Слушая девушку, Корридон вспомнил эту женщину. Она заставляла пленных говорить… Очень красивая, маленькая, с нежной кожей и большими глазами. У нее были горячие тонкие руки, от ее объятий кровь начинала сильнее стучать в висках… Даже если ты знаешь, что это подлое создание, которое с помощью своего прекрасного тела хочет заставить тебя сообщить нужные ей сведения…

Он снова представил себе ее лицо в тот момент, когда она поняла, что он собирается убить ее. Лицо, красота которого сразу испарилась, на котором, как Каинова печать, проступили подлость, продажность и трусость.

Он выстрелил ей в рот, и пуля крупного калибра разнесла голову.

От этих воспоминаний лоб его покрылся испариной, а сердце забилось сильнее обычного. Он очнулся и посмотрел на Жанну злыми глазами.

— Однажды гестапо вас все же схватило, — бесстрастно продолжала она. — Вас пытали, чтобы заставить выдать тех, кто спустился на парашютах вместе с вами, но, несмотря на все пытки, вы молчали. Вам удалось сбежать в тот момент, когда союзники вошли во Францию. Вас переправили в Англию. Вы провели четыре месяца в госпитале, залечивая раны, нанесенные гестаповцами…

— Хватит! — грубо перебил ее Корридон. — Чего вы хотите? Хватит говорить обо мне! Что кроется за всем этим маскарадом?

— Все верно? Все так и было? — продолжала девушка, не обращая внимания на его выходку. — Да или нет?

— Да. Было. Но оставьте в покое мои личные дела, или я уйду отсюда.

— Еще одно слово, прошу вас. Это необходимая деталь. После войны, не найдя себе подходящего занятия, вы отправились за океан. Там пробыли год, занимаясь контрабандой долларов в Канаду. Американской полиции не понравилась ваша деятельность, но вам удалось ускользнуть, и вы вернулись в Лондон. Вы здесь уже с неделю и вы на мели. Вы еще не знаете, что вам делать. Вам нравится выуживать деньги у рэкетиров, но даже они находятся под покровительством полиции… Мы предлагаем вам сделку, дело, которое устроит и вас и нас, а вам к тому же позволит заработать тысячу фунтов.

Вошел Ренлинг, держа руку в кармане. Он бросил быстрый взгляд на Корридона, потом небрежной походкой подошел к столу.

— Ну, как дела? — спросил он с ободряющей улыбкой. — Мы узнали о вашей жизни множество подробностей, не так ли?

Он положил руку на папку с бумагами, лежащую перед Жанной.

— Если у вас так много свободного времени, вы могли бы узнать и побольше, — сухо сказал Корридон. Он быстро сунул руку в карман и тут же увидел направленное прямо ему в лицо дуло маузера.

— Выньте руку из кармана. Не спешите… И без глупостей! — потребовал Жан.

— Ладно, ладно, — поспешил вмешаться Ренлинг. — Он будет вести себя хорошо, уберите вашу пушку.

— Вот что значит воспитание! — иронически заметил Корридон, вынимая из кармана сигареты. — Я всегда веду себя хорошо, — добавил он, смеясь.

— Я не уберу оружие, — упрямо сказал Жан. — Я ему не доверяю. Ты можешь думать, что хочешь, но я останусь при своем мнении…

— Есть еще один вопрос, который мы хотели бы вам задать, — сказала Жанна, словно не слыша перепалки между мужчинами.

— Я говорю, что у меня к нему нет доверия… — не успокаивался Жан.

Жанна резко оборвала его:

— Помолчи! Я говорю не с тобой!

— Тебе даже слова не дают сказать, коротышка, — ехидно заметил Корридон.

— Мне нужно задать вам еще один вопрос, — повторила Жанна, обращаясь к Корридону. Удивительно, но ему показалось, что она смущена.

— Валяйте. Какой же?

Она заколебалась, потом через плечо посмотрела на Ренлинга.

— Спроси его ты.

— Разумеется, — улыбнулся Ренлинг. — Пусть это не покажется вам странным, сэр, но покажите нам свою спину и грудь. Вы ведь понимаете, откуда у нас такое странное желание. Мы должны быть до конца уверены, что вы действительно тот Мартин Корридон, который нам нужен. Мы старались идентифицировать вашу личность, насколько это было возможно. У нас имеются почти все официальные сведения о вас, но мы не нашли в бумагах и досье ни одной вашей фотографии. Нам известно из достоверных источников, что на груди Корридона имеются шрамы…

Корридон выпрямил ноги и сделал вид, что встает. С него было достаточно. Его взгляд стал совсем жестким, губы вытянулись в одну линию.

— Не шевелиться! Сидеть! — взвизгнул Жан. — Один неверный жест — и я стреляю, а стреляю я метко, уж поверьте! Могу пулей отстрелить вам любой палец, на выбор.

С трудом взяв себя в руки, Корридон вновь опустился в кресло.

— Неужели вы думаете, что по вашему приказу я буду демонстрировать свою мускулатуру?

Ему хотелось позлить Жана.

Наступило молчание. Поляк сделал шаг вперед, сжав кулаки. Ренлинг остановил его.

— Довольно! — он примиряюще улыбнулся. — Мы выбрали неверный тон. Иди карауль Крея! — И, видя, что Жан не собирается выполнять приказ, резко повысил тон: — Иди, я тебе говорю!

Жан обозлился.

— Мы зря теряем время, — задиристо заговорил он. — Дайте мне заняться этим пижоном. — В голосе его послышалась угроза. — Сидит тут в кресле и насмехается над нами! Дайте мне три минуты, и я отобью у него охоту смеяться.