Сквозь кусты, а другие откуда-то сбоку, в обход… И с другой стороны… Белобрысые, черноволосые, шатены… Худощавые и крепыши, постарше и совсем малыши, и все в одних пижамах или совсем голые, но напряженные и целеустремленные: они неслись сюда.

Их глаза глядели на меня. Рты оскалены. Это тоже для меня… И – чтобы глотать больше холодного воздуха. Чтобы быстрее истаяло расстояние между ними и мной. Мелькали ноги, худые, поджарые тела были все ближе…

Время стало другим, огромным и вместительным.

И зашевелилось предчувствие. Мое предчувствие, не верить которому я не могу…

Я не только видел – я чувствовал, с какой стремительностью несутся на меня эти тела, эти оскаленные рты, готовые кусать, вонзаться, рвать, захлебываясь кровью – моей кровью! – и все-таки все словно замерло, застыло на миг.

Я видел этих мальчишек – и двоих других, рыжего и горбоносого. Закрывавших суку. Видел ее руку, черные волосы за плечами мальчишек.

Мушка револьвера. Там еще есть целый патрон.

Я еще успею прицелиться и выстрелить – прежде чем первый из оравы влетит в меня и собьет с ног. Перезарядить уже не успею, потом уже ничего не успею, но этот выстрел у меня есть…

Если я поймаю край ее головы, если попаду – без нее орава зверят выдохнется, рассыплется, встанет – игрушечные кролики-барабанщики, у которых сели батарейки…

Только попаду ли? Слишком далеко для револьвера. Но шанс есть…

Правда, с левой руки, прокусанной до кости…

Если я промахнусь… Или попаду, но рана окажется нестрашной – эта тварь уже получила одну пулю, но все еще держится! – если она не захлебнется собственной болью, а продолжит давить на мальчишек, стягивая их нитями невидимой паутины туда, куда нужно ей?..

Я даже не успею перезарядить револьвер – они захлестнут меня, подомнут телами. Они слабее меня, может быть, я бы еще раскидал их, будь их двое, трое или даже четверо, но их там человек десять, если не больше…

И еще я помнил – почти чувствовал! – зубы рыжего, как его клыки со скрежетом уперлись в мою кость. Я чувствовал тепло, с которым моя кровь струилась по коже, заползая под рукав…

А мальчишки все выскакивали из-за кустов, между ними, сквозь них…

Первый был уже шагах в двадцати, а за ним целая волна, человека четыре, а дальше еще больше, и все выскакивали и выскакивали…

Как слон проломилась сквозь кусты большая женщина в одной ночной рубашке, огромная грудь болталась под тканью, как дыни в сетке. За ней еще одна, худенькая и совсем голая, а за ней опять мальчишки, эти совсем маленькие, лет десяти, не больше…

Они завалят меня своими телами. Они разорвут меня. Но больнее их зубов…

…Старик, замерший в незнакомом кресле и облаченный в пурпурную тунику… с глазами восторженного щенка – в сторону, на чертову суку…

Я развернулся к накатывающей волне тел.

Где-то далеко за ними, за рядом изломанных кустов, почти неважное теперь – лицо Виктора, застывшее и изменившееся. Глаза, в которых догадка мешается с ужасом. Его рот открывался, он что-то кричал, но в голове словно звонили колокола, я не слышал, лишь угадывал по губам, по его лицу, по его глазам:

– Нет! Нет! Не смей!

Мальчишка несся на меня, быстрый, как волк, нет, не волк. Не такой худой, как другие. Чуть полнее. И в лице что-то неуловимо бульдожье: широкие скулы, чуть полные щеки… Я его уже видел. Уже видел, только тогда его руки были не белые, а красные от борща…

Был ли у меня выбор?

Был.

Был ли шанс остановить все это, взяв только жизнь чертовой твари?

Был… Шанс. Призрачный.

Мальчишка был уже совсем близко, шагах в пяти – в трех скачках, какими он несся на меня, и пронзительный миг, ослепительно-яркий от наполнившего меня предчувствия, миг, в котором застыли я, и они, и чертова тварь, и весь мир, подвешенный на ниточке выбора, должен был разбиться вдребезги с его последним скачком, его головой мне в живот.

Я потянул спусковой крючок.

– Не-э-эт!

Крик Виктора утонул в грохоте выстрела. Пистолет дернуло в руке – левая, непривычная к стрельбе, неверная от боли и укуса, разорвавшего мышцы до кости. Но с такого расстояния трудно промахнуться. Тельце вздрогнуло от удара, мальчишка сбился с шага, но по инерции пронесся на меня, падая.

Я шагнул в сторону, волоча вцепившуюся в ногу тяжесть, и он упал там, где я стоял. Я уже не смотрел на него. За ним сразу четверо… Так близко…

Большим пальцем дотянуться до клавиши выброса барабана, а правая рука уже в кармане, нащупывала «снежинку», набитую патронами…