– Димка приходил, – сказал он, в голосе мне чудилась насмешка. – Я не стал открывать.

– Который час?

– Девять.

– Чего это его принесло в такую рань… Почему ты думаешь, что это Димка?

– Видел в окно, как он подъехал.

Я села и потерла лицо руками, чувствуя, что Стас наблюдает за мной. Я очень боялась сделать что-то не так, я боялась вообще что-нибудь сделать.

– Хочешь кофе? – спросила виновато.

– Хочу, – кивнул он.

– Надо бы душ принять, а еще позвонить Агатке, на работу я уже опоздала…

– Принцеска, – позвал он. – Что-то не так?

– Я боюсь, – честно сказала я.

– Чего?

– Боюсь, что все испорчу.

– Нет, – покачал он головой. – Обойдемся без прежних ошибок. Тебе и так будет нелегко. Родители, Агатка, даже твои друзья, мое присутствие для них как кость в горле.

– Я справлюсь.

– Конечно, – улыбнулся он. – А я наберусь терпения, и все разрешится само собой. Родители привыкнут, Агатка тоже. Привыкнут?

– А куда им деться? Мама мечтает о внуках.

– Вот об этом она может не беспокоиться: сделаем ее многодетной бабушкой… Пей кофе, отправляйся в душ, а потом на работу.

– Я сегодня закосить хотела. Разве у меня нет повода?

– Но сестрице ты ведь о нем рассказать не захочешь? Значит, придется трудиться за двоих, чтоб опоздание простила.

Я выпила кофе, сидя напротив Стаса, испытывая странную неловкость, и чтобы избавиться от нее, отправилась в душ. Дверь оставила незапертой, чтобы Стас не подумал, что я прячусь. Откуда вообще такая мысль? Я ждала, что он войдет, но, покинув ванную, застала его уже в пиджаке и обуви, он, как мог, старался привести в порядок свое и мое пальто.

– Готова? – спросил весело.

– Почти.

Я переоделась, все это время Стас оставался в прихожей.

– Ты меня поцелуешь? – подходя к нему, спросила я.

– На прощанье? – улыбнулся он.

– Дурацкое слово.

Он согласно кивнул и вновь улыбнулся:

– Ты меня переоцениваешь, я человек весьма скромных достоинств.

– И как это понимать?

– Если я тебя поцелую, мы вряд ли покинем квартиру в ближайшие день-два. А я решил быть терпеливым и тебя не подставлять. Начнем встречаться в состоянии повышенной секретности и только у меня.

– А как же… девушка? – не удержалась я, мысленно уже проклиная себя за это.

– Можешь считать, ее просто нет. И не было, – пожал он плечами. – Для меня-то уж точно.

«Он очень быстро вычеркивает из жизни тех, кого вдруг сочтет ненужным», – подумала я, и эта мысль оказалась чересчур болезненной, хотя давно бы пора привыкнуть и к этой мысли, и к его поступкам. Воспринимать как данность. Заранее прощая.

– Что такое? – спросил он, наблюдая за мной, верхняя губа презрительно вздернулась, а я испуганно отвела глаза. – Девушку жалко?

– Какое мне до нее дело? – попыталась я усмехнуться.

– Слава богу. Я боялся, что мы начнем ссориться, толком не помирившись.

Стас помог мне надеть пальто, и мы вышли из квартиры.

– Возьми ключ, – начала я.

А он перебил:

– У меня есть ключ. Сохранил, хотя ты могла сто раз поменять замок, странно, что действительно этого не сделала. Но мне хотелось думать: у меня есть ключ от твоей квартиры.

– Поэтому я и не сменила замок, – засмеялась я.

Он меня обнял, поцеловал куда-то в висок, и когда мы выходили из подъезда – держались за руки.

– Во сколько освободишься? – спросил Стас, стоя возле моей машины.

– Могу сбежать пораньше.

– Давай в пять в парке Победы, возле первой от входа скамьи.

– Настоящее свидание, – улыбнулась я.

– Точно.

Он подождал, когда я отъеду, и только после этого отправился к своей машине. А я поехала в офис и по дороге разревелась ни с того ни с сего. Стас прав, когда родители и Агатка узнают, нам придется нелегко. Но вовсе не это пугало, а странная покладистость Стаса. Она совсем не в его характере. На чужое мнение ему всегда было плевать. И на мои проблемы, если честно, тоже. Он получал, что хотел, не церемонясь, не сожалея и не размышляя о возможных последствиях. Может человек вдруг измениться? Наверное, может. Ведь ему, как и мне, пришлось многое пережить.

– Трубу прорвало? – наблюдая за тем, как я устраиваюсь за рабочим столом, спросила Агатка.

Она весьма некстати выплыла из своего кабинета, чтобы дать распоряжения Вере.

– Ты повторяешься.

– Не я, ты.

– На самом деле моя фантазия куда богаче.

Сестрица вдруг посмотрела серьезно и спросила:

– Эй, что у тебя случилось?

– Ничего, – испугалась я. – Всю ночь просидела над старым делом, которое Перфильев раздобыл по доброте душевной. Убийство гражданской жены и сына Чадова… Вот и проспала.