Голос графа слабел, на висках и над верхней губой заблестели капельки пота.

— Я был неправ. И признаюсь тебе в этом теперь, когда знаю истину. Я хочу, чтобы ты немедленно объявил о помолвке и женился. Кэтрин должна родить ребенка как можно скорее. Мы очистим твое имя от позора. И сообщим королю…

Внезапно холодное дуновение ветра погасило пламя факела, и длинная черная тень накрыла лицо графа. Стефан напрягся подобно гончей, учуявшей лисицу. Обернувшись, он увидел Марлоу. Тот закрыл дверь и прислонился к стене. Лицо его было скрыто тенью. Чувствуя лисицу так близко, Стефан готов был разорвать ее на части.

Покосившись в сторону старшего сына, граф сжал руку Стефана и придвинулся поближе.

— Мы все обсудим позже, — прошептал он, — когда будем одни. Собери надежных людей. Завтра мы должны послать депешу королю. И она непременно должна до него дойти.

Умирающий еще раз взглянул в сторону Марлоу, смежил веки и погрузился в беспокойный сон.

— Скоро все выйдет наружу, Марлоу, — лаконично произнес Стефан, оставаясь у постели отца. Его холодные глаза пристально смотрели на брата. — Что здесь происходит? Что заставляет кровь идти против крови?

Марлоу подошел к кровати и сел с другой стороны. На его лице, белом, как лист пергамента, были видны лишь быстрые движения губ и ввалившиеся черные пятна глаз. Он смотрел на отца.

— Да, все и в самом деле выплывет наружу, если только он не умрет раньше.

Стефан содрогнулся. От этих страшных циничных слов кровь застыла у него в жилах. Он сам ужаснулся догадке, пронзившей его мозг.

Неужели смерть отца, на которую рассчитывает Марлоу, и правда вызвана вовсе не болезнью? Или Стефан просто сходит с ума от подозрительности? Он не представлял себе, что Марлоу сможет покуситься на жизнь собственного отца. Да и зачем? В этом случае он больше потеряет, чем приобретет? Дождавшись, пока болезнь сведет графа в могилу, он станет полноправным хозяином поместья, ничем при этом не рискуя.

Сердце Стефана бешено колотилось. В голове возник жуткий образ. Он видел Смерть. Кровь отца стекала с ее костлявых пальцев.

— Отец умрет не раньше, чем пробьет его час. — Он подошел к двери и распахнул ее перед Марлоу. — А если он умрет сегодня ночью, я буду знать, что он умер не своей смертью. Будь осторожен, брат.

Марлоу поднялся и прошествовал мимо Стефана. Уже из гостиной послышался его ироничный смех:

— Ты забываешь, Стефан, что это о тебе все говорят как об убийце! Я же буду всего лишь шакал.

— Я позабочусь, Марлоу, чтобы отца хорошо охраняли.

— Можешь даже спать с ним в его кровати. Мне нечего бояться. И нечего прятаться.

— Увидим.

Когда Марлоу удалился, Стефан закрыл дверь и вернулся к постели больного. Леденящая пустота разрасталась внутри. Он стоял на коленях и чувствовал, как леденящий холод сковывает его сердце. Он потерял брата. Не сейчас. Давно, но рана слишком глубока… И никаких слез! Марлоу не достоин сожаления…

Миледи, вставайте! Сэр Гай хочет вас видеть! — проговорила Европа за дверью. Кэтрин уснула перед самым рассветом. Было холодное раннее утро, и она дрожала даже под теплыми меховыми одеялами. Ей не хотелось расставаться со сладкими сновидениями, которые унесли ее в монастырь, к Богу и молитвам.

— Сэр Гай хочет встретиться с вами до того, как займется делами! — продолжала кормилица. — Вам надо поторопиться!

Кэтрин потянулась и застонала, чувствуя во всем теле усталость и боль. Долгая поездка верхом давала о себе знать. Сны быстро развеялись, возвращая девушку к суровой действительности. Она находилась в Блэкморе с мало знакомым ей человеком, который в сравнении с другими членами семьи казался едва ли не ангелом.

Вытащив из-под подушки четки, она помолилась за душу Джорджа и позвала Европу. Как бы ей ни хотелось оставаться в постели, но пришло время вставать.

Старая женщина, завернувшись от холода в плед, торопливо вошла в комнату. Как ни странно, Кэтрин очень обрадовалась ее появлению. Сладко зевнув, она потерла заспанные глаза и спросила:

— Всегда ли сэр Гай поднимает девушек так рано?

— Не сердитесь, миледи! — ответила Европа со смехом. — Наверное, что-то важное, раз он решился разбудить вас! Позвольте, я вас одену.

Кэтрин нехотя вытащила ноги из-под одеяла.

— Я осмелюсь сказать, что он заслуживает увидеть меня в таком виде, раз уж заставил проснуться в столь ранний час.

Европа громко рассмеялась, и ее большие, как дыни, груди заколыхались под льняным платьем.

— Неплохое начало, юная леди, коли вы сразу собираетесь показывать ему характер, — сказала Европа, отбивая в умывальнике лед костяшками пальцев.

Кэтрин быстро умылась и переоделась. Холодное льняное платье окутало гибкую фигурку с плеч до щиколоток. Девушка поежилась. Наконец ткань согрелась, и Кэтрин расправила плечи. Теперь можно было застегивать пуговицы. Она протянула руки Европе. Хотя у старой женщины суставы распухли от ревматизма, она справилась с этим намного быстрее, чем Агнес, служанка в отцовском доме. Закончив, Европа вздохнула с облегчением: пуговиц на рукавах было по два ряда от локтей до запястий. Она смотрела на девушку добрым спокойным взглядом. И Кэтрин почувствовала, как угасшие искры любви и надежды снова вспыхивают в ее сердце. Улыбнувшись, она сказала: