Государю императору «угодно было изъявить высочайшее соизволение» — «произведение дознаний о государственных преступлениях членов сообщества поручить военному прокурору Киевского военно-окружного суда генерал-майору Стрельникову».

Обнаружено, — докладывает прокурор, — что южные и юго-западные губернии империи стали местом возникновения наиболее крайних социально-революционных воззрений, особенно среди рабочих и учащейся молодежи.

Глаза шефа жандармов Дурново выражают интерес.

— Должен присовокупить, — продолжает прокурор, — пропаганда среди рабочих Киева, к сожалению, идет не менее успешно, чем в Харькове и Одессе. По агентурным данным, насчитываем десятки кружков. Сходки по ночам собирали на Днепре, в Кадетской и Байковой рощах, а когда похолодало — в трактирах, кухмистерских и библиотеках. Требуют сокращения рабочего дня на два часа, отмены неоплачиваемых сверхурочных. На инспектора Арсенала готовили покушение!..

— А после арестов?

Стрельников открывает свой пухлый портфель и извлекает прокламацию.

Взор Дурново падает на печать — скрещенные молот, топор и револьвер — и на подпись: «Вольная, типография».

— Как? В Киеве подпольная типография?

— «Союз, — читает обер-жандарм, — будет и впредь изыскивать все способы для выполнения своих постановлений… Главная задача его — защита интересов рабочих всевозможными средствами и наказание нарушителей этих интересов…» «…В случае неисполнения требований рабочих в течение двухнедельного срока, — читает шеф жандармов, — союз предаст арсенальское начальство своему суду, и наказание не замедлит постичь его».

— Городовые, осмелюсь доложить, находят листки на дверях своих квартир и в извозчичьих ландо… Даже супруге губернатора прислали, — откровенничает Стрельников.

В Киеве к каждому обывателю приставлено по городовому. Но наперекор слежке — весь город в прокламациях. Недавно в одном из домов на Крещатике состоялось публичное чтение о положении женщин в семье по понятиям социалистов и об отношении к государственной и частной собственности. Маркса читают!

Дурново грозен.

— Настоящему делу правительство придает совершенно исключительное значение. Учтите это, генерал, и действуйте сообразно. Крамолу надо выжечь!

«Легко сказать: «действуйте сообразно»! — думает Стрельников, — если и тебя союз предупредил: «Предадим своему суду, и наказание не замедлит постигнуть!»

Когда следствие по делу Богомолец, ее сестры Марии Присецкой и их товарищей по союзу — Щедрина, Ковальской, Преображенского, Иванова и Кашинцева — приближалось к концу, с крыши Зимнего дворца в Петербурге неожиданно исчез императорский штандарт Александра II. Свое царствование Александр III начал с виселиц. Правительство намеревалось укрепить позиции репрессиями, безудержным террором.

Прокурор Стрельников, визируя обвинительный акт по делу руководителей киевского Южно-русского рабочего союза, окончательно решил: всех подследственных приговорить к смерти.

Софья готовится стать матерью. Близкие беспокоятся. «Скоро ли ты надеешься на появление на свет (хоть тюрьма и не свет ребенка? — спрашивает кто-то в письме, перехваченном следователем. — Потому что, как себе хочешь, а ведь в такой необычной обстановке нужно хоть техническую сторону дела выполнить хорошо».

В другом письме тревожились:

«Гуляешь ли? Я знаю, что тебе необходимо гулять. Но наверняка прогулку ограничивают каким-то ничтожным временем, тогда как в твоем положении минимальная прогулка — это три часа… Неужели «власть имущие» будут так жестоки, что не разрешат тебе этого минимума? Или обыкновенные правила гуманности не проникли еще в их сердца?»

Нет, не проникли! Софью тошнило от запаха карболки. Она просила дезинфицировать камеру марганцовокислым калием. Но в жандармском управлении отказали, ссылаясь на то, что он может служить для тайной переписки. Продолжительность прогулок все чаще сокращалась «по непосредственному усмотрению» пристава.

Выпущенная до суда на поруки сестра Мария передала зашитые в шов рубашки пять рублей. Их обнаружили и спрятали в сейф. Военно-окружной суд в распорядительном заседании специально рассмотрел, как поступить с этими деньгами. «Если, — рассудили глубокомысленно, — судебные издержки по делу Богомолец будут покрыты, то на основании статьи 28-й «Уложения о наказаниях» деньги должны подлежать наследнику последней».

Только с того дня, когда начальник губернского жандармского управления отдал распоряжение о предании руководителей Южно-русского рабочего союза военному суду, власти с нетерпением гончих, почуявших жертву, стали проявлять к Софье такое внимание, каким в России пользовались, пожалуй, только лица царской фамилии.