— О! В самом деле, любимый?

— Да. Адвокат отца.

— Да, Горди, я ведь знаю. И чего же желал уважаемый мистер Петербридж?

— Он просил передать тебе, что приедет завтра после обеда вместе с мистером Моффетом, как и договаривались, если, конечно, у тебя не изменились планы.

— Это замечательно, — улыбнулась она. — Мне не понадобится ему звонить.

Её невозмутимое и полное добродушия спокойствие совершенно вывело меня из равновесия.

— А зачем, собственно, придет сюда завтра мистер Петербридж? — спросил я.

— На собрание, Горди, — ласково ответила она. — У нас ведь завтра собрание Лиги Чистоты «Аврора», а тебе известно, что мистер Петербридж тоже её член. Отец очень настаивал на этом, а ведь отец был весьма выгодным клиентом.

— Значит, завтра здесь должно состояться пленарное заседание Лиги? — спросил я. — Поначалу я понял, что должен явиться только мистер Моффет.

— О нет, любимый! Конечно, вся Лига. — Миссис Френд закончила один моток шерсти и принялась искать в корзинке другой. — Очевидно, я не сказала тебе этого достаточно ясно. Должно состояться торжественное богослужение в честь памяти отца, на котором, естественно председательствовать будет мистер Моффет. Возможно, я не совсем верно назвала это богослужением, так как Лига не является религиозной организацией. Это будет просто что-то вроде торжественного события. Да, именно так я бы это назвала.

— Мистер Петербридж назвал это «испытанием», — сказал я.

— Так оно и есть, любимый. Потерпи, и сам убедишься. Мы все должны стараться быть ужасно, ужасно хорошими. Никакого алкоголя, никаких сигарет. Нельзя оставить на виду даже ни одной пепельницы. Все одеты в черное. Никакого грима… И как можно более набожное, святое выражение лица. Вот, посмотри, любимый, что-то в этом роде!

Она отложила в сторону вязание и напустила на лицо выражение мрачного благочестия.

— Надеюсь, — сказала она, — что тебе удастся настроиться на соответствующий лад, любимый. Тебе еще нужно сегодня немного потренироваться. Лучше всего, если ты будешь думать при этом о чем-нибудь очень гадко пахнущем… например, о дохлой мыши. Я всегда так делаю. — Она глубоко вздохнула. — Но я торжественно клянусь тебе, что это будет уже в последний раз. Послезавтра мы навсегда бросим эту Лигу Чистоты. Дитя мое, если бы ты знал, сколько я из-за нее натерпелась! Знаешь, её члены плохие люди. Впрочем, ты сам в этом убедишься, когда увидишь их. Отвратительные лицемеры. Вся их жизнь — это один большой возмутительный скандал. Я вспоминаю времена в Сэйнт-Поле, когда я отдала бы полжизни за то, чтобы иметь возможность приподнять юбку выше колен и станцевать канкан во время одной из высокопарных проповедей мистера Гебера! Естественно, я никогда на это не отважилась, — с грустью закончила она. — Я всегда очень боялась твоего любимого отца.

Я не мог отрицать, что миссис Френд очаровательна. Я заметил, что она становится особенно очаровательной тогда, когда старается отвлечь меня от какой-то опасной темы. Однако я упрямо вернулся к единственному интересующему меня вопросу и спросил:

— А чего, собственно, вы ожидаете завтра от меня?

— От тебя, любимый? — Небольшая рыжая бабочка села на белую грудь миссис Френд, она прогнала её спокойным движением руки. — От тебя, Горди… Ничего, кроме того, чтобы ты прилично выглядел, был вежливым и старался притворяться, что все это тебе абсолютно не скучно. Только и всего. Ну и можешь продекламировать «Оду Авроре». Ты уже выучил её всю наизусть? — Она искоса посмотрела на меня.

— Более или менее, но еще не полностью.

— В этом все мы поможем тебе сегодня вечером. Мистера Моффета это очень порадует, потому что, видишь ли, любимый, тебя всегда считали паршивой овцой в нашей семье. Ему доставит невыразимую радость, когда он убедится, как сильно ты изменился к лучшему.

Она положила вязание на колени.

— Знаешь, ни в чем никогда нельзя быть уверенным заранее. А может быть, именно это собрание вернет тебе память? Конечно, Горди, ты никогда не видел мистера Моффета и не принимал участия в калифорнийских собраниях Лиги. Но ты столько раз участвовал в таких вещах в Сэйнт-Поле, что не исключено, что это заденет какую-то струну в твоей памяти.

Постоянно держаться начеку и помнить, что нельзя принимать за чистую монету все, что они говорят, а также выуживать крупицы правды по тону голоса, жестам — требовало от меня невероятных усилий. Так, значит, Горди паршивая овца в семье, человек с фатальной репутацией. Если мистера Френда действительно убили и этот факт станет явным, то — совершенно очевидно — подозрение упадет на Горди. Однако мистер Моффет и мистер Петербридж никогда его не видели. Следовательно, Горди — единственный член семьи, за которого можно выдать кого-нибудь без боязни, что обман будет раскрыт.

Да… У Френдов были большие шансы осуществить свой смелый план, в котором я их подозревал, если, конечно, они вообще отважатся на такое безумие.

И Бог свидетель, что отваги им не занимать.

Дьяволы во плоти… Не об этом ли думала Марни, когда так их характеризовала?

Слащавость и доброта миссис Френд действовали на меня, как мягкая пуховая подушка, которую положили мне на лицо, чтобы меня задушить. Я почувствовал непреодолимое желание вырваться на свободу. Наверняка ничего хуже в жизни не могло со мной случиться.

— Ты хочешь задеть в моей памяти какую-то струну, мама, — намеренно провоцировал я ее. — Хочешь, чтобы ко мне полностью вернулась память…

— О Горди! Почему ты разговариваешь со мной таким неприятным тоном! — сказала она, откладывая в сторону вязание и морща лоб. — Любимый, неужели ты все еще не можешь избавиться от своих глупых подозрений в отношении нас? Я сразу так подумала, когда Селена рассказала мне о фотографии вашего кузена Бенджи, которую ты раскопал в каком-то ящике.

Ага, так значит, Селена уже сообщила об этом. Нужно признать, они были прекрасно организованы!