Шрифт:
Мисс Кампанула громко чихнула, высморкалась в огромный носовой платок, пропитанный эвкалиптом, и прогнусавила:
– Ты там что-нибудь видишь?
– Нет, мисс. Там никого нет.
– Но там должен кто-то быть! – возразила его хозяйка.
– Я здесь никого не вижу, мисс. Все помещение чисто убрано.
– Где пианино?
– На полу, перед сценой.
Гибсон спустился.
– Наверняка они ушли в одну из задних комнат, – пробормотала Идрис.
– Может быть, этот человек вышел через переднюю дверь, пока мы огибали здание?
– Ты кого-то видел?
– Не могу сказать. Я разворачивал машину, но они могли свернуть в сторону с тропинки прежде, чем я их заметил.
– Все это кажется мне странным и подозрительным!
– Смотрите! Мисс Прентис выходит из церкви.
Идрис стала близоруко вглядываться. Она увидела южные ворота церкви и фигуру в дверном проеме.
«Мне нельзя было опаздывать, – подумала она. – Элеонор меня опередила, как всегда». Дама велела Гибсону ждать ее около церкви и направилась к калитке. Элеонор все еще была на крыльце. Идрис увидела Элеонор и поприветствовала ее кивком, удивившись тому, как ужасно та выглядит.
В душе у нее затеплилась надежда, что пастор остался недоволен ее соперницей на исповеди. И она с радостью в сердце вошла в церковь.
В это же время Генри, остававшийся в Пен-Куко, находился в тревоге и нетерпении. Они с Диной соблюдали условия договора и после той встречи на холме больше не виделись наедине. Генри сообщил об их намерениях отцу за завтраком, пока Элеонор Прентис была в комнате.
– Это была идея Дины, – пояснил юноша. – Она называет это перемирием. Так как наши отношения развиваются на глазах у всех и ее отец был расстроен беседой, состоявшейся у вас прошлой ночью, кузина Элеонор, Дина считает, что нам следует отложить то, что вы называете тайными встречами, на три недели. После этого я сам поговорю с пастором. – Глядя прямо в глаза мисс Прентис, он добавил: – Я был бы очень признателен, если бы вы больше не говорили с ним на эту тему. В конце концов, это касается только нас двоих.
– Я должна делать то, что считаю своим долгом, Генри, – ответила мисс Прентис.
Они с Диной писали друг другу письма. Однажды Генри увидел, как за завтраком кузина пристально смотрела на письмо, лежавшее около его тарелки. Он убрал его в нагрудный карман, удивленный выражением ее лица. После этого случая юноша стал спускаться к завтраку пораньше.
В течение трехнедельного перемирия Джослин не говорил с сыном о Дине, но Генри точно знал, что мисс Прентис постоянно изводит эсквайра разговорами о племяннике и его любимой. Несколько раз юный Джернигэм заходил в кабинет и заставал там отца вдвоем с кузиной. Неловкие попытки эсквайра скрыть эти разговоры не оставляли сомнений о их теме.
В этот день Джослин был на охоте, а Элеонор отправилась в церковь. Она ходила в церковь пешком и в темноте, и под проливными дождями, а после страдала от простуды и сильнейших мигреней. Впрочем, сегодня погода была хорошей, иногда даже выглядывало солнце. Генри взял трость и вышел из дома.
Он пошел по дороге, обсаженной деревьями, которая вела к ратуше. Возможно, там потребуется его помощь. Но на полпути к клубу он встретил Дину.
– Я подумал, – начал Генри, – что тебе может понадобиться моя помощь.
– Мы все закончили в два часа.
– Куда ты идешь?
– На прогулку. Я не знала, что ты… Я думала, что ты…
– Я тоже не знал, – сказал Генри, и его голос задрожал. – Ты бледна, дорогая.
– Да, я просто устала. Ты тоже бледнее обычного.
– Дина!
– Нет! Нет! Не раньше, чем завтра. Мы обещали!
И как будто под воздействием какой-то неведомой силы они оказались в объятиях друг друга.
В этот момент появилась мисс Прентис (с высохшими слезами, но неутихающей бурей внутри) и увидела счастливо целующуюся пару.
– Я не понимаю, – возмущалась Селия Росс, – какое имеет значение, что говорят две старые злобные церковные крысы?
– Имеет, – ответил доктор и подбросил полено в камин. – У меня такая профессия, где личная жизнь влияет на профессиональную репутацию. И я не могу позволить себе лишиться практики, Селия. Моему брату удалось сохранить большую часть того, что осталось после смерти отца. Я не хочу продавать Чиппингвуд, но трачу все время и деньги, чтобы содержать его в порядке. И я не могу просить Фриду о разводе. Она уже год парализована.
– Бедняга, – мягко проговорила миссис Росс. Темплетт сидел к ней спиной. Она изучающе смотрела на него, расположившись на своем изящном стуле с высокой спинкой.
– Только сейчас, – пробормотал доктор, – старая миссис Каин что-то сказала о том, что видела мою машину у твоего дома. Обо мне поползли слухи, черт подери. А все из-за этих двух женщин, вцепившихся в меня своими когтями. На днях, когда я накладывал повязку на палец мисс Прентис, она спросила меня о жене – и сразу же заговорила о тебе. Господи, пусть у нее будет гангрена! И теперь еще это!