Оля села на диван, держа блузку в руках.

Потом бросила блузку на пол и схватилась за подарок Павла – выкованную им кувшинку, стоявшую теперь на самом видном месте.

– Оригинальная пепельница, – робко заметила Римма. – Только зачем она тебе, ты же все равно не куришь?

– Какая же это пепельница! – рассердилась Оля. – Видишь, сюда даже пепел бросать неудобно…

– А зачем она тогда? – спросила Римма, держа в руках железный лист с кувшинкой. – Тяжелая…

– Просто так. Сувенир.

– А-а…

«Одолень-трава, – вспомнила Оля. – Только толку от нее…»

Римма тем временем аккуратной стопкой складывала Олину одежду.

– Кофту эту возьмешь? Там вечером прохладно будет…

– Возьму.

– А это что? – Римма перед зеркалом приложила к своим бедрам Олину юбку. – Господи, узкая какая… У меня только одна нога в нее и влезет!

Оля все-таки не выдержала и засмеялась через силу.

– А купальник? – радуясь, продолжила Римма. – Нет, это не купальник, это перчатка какая-то!

Потом Римма собралась к себе домой:

– Завтра за тобой заеду. Ты, пожалуйста, ни о чем не волнуйся…

«В самом деле, почему я так беспокоюсь? – подумала Оля, наблюдая за своей подругой в прихожей – Римма с усилием запихивала свои ноги в узенькие новомодные „лодочки“. – Не разрушится же этот мир из-за того, что я на две недели съезжу со своей лучшей подругой в Турцию?..»

– А… а Пал Палыча ты действительно не застала? – нерешительно спросила Оля.

– Не было его… – пыхтя, отмахнулась Римма. – Мне Маша, завхоз, вещи твои отдала.

– Да, Маша… – кивнула Оля. – А… телефона моего точно нигде не нашла?

– Точно, точно! – сердито ответила Римма. – Я тебе сто раз повторила. Уперли, поди… ты ж знаешь, какие нынче люди!.. А Локотковых на даче не было никого. Осень!.. Осенью все в город уезжают, – она помолчала. – Приедешь и разберешься со всеми делами. Ты свободный человек, ты не обязана себя ограничивать!

Оля серьезно кивнула.

«Да, она права. Терять голову из-за мужчины, которого совсем недавно ненавидела…»

Оля не собиралась просто так расставаться со своими новыми принципами, благодаря которым смогла найти наконец душевное спокойствие.

– …а меня мать совсем запилила! – Римме все-таки удалось справиться с одной туфлей, и она принялась за другую. – Хоть какое-то время отдохну от нее!

– А почему вы не разъедетесь? – спросила Оля. – Вы же друг друга мучаете!

– Ты что! – удивилась Римма. – Она старая, ей за семьдесят уже. Скоро за ней придется ухаживать, и что же, тогда снова съезжаться?.. Я о том и говорю, у меня безвыходная ситуация!

– Ну да… – пробормотала Оля.

И совсем некстати вспомнила их последнюю с Павлом встречу. Как он просил ее, чтобы она сказала, что любит его. «Хотя бы соври!» И еще рассуждал о том, насколько истерты эти слова – «я люблю тебя»… Она тогда предложила ему придумать что-то новое.

Почему она тогда не сказала, что любит его?..

Теперь эти, невысказанные, слова камнем лежали у нее на душе.

– Все, я пошла… – Римма, красная как рак, топнула обутыми ногами. – До завтра.

– Римма…

– Что? – Римма обернулась, уже стоя на пороге. Что-то в выражении Олиного лица встревожило ее.

– Ты только не сердись… – тихо произнесла Оля. – Ты должна меня понять…

– О чем ты? – с ужасом спросила та.

– Я никуда не поеду. Я передумала.

– Ты шутишь? – дрожащим голосом пробормотала Римма.

– Нет. Я… я не могу. Не могу, и все тут. Я должна…

– А как же я? – перебила ее Римма. – Что мне делать?

– Поезжай в эту Турцию с мамой.

– С мамой?!.

– А что такого? Ты хоть раз с ней куда-нибудь ездила?

– Нет, ты меня убиваешь… – застонала Римма, схватившись за дверной косяк. – Я – с мамой?!. Да лучше сразу в петлю!

– Но ты же ее любишь?

– Люблю, но при чем тут это! – взвизгнула Римма.

На Олю словно какое-то озарение снизошло, она заговорила быстро-быстро:

– Ты сама сказала, что она старенькая и ей немного осталось… Так сделай же ей что-нибудь приятное! Хоть раз в жизни!

– Мы же с ней переругаемся в пух и прах…