Я резко обернулся, неосторожное движение вызвало головокружение, и мне пришлось обеими руками вцепиться в подоконник, чтобы не упасть.

— Иллирэн, пожалуйста, отойди от окна, — стараясь не делать резких движений, ко мне шел дед. Таким голосом обычно говорят с буйно помешанными. Ах, да! Я ж теперь спятивший некромант. Криво улыбнувшись, я отвернулся к окну.

— Иллирэн, не делай этого… — Так делать или не делать? Ты бы уж определился, дед, то отойди от окна, то не делай этого. — Иллирэн, если тебе себя не жалко, то пожалей хотя бы отца, он этого не переживет.

— Я, может, тоже этого не переживу. — Утихшая было боль, появилась вновь. Мне хватило сегодняшнего разговора с отцом, чтоб почувствовать себя раздавленным. Непонятно, чего добивается дед, придя ко мне ночью для того, чтобы очередной раз упрекнуть меня. — Зачем ты пришел?

В коридоре раздался топот, похоже, сегодня не только мне не спится. Под окном натекла уже целая лужа, и если я сейчас же не закрою окно, то рискую простудиться. Я нехотя отлепился от своей опоры и потянулся к створке, когда меня схватили за локти и резко дернули прочь от окна, от неожиданности я упал и ударился лбом о подоконник. Перед глазами заплясали огни. Очнулся я уже на кровати, и когда хотел проверить нет ли у меня шишки, не смог даже пошевелить рукой: меня полностью обездвижили, спеленав как младенца. За что? Сначала просто заперли в комнате, а теперь вдруг решили связать, интересно, что со мной дальше будут делать? Все же посадят в камеру…

Вошел отец и долго смотрел на меня грустными уставшими глазами. Так ничего не сказав, отец покачал головой и вышел, оставив меня наедине со своим отчаянием.

Я только начал засыпать, как дверь снова открылась, и в комнату шагнул эльф. Вилли. Казалось, что с последней нашей встречи он вырос сантиметров на пятнадцать. Он, слегка прихрамывая, подошел, сел в кресло рядом с кроватью и уставился на меня тяжелым немигающим взглядом. Забыв о своих путах, я дернулся, на что эльф хрипло рассмеялся:

— Теперь мы поменялись местами. Забавно, не правда ли, человек? Теперь ты лежишь и не можешь пошевелиться, и только от меня зависит, будешь ли ты жить или умрешь. Что молчишь, человек, тебе-то в отличие от меня зубы не выбивали?

— У тебя все же восстановилось зрение… Я рад за тебя.

Эльф скривился:

— А ты все такой же сентиментальный дурак, — эльф резко встал, — в камеру его!

Хайк и еще какой-то парень подняли меня с кровати и куда-то потащили. Вырваться было невозможно, но я все же попытался, лягнув Хайка связанными ногами. В следующее мгновенье меня скрутила резкая боль.

— Не дергайся, в следующий раз будет больнее, — эльф щелкнул пальцами и боль отступила. Меня бросили на пол, противно хрустнула сломанная рука, и я погрузился в темноту.

Ведро ледяной воды привело меня в чувство. Пока я был без сознания, меня развязали, ограничив мои передвижения только железной цепью, сковывавшей руки, и каменными стенами камеры. Яркий свет на секунду ослепил меня — в камеру зашел отец. Я попытался встать, но затекшие ноги плохо меня слушались.

— Отец… За что?

— Я тебе уже говорил, Иллирэн, что надо отвечать за свои поступки.

— Люди вообще не задумываются над последствиями своих действий, — оскалился вошедший вслед за отцом эльф, — из-за твоего эксперимента погибли десятки людей и эльфов. И мы требуем мести.

— Но это ж неправда, Вилли…

— Не смей называть меня этой кличкой! — взорвался эльф. Меня пронзила острая боль, — ты понял, человек? Я не слышу, ты понял?

Я мог только прохрипеть, что-то отдаленно похожее на "да". Эльф прекратил меня мучить и отошел, напоследок пнув меня под ребра. Рядом со мной опустился отец и, взяв меня за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза.

— Отец, не верь ему…

— А кому я должен верить? Боюсь, что ты больше не заслуживаешь моего доверия. Возможно, я сам отчасти виноват в случившемся, не надо было потакать тебе во всем. Став некромантом, ты сам от всего отказался.

— Отец, не говори так, пожалуйста, я никогда не… — взмолился я.

— А как ты объяснишь выжженную дотла деревню? О чем ты вообще думал, применяя смертельное заклинание, убившее все живое на 20 километров вокруг?

— Отец, я не… — он не обращал на мои жалкие попытки оправдаться.

— Не называй меня отцом, у меня больше нет сына, — он презрительно скривил губы.

— Отец!

— Почему ты не хочешь понимать с первого раза, человек? — Щелчок длинных пальцев, и я снова валяюсь в ногах у эльфа, крича от боли.

Я скоро потерял счет времени, все было как в тумане, и я почти не различал грань между кошмарами и реальностью. Меня надолго одного не оставляли: ко мне пару раз приходил отец, один раз заглянул дед, посетовавший на то, что никак не успевает собрать нужные травы, и я, мол, очень его подвел, потом почему-то пришли эльфы, караулившие меня тогда под деревом, и звали меня на пикник (хотя, может быть, они мне привиделись). Эльф неизменно присутствовал при всех посещениях: он стоял с надменным видом, в разговор не вмешивался, но, стоило мне только сказать что-нибудь неугодное его слуху или не так на кого-нибудь посмотреть, как он с большим удовольствием одергивал меня болезненным ударом магии.