Тело любит правду. Как заговорить на том языке, который тело способно понять

Аннотация

Давид Серван-Шрейбер — не самый простой автор.

Он писал простыми словами о самых сложных вещах. О жизни и смерти, о том, как прекрасна и удивительна жизнь, даже когда она трудна и обидно коротка. О болезни и исцелении. О переплетении материального и духовного. О простых рецептах, которым находится место в самых непростых случаях.

Его эссе никогда не были попыткой упрощения реальности, но всегда — приглашением к размышлению, к диалогу, к участию. Прошло три года с тех пор, как он написал свои последние строки, но диалог продолжается.

Давид Серван-Шрейбер Тело любит правду. Как заговорить на том языке, который тело способно понять Погладить ребенка, чтобы он… вырос Стоя на трибуне, профессор Шонберг сообщает о том, что считает серьезным открытием: «Физический контакт — фактор, необходимый для роста ребенка». А я, сидя в зале, чувствую, как меня пробирает дрожь: да что же с нами происходит?! В начале XXI века нам потребовалось многомиллионное финансирование и пять лет работы в одном из самых престижных медицинских центров мира, чтобы «открыть» то, о чем все матери, многие отцы и все самки млекопитающих знали всегда: новорожденному необходим физический контакт с матерью, чтобы развиваться. Кто же навел профессора Шонберга и его коллег из университета Дюка (США) на эту неожиданную мысль? Женщина, которая всего лишь прислушалась к голосу собственного сердца. В 80-е годы прогресс в области неонатальной реанимации дал возможность спасать сильно недоношенных детей. В специальных инкубаторах-кувезах [1] можно было с большой точностью создать условия, необходимые для поддержания жизни в «креветочках», как ласково называли практиканты новорожденных. Но тут выяснилось, что нервная система недоношенных младенцев не выносит гигиенических манипуляций медсестер. Тогда научились ухаживать за младенцами, не прикасаясь к ним, а на кувезах стали вешать табличку: «Не трогать». Отчаянные крики новорожденных иногда разрывали сердце даже самым закаленным медикам, но те, подчиняясь дисциплине, их игнорировали. Только вот незадача: несмотря на идеальные температурные условия, регулируемый уровень кислорода и влажности, синий свет, вскармливание, вымеренное с точностью до миллиграмма, груднички не росли! Почему же в условиях, близких к идеальным, природа отказывалась делать свою работу? 1 Кувез (от французского couveuse — «инкубатор», «наседка») или инкубатор для новорожденных используется с целью проведения экстренных процедур (мероприятий) по реанимации и для того, чтобы обеспечить поддерживающую терапию у новорожденных. Врачи и исследователи недоумевали и успокаивали себя как могли: ведь, в конце концов, выжившие дети, покинув инкубатор, быстро набирали нормальный вес. Так было до того дня, пока им вдруг не показалось, что некоторые младенцы в кувезах вроде бы начали расти. Однако в их медицинских картах ничего не изменилось. Провели расследование. К своему большому удивлению, клиницисты обнаружили, что за детьми, которые стали расти, ухаживала одна и та же ночная медсестра, недавно принятая на работу. В ответ на расспросы молодая женщина, поколебавшись, призналась: она не смогла вынести криков своих подопечных и, чтобы успокоить их, начала гладить малышей по спинке. Сначала с опаской, так как это было запрещено, а потом, не заметив никакой негативной реакции, с растущей уверенностью. Впоследствии профессор Шонберг и его команда подтвердили эти результаты в ходе эксперимента, проведенного на детенышах крыс. Они доказали, что без физического контакта клетки организма отказываются развиваться: в каждой из клеток часть генома, отвечающая за производство энзимов роста, перестает работать, и тело впадает в своего рода спячку. Если же гладить крысят по спинке, выработка энзимов — а следовательно, и рост — возобновляется. Вывод: физический контакт и впрямь необходимый фактор роста! Между тем можно задаться вопросом о последствиях этого «открытия». Не ждать ли нам в скором будущем появления кувезов с электронной рукой, которая ласкает по часам? Разве что раньше другая группа ученых совершит новое открытие того же масштаба. Я уже вижу крупные газетные заголовки: «Любовь — фактор первостепенной важности…» ДПДГ-терапия в режиме турбо Дженнифер доверчиво следует