Но вот как-то сан-францисская газета «Призыв» об'явила конкурс на статью описательного характера. Моя мать стала убеждать меня попробовать свои силы и постараться получить премию. И я сел писать, избрав темой: «Тайфун у Японских берегов». Усталый, сонный, зная, что мне придется быть на ногах уже в половине шестого, я начал писать в полночь и писал без передышки, пока не написал двух тысяч слов, — максимальное количество, определенное условиями конкурса, — и не только не исчерпал своей темы, но не разработал ее и до средины. На следующую ночь при тех же условиях я снова сел писать и прибавил еще две тысячи слов, кончив статью. Третью же ночь я потратил на вычеркивание лишних двух тысяч слов, чтобы удовлетворить условиям конкурса. В результате я получил первую премию; вторая и третья достались студентам Станфордского и Берклейского университетов.

Успех, достигнутый мною на конкурсе «Призыва», невольно заставил меня серьезно подумать о писательской деятельности, но кровь моя была еще слишком горяча для усидчивой работы, и я, в сущности, пока воздерживался от литературы, если не считать двух-трех попыток написать для того же «Призыва» какие-то злободневные статьи, которые редакция не преминула тотчас же отвергнуть.

Я исходил пешком все штаты Америки, от Калифорнии до Бостона, вверх и вниз, и вернулся к Тихому океану через Канаду. Я находился под сильным впечатлением достоинства и благородства труда и выработал такое евангелие труда, перед которым евангельские гимны бледнеют. «Труд — это все. Это — очищение и спасение», — думал я. Вы себе представить не можете, как в те годы гордился я хорошо и добросовестно исполненной работой за день.

С огромных, открытых пространств запада, где человек был редок и где работа гонялась за работником, искала его, я пошел в перегруженные рабочие центры восточных штатов, где люди все были какими-то маленькими картофелинками, и, высунув языки, целыми днями бегали в поисках работы.

И я начал смотреть на жизнь с новой и совершенно иной точки зрения. Я поклялся, что никогда больше не стану заниматься физическим трудом, если только меня не принудит к этому крайняя нужда, и с тех пор я только и делал, что всячески избегал физического труда.

На девятнадцатом году жизни я вернулся в Оклэнд и поступил в «Высшую среднюю школу», в которой издавался обычный школьный журнальчик. Я писал для него рассказы или, вернее, маленькие воспоминания о моих морских впечатлениях и описания моих странствований пешком. В этой школе я оставался ровно год. зарабатывая себе стредства к существованию исполнением обязанностей швейцара; но напряженная работа оказалась мне не по силам, и я бросил ее.

Бросив «Высшую среднюю школу», я в три месяца, без всякой посторонней помощи, прошел оставшийся мне трехгодичный курс для получения права на поступление в Калифорнийский университет, в который я и попал.

Мне страшна хотелось получить университетское образование, и, пока я был студентом, я зарабатывал себе средства работой в прачечной и пером. Но опять силы мои не выдержали, и я бросил университет, не кончив его.

Я продолжал работать в прачечной, гладя сорочки и т. п., и в свободное время писал. Потом бросил прачечную и стал только писать; и жить; и опять мечтать.

После трехмесячного опыта я бросил писание, решив, что в писатели я не гожусь, и уехал в Клондайк в поисках за золотом. И на Клондайке я, наконец, нашел себя.

Когда я был в Клондайке, умер отец, и бремя семьи пало на мои плечи. В Калифорнии тогда времена были скверные, и я нигде не мог найти работы. Подыскивая какое-нибудь занятие, я написал «Вниз по реке», но оно не было принято.

Послав это произведение в редакцию, в ожидании ответа я написал большой роман для агентства, поставлявшего в газеты фельетонные романы, но и он был отвергнут. И вот так, в ожидании очередного отказа, я все писал и писал.

Наконец, какой-то калифорнийский журнальчик взял один мой рассказ и заплатил мне за него пять долларов. Вскоре после этого редактор «Черной Кошки» предложил мне сорок долларов за рассказ. Затем счастье улыбнулось мне, и я понял, что мне не придется таскать на своей спине кули с углем, чтобы заработать кусок хлеба, хотя я когда-то таскал их и, если понадобится, опять буду таскать.

Моя первая книга была издана в 1900 году («Сын волка»),

Я мог бы заработать газетной работой гораздо больше денег, чем зарабатывал; но у меня было достаточно здравого смысла, чтобы не сделаться рабом этой человекоубийственной машины, так как таковой я считаю газету для молодого писателя, еще формирующегося. И только, когда я крепко встал на ноги, как беллетрист, я начал писать для газет.

Я верю в регулярную работу и никогда не дожидаюсь вдохновения. По темпераменту я не только беспечен и беспорядочен, но еще и меланхолик: но я сумел все это в себе побороть. Дисциплина, привитая мне в матросские годы, пустила глубокие корни. Может быть, годами, проведенными на море, об'ясняется также и то, что я сравнительно мало сплю: всего на всего пять с половиной часов в день; и я теперь никогда не «полуночествую».

Я очень люблю спорт и с наслаждением занимаюсь боксом, фехтованием, плаванием, верховой ездой, парусным спортом и даже пусканием змеев. Хотя я по натуре горожанин, но я предпочитаю скорее жить близко к городу, чем в нем самом. Впрочем, лучшая, единственно естественная жизнь, конечно, жизнь среди природы…

Отцу Джэка часто не везло; всякое дело, за которое он принимался, кончалось неудачей. Тогда взоры семьи обращались на подростающего Джэка.