сукин сын, вернись немедленно! — Сунада угрожающе вздёрнул плечами, затем сорвал с себя куртку, потом рубашку и остался полуобнажённым. У него было ладное, как у новёхонького бога-защитника, тело. Волосы растрепались на ветру.

— Этот стервец меня доконал, — пожаловался Тамэдзиро и, нахально смахнув рукой фигуры со стоящей перед Коно шахматной доски, снова стал расставлять их.

— Эй, Тамэ, попробуй только не приди, я тебе шею сверну, как цыплёнку. — И Сунада, словно борец на ринге, поиграл бицепсами.

— Отцепись! Давай, Коно, твой черёд. — Не успел Тамэдзиро произнести эти слова, как ветер сбросил с доски аккуратно расставленные им бумажные фигурки, и он защёлкал языком от досады.

— Кому сказал, давай сюда! — Сунада подбежал к игрокам и, сделав вид, будто собирается напасть на Тамэдзиро, ловко схватил за руку Андо и, притянув к себе, впился в его губы. Тот сразу же замер, тело его обмякло, невольно отвечая на ласку.

— Давайте, не стесняйтесь, — поощрил их Тамэдзиро. При этом он старался говорить тихо, чтобы не услышал охранник.

Белые щёки Андо покрылись нежным румянцем. Возбуждённый этой сценой Тамэдзиро ещё раз сказал: «Ну, давайте, что же вы?» Надзиратель оглянулся. Сунада сразу же отпихнул от себя Андо.

Тот кинулся к Такэо и спрятался у него за спиной. Медленно подойдя к ним, Сунада остановился. Прямо перед глазами Такэо оказалась его массивная обнажённая грудь, жирный подбородок торчал как кулак.

— Тебе чего? — спросил Такэо.

— А ничего! — ответил Сунада, липким взглядом скользнув по телу Такэо. Волосы на его груди шевелились от ветра. Несмотря на холод, он обливался потом. От тела Сунады всегда исходил резкий запах, но сейчас его унёс ветер, и казалось, будто по площадке передвигается что-то вроде холодного мокрого трупа.

— Тогда чего ты на меня уставился?

— Ничего. — Усмехнувшись, Сунада скрестил на груди руки. — Очень уж ты спокоен. Даже завидно.

— Что ты имеешь в виду?

— Да ничего особенного. Просто так кажется.

— Ты что-то сегодня не в духе, — улыбнулся Такэо.

— Ничего подобного. Просто захотелось посмотреть тебе в глаза. — И Сунада приблизил своё лицо почти вплотную к Такэо.

— Неприятно же, — отстранился тот и попытался оттолкнуть Сунаду. — Отстань.

Холодная на ощупь кожа и твёрдые рёбра подались назад. Испытывая какую-то непонятную гадливость, Такэо обтёр ладони о рукава тренировочного костюма. Сунада, как будто рассматривая экспонаты на выставке, передвинулся на шаг вперёд и уставился на Какиути. Какиути, поглаживающий по спине сидящего на корточках Оту, опасливо поднял голову.

— Ты чой-то у нас совсем отощал. Настоящий заморыш! Небось, питаешься кое-как!

Какиути поднялся и, покачнувшись, задвигал плечами, обтянутыми тонким пиджаком. У него, бывшего плотника, правое плечо было заметно выше левого. Придвинув к его лицу своё, Сунада впился в него взглядом.

— Бороду отрастил… Побрился бы, что ли, недоносок!

— Ты думаешь, стоит? — добродушно отозвался Какиути.

— Конечно. На тебя ведь дунешь, и ты улетишь. Таким хлюпикам только стишки и писать. Смехота! Не понимаю, о чём они там думают в газете, когда печатают твои поганые стишата. Что в голову ни взбредёт — бац, на тебе — стишок готов. Так ведь? А ну, сочини нам что-нибудь.

— Сейчас не хочется.

— А если я попрошу?

— Нет, я же сказал.

Какиути помотал своей угловатой головой. Слишком большая для его тщедушного тела, она тяжело закачалась. Лицо оставалось бесстрастным.

— Ну и ладно. — Сунада скрестил на груди руки и стал тереть грудь и плечи. — Страсть какая холодрыга.

Потом неожиданно опустился на корточки прямо перед скорчившимся Отой. От неожиданности тот вскочил, и Сунада тут же вскочил тоже.

— Какого чёрта! — Ота выпучил глаза и, отступив на шаг, прижался спиной к стене.