взглядом за палочкой, которой терапевт водит туда-сюда перед ее лицом. Она концентрируется на ощущении удушающего сдавливания в горле и груди, из-за которого и обратилась за помощью. Ее глаза быстро перемещаются вправо-влево. Это их естественное движение во время парадоксального сна — того, в котором разыгрываются наши сновидения и который называют также REM-сном ( Rapid Eye Movements , быстрые движения глаз). Проходит десять секунд, и вот Дженнифер вжимается в кресло, словно пытаясь спрятаться в нем. Ее пальцы впиваются в подлокотники, дыхание резко ускоряется, а лицо искажает выражение ужаса. «Папа, уходи, уходи! Отпусти меня!» — кричит она. Ее глаза по-прежнему следуют за палочкой. Она наклонилась вперед, ей трудно дышать. Еще десять секунд, двадцать, тридцать! У нее пульс, наверное, уже за сто пятьдесят! Может ли она выдержать такую нагрузку? Внезапно дышать становится легче. Похоже, страх уходит. На губах проступает улыбка. Еще пять секунд, и палочка замирает. — Сделайте глубокий вдох… А теперь расскажите, что вы видели. — Видела, как отец приближается ко мне, чтобы ударить. Я прячусь под кроватью, и мне видны только его огромные башмаки. Я кричу, чтобы он оставил меня в покое. Этому нет конца. А потом вдруг мы уже вместе сидим на лавочке, он что-то говорит, и мне становится смешно. И меня посещает мысль: конечно же, наказывая нас, своих детей, он только повторял те действия, к которым был приучен, когда сам был маленьким мальчиком. В глубине души это ему причиняло такие же страдания, как нам, как мне. — А как вы теперь себя чувствуете? — Лучше. Даже хорошо. У меня больше нет ощущения, что я задыхаюсь. С этим покончено. Сама не знаю, как я допустила, чтобы это отравляло мне жизнь! ДПДГ (EMDR, eye movement desensitization and reprocessing — десенсибилизация и переработка движениями глаз) — самый противоречивый вид терапии со времени появления психоанализа, а потом, не столь давно, и антидепрессантов. В 1980-е годы Фрэнсин Шапиро, аспирантка в Менло-Парк, открыла, что быстрые движения глаз позволяют сгладить травматические воспоминания, заменив их новыми образами и мыслями. Пятнадцать лет исследований показали, что при лечении тяжелых посттравматических расстройств применение ДПДГ дает лучшие результаты, чем медикаментозная терапия, и действует гораздо быстрее, чем методы классической или бихевиоральной психотерапии. Военные неврозы, последствия изнасилования, землетрясения или несчастного случая — восемьдесят процентов пациентов, проходивших такую терапию, уже после трех сеансов заявляют, что излечились. Дальнейшее наблюдение в течение пятнадцати месяцев показывает, что улучшение после окончания лечения сохраняется надолго. Как такое возможно? Тяжелые травмы создают так называемые «анормальные» воспоминания (образы, звуки, телесные ощущения), которые мозгу трудно адекватно переработать. Они кодируются не на когнитивном, а на сенсорном уровне и в любой момент могут вновь активироваться. Часто они не оформлены в виде слов, которые позволили бы поместить произошедшее в человеческий контекст со своим прошлым и будущим. Синхронизируя ритмы двух полушарий мозга, быстрые движения глаз позволяют воссоединить первичные эмоции, связанные с травмой («фотографическое воспоминание»), с мудростью мысли и речи. ДПДГ облегчает этот контакт и тем самым оказывается сродни «исцелению словом» в ускоренном варианте. Этакая «терапия в режиме турбо», сбывшиеся — наконец-то! — пророчества Пьера Жане и Зигмунда Фрейда. Они первыми распознали травматическую природу многих психиатрических симптомов и задумались над их неврологическим следом. Фрейду бы это понравилось. Если сновидения — это «царская дорога бессознательного», то что может быть естественнее, чем найти в их физиологии ключи к трансформации? Май 1999 Колдун и плацебо В лаборатории Такэо страдает от невыносимого зуда. Он смотрит на свое правое предплечье, которое все сильнее краснеет, и спрашивает себя, зачем он согласился участвовать в этом опыте. Он знает, что у него аллергия на сумах, ядовитый плющ (ботаническое название Rhus radicans, сумах укореняющийся ). Зачем опять с ним соприкасаться? Спустя час Такэо не может поверить тому, что слышит от профессора Икоми: экстракт сумаха ему наносили не на правое предплечье, которое между тем продолжает распухать, хотя туда попала только вода, а на левое — где не заметно никаких симптомов. Как и еще у пятидесяти процентов участников эксперимента, проведенного японскими исследователями, руки Такэо реагировали на «идею» аллергена, а не на его физическую составляющую. Этот контроль разума над телом современная медицина, по-прежнему его не понимающая, называет эффектом плацебо. Плацебо — это таблетка из сахара с водой, не содержащая никаких активных компонентов. Эффект плацебо — совокупность культурных и реляционных факторов, в силу которых больной начинает чувствовать себя лучше, когда врач прописывает ему лечение, каким бы оно ни было. Сегодня врачи полагают, что знают об эффекте плацебо всё. На медицинском факультете их учили, что около тридцати процентов больных, которых «лечили» таким образом, демонстрируют признаки улучшения. Но улучшение это скорее субъективное, а главное — временное, поскольку на самом деле на течение болезни оно по-настоящему не влияет. Однако кое у кого при изучении этого эффекта возникает вопрос: уж не в нем ли главная движущая сила самой медицины? По оценкам одного недавнего исследования, эффективность плацебо составляет семьдесят процентов при лечении таких болезней, как язва желудка, грудная жаба и герпес. Для сравнения: антибиотики, предназначенные для борьбы с пневмонией, оказываются эффективны в восьмидесяти процентах случаев. Случаи удивительных «исцелений» также свидетельствуют об эффективности плацебо в отношении рассасывания раковых опухолей и регенерации иммунных клеток у больных СПИДом. Через гипоталамус, расположенный в основании мозга, наши мысли могут направлять распределение важнейших гормонов и контролировать иннервацию внутренних органов. Самый интригующий механизм, без сомнения, был предложен профессором Кэндис Перт. Она показала, что пептиды — небольшие молекулы, служащие для передачи сигналов между нейронами мозга, — влияют также на поведение почти всех клеток организма, будь то клетки иммунной системы, пищеварительного тракта или сосудов. Таким образом, то, что называют «разумом», локализуется не в одном только мозге, а во всем теле. Тело, по которому, не переставая, снуют туда-сюда эти молекулярные гонцы, образует огромную коммуникационную сеть, охватывающую все функциональные системы организма. Что же тогда такое эффект плацебо? Это все то, чего мы не знаем о способности мозга исцелять тело. В этом, без сомнения, кроется секрет шаманов и других целителей: их ритуалы, пение, жесты адресованы напрямую самым архаическим частям мозга, ретикулярной и лимбической системам — тем, которые регулируют работу нашего организма и могут участвовать в его исцелении. Научная медицина утратила это знание. Она заменила его механическими принципами, позволяющими лечить болезнь, не разговаривая с больным. Впрочем, даже и без шамана вы можете воспользоваться этой связью между телом и духом. Найдите врача, который внушает вам доверие и который сумеет выслушать вашу историю. Попросите его объяснить ваши симптомы и то лечение, которое он предлагает. И наконец, предложите ему описать те процессы, которые должны привести вас от болезни к состоянию здоровья. Июль 1999 В поисках новой медицины XX век отмечен выдающимися успехами в области медицины. Открытие рентгенографии, ультразвука, МРТ позволило человеческому глазу заглянуть внутрь тела. Благодаря антибиотикам появилась возможность бороться с бактериальными инфекциями, косившими наших предков. Развитие наук о нервной системе привело к открытию нейролептиков и антидепрессантов, частично излечивающих «безумие». Хирургия продвинулась до того, что стало возможным восстановить поврежденную роговицу или пришить обратно руку, а то и заменить полностью такие органы, как сердце, легкие или печень. Однако движущая сила этой революции — биомедицинская модель, согласно которой причины любой болезни сводятся к нарушению клеточных механизмов, — уже начинает выдыхаться. И при всем своем высокомерии, оправданном достигнутыми успехами, западная медицина уже не так уверена в себе. На рубеже тысячелетий главным вызовом для нее являются хронические болезни: атеросклероз, диабет, рак, болезнь Альцгеймера. Самые ярые защитники биомедицинской модели возлагают все надежды на молекулярную биологию, которая во всеуслышание обещает искоренить эти болезни, контролируя экспрессию генов — участков ