– За последние месяцы Уильямс заработала много денег? – спросил Нестеров.

– Не знаю. Я клянусь девой Марией. Я верующий человек.

Нестеров наступил каблуком на растопыренные пальцы, присел на корточки, схватил Филиппа за волосы, оттянул голову вверх. Толкнул ладонью затылок, трижды ударил Висенти лицом об пол.

– Итак, сколько денег за последние месяцы заработала твоя девка?

– Я не знаю.

Нестеров ухватил Филиппа за плечо, перевернул на живот. Сам поднялся, дернул противника за волосы и поставил на колени. Колчин, закинув ногу на ногу, сосредоточено кусал зубами пластмассовую зубочистку. Выплюнув её изо рта, достал сигареты и зажигалку. Нестеров ударил Филиппа открытой ладонью в глаз. Молодой человек вскрикнул и получил в лицо кулаком.

– Сколько денег заработала твоя сука?

– Я клянусь… Откуда мне знать…

– Ты слышал такое имя: Дмитрий Ходаков?

Правой рукой Нестеров держал стоящего на коленях Филиппа за ворот куртки, не давая тому грохнуться на пол и закрыться руками от ударов, замахнулся слева и всадил кулак в верхнюю челюсть. Филипп выплюнул с кровью выбитый зуб.

– Ответ неверный.

Нестеров ещё раз ударил слева в челюсть и отпустил ворот куртки. Отступил в сторону. Он расстегнул манжеты рубашки, на которой уже отпечатались мелкие кровяные брызги, и стал неторопливо закатывать рукава, решив, что разговор затянется надолго, придется повозиться. Колчин встал со стула и отправился в глубину гаража. Он открыл дверцу холодильника, вытащил и поставил на стол стеклянный графин с гранатным соком, разведенным водой. Он взял с полки стакан, бросил в него несколько кубиков льда и налил сок. Напиток оказался терпким, вяжущим рот. Сев на высокий табурет, Колчин пил сок и курил. Сюда долетали реплики Нестерова «ответ неверный» и вялое бормотание молодого человека.

Через двадцать минут Висенти лишился чувств. Нестеров разделся до трусов, попил сока. Затем он выкатил на Филиппа ведро холодной воды и привел его в чувство.

Лиссабон, район Граса. 27 октября.

Колчин появился в «Сан-Роки» ближе к вечеру. В этом отеле, где находят приют небогатые туристы, не было швейцаров и коридорных, за конторкой, развалившись в кресле, дремал старик портье. Спасаясь от мух, он накрыл голову соломенной шляпой и задремал.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, Колчин прошел в конец коридора, слушая, как под ковровой дорожкой, истертой ногами постояльцев, скрипят рассохшиеся половицы. Он минуту постоял перед триста восемнадцатым номером, который занимала Уильямс, прислушиваясь к звукам за дверью, но ничего не услышал. В соседнем номере играло радио, транслировали африканскую музыку, ритмичный бой барабанов и завывания дудок. Не постучав, Колчин опустил ручку, толкнул незапертую дверь и переступил порог номера. Джейн Уильямс, одетая в бежевое платье с короткими рукавами, сидела у окна, листая книжку. Она встала, посмотрела на названного гостя и, бросив книгу на диван, отступила к подоконнику. Джейн, давно потеряв терпение, ждала Филиппа. Сейчас вид у неё был такой, будто в номер вошел не человек, а призрак покойного отца в саване, волоча за собой ржавые вериги.

Колчин закрыл дверь и повернул ключ.

– Я вас не потревожил?

– Потревожили? – Джейн быстро справилась с волнением. – Как вы нашли меня?

– Очень просто. Я приехал писать об одном мероприятии, которое сейчас проходит в Лиссабоне, хотел пожить в комфорте, со вкусом потратить казенные деньги. Но сюда съехались бизнесмены со всей Европы. Эти парни денег не считают, и привозят с собой целые свиты прихлебателей. Поэтому номеров в приличных гостиницах не найти. Вчера вечером сунулся сюда, и увидел вас внизу. Вы встречали в холле какого-то молодого мужчину. Я не рискнул подойти. Можно присесть?

Колчин, сделал круг по комнате, и, не дождавшись ответа, упал в плетеное кресло и осмотрелся. Джейн достался приличный по здешним меркам номер. Две смежных комнаты, спальня и гостиная, выходят окнами на узкую улочку. И ещё крошечный аппендицит кухни, где есть микроволновка и холодильник. Словом, жить можно. В раскрытое окно дул ветер, дышалось легко, как на морском курорте. Казалась, Джейн, стоя у подоконника, наслаждается легкостью и теплотой вечернего воздуха. Вчера вечером она действительно спускалась вниз, даже выходила на улицу, чтобы купить кое-какие мелочи в ближайшей лавке, а потом столкнулась с Филиппом в холле гостиницы. Но, кажется, русского журналиста рядом не было.

Джейн присела на диван.

– Значит, мы соседи? – спросила она тусклым голосом.

– Не совсем, я остановился в отеле «Васко да Гама», это в трех кварталах отсюда. Мышиная дыра, гораздо хуже этой. О значении слова «кондиционер» там даже не догадываются. Не думали, что нам придется встретиться?

Джейн не ответила, она теребила матерчатый поясок платья, на душе было тревожно. В то, что русский журналист оказался в этом отеле случайно, просто забрел сюда в поисках свободного номера, не верилось: мир тесен, но ведь это большой человеческий мир, а не крошечный лесной муравейник. Сейчас седьмой час, а Филипп обещал придти в шесть, они сходят поужинать в ближайшую таверну «Три лебедя». Обычно он не опаздывает, но сегодня творится что-то странное. За весь день Филипп ни разу не позвонил, его мобильный телефон не отвечал, а звонить в автомастерскую Джейн не решилась. Единственный телефон стоял в кабинете хозяина этой лавочки, ворчливого бессердечного старика, который бросал трубку или отвечал грубостью, если просили позвать кого-то из подчиненных.

– Я слышал, что вы собираетесь уехать в Бразилию?

– Вы очень осведомленный человек, – сухо ответил Джейн. – А вы продолжаете копаться в той истории? Выяснять тайну гибели Ходакова?

– Пытаюсь. Но никто не хочет мне помочь. Вы не вспомнили никаких подробностей, которые могли бы меня заинтересовать?

– Все, что мне известно, я уже рассказала. Тогда рассказала…

Джейн осеклась, споткнувшись на слове, потянулся к сигаретам, лежащим на подоконнике, но передумала курить.