Я крутил зеркальце так и эдак, но попадал куда-то не туда. Я прекрасно помню задник больничных корпусов. Мы с Гошем проезжали совсем рядом, а потом я несколько дней следил за пристройкой. Точно с того места, где стоял сейчас.

Но в крошечном зеркальце все было развернуто, и еще мешались прутья кустов. Ни черта не понять, где там пристройка! Словно вообще в другое место приехал! А здесь нет ничего. Ни стены малинового кирпича, ни красной черепицы…

Прошло минут пять, прежде чем я понял, что пристройки и в самом деле нет.

Я убрал зеркальце, выбрался на ухабину повыше и выглянул поверх кустов.

Фонарики на причудливых литых столбиках остались. Осталась и мощеная площадка. А вот там, где была пристройка к моргу, – лишь грязь, перемешанная со строительным мусором, из которой торчали столбы фундамента.

На стене морга – силуэт пристройки: штукатурка отбита до старого, желтого кирпича, по краям дырки толстых дюбелей. А посередине новая кладка – полтора на два метра. Из хорошо знакомого плотного малинового кирпича.

Вот она, дверь, через которую я надеялся забраться внутрь. Сначала осмотреться, а потом, ночью, когда они все приедут, пурпурные проверят домик и уйдут, и чертовы суки останутся одни, я бы через морг вошел в эту дверь…

Уже не скрываясь, я выбрался из кустов и побрел прочь, вниз по угольно-черной дороге из свежего асфальта, чистенькой, без единой трещинки.

В голове было пусто.

Шлагбаум перед выездом на шоссе остался. Но красные диоды сейчас не горели. Такой же мертвый, как и остатки пристройки…

Ноги сами принесли меня на стоянку чуть дальше по шоссе. В маленькую закусочную.

Здесь было тепло, здесь вкусно пахло, и здесь были живые люди. Я забрался на высокий табурет у стойки:

– Кофе.

– С сахаром, со сливками?

Я уже открыл рот, чтобы сказать «да» – на автомате, краем сознания, уйдя в то, что же мне теперь делать… теперь словно вынырнул из сна. Без всякого кофе.

Женщина внимательно глядела на меня. Должно быть, вид у меня был еще тот.

– С сахаром, со сливками?

– Давайте и с тем и с тем.

Пока она доливала сливок, я огляделся. Маленький зал на четыре крошечных столика. Два из них были заняты. Веселая парочка и грустный мужик, уткнувшийся в журнал, разложенный между чашкой и блюдечком с пирожными. Но я глядел на столик в углу. Сейчас там было пусто, но…

Я быстро выпил кофе и зашагал по новой дороге обратно к больнице. Свернул на пустырь и стал продираться через кусты, потом пошел лесом.

Минут через пятнадцать выбрался к «козленку». Завел мотор и уже на колесах стал выбираться из глуши по едва заметным просекам.

Чтобы выбраться на нормальную дорогу, а потом на то шоссе, к стоянке, потребуется солидный крюк. Но это даже хорошо… Мне есть о чем подумать.

На стоянке перед кафе я выключил мотор.

Посидел, слушая осеннюю тишину и шум редких машин, пролетающих к городку. Главное – не ошибиться. Это последняя ниточка.

Я достал из бардачка карту Гоша, развернул. Два кружка красным фломастером. Первый – там, где дом жабы. Второй – здесь, больница с моргом и пристройкой, которой больше нет. Между ними пунктир, как удобнее всего ехать.

Вроде бы то, что нужно…

Я еще посидел, разглядывая карту. Потом свернул ее и бросил на боковое сиденье. На потрепанном чехле пара ниток спустились, лежали тонкими серыми хвостиками. Надо будет поменять. Слушая, как влажный осенний ветер облизывает машину, я накручивал одну нитку на палец, скручивал…

Как бы сам Гош поступил на моем месте? Надеюсь, я все делаю верно. Надеюсь, он был бы мной доволен. Надеюсь.

Я резко выдохнул и решительно вылез из машины. Чему быть, того не миновать!

Бросив машину перед кафе, я вернулся на пустырь позади больницы.

У самой больницы мне ничего не нужно. Я не разглядывал морг, я просто закрыл глаза и расслабился. Выкинул мысли и сосредоточился на ощущениях. Пытался поймать предчувствие. То ощущение, что помогало ему пробудиться.

И скоро отдался этому странному ощущению. Как сон наяву. Я не спал, но время скользило незаметно, а сам я стал частью этих кустов, слабого ветерка, прелого запаха и холодного воздуха… и очень хорошо почувствовал, когда в этом холодке появилось что-то другое. Теплое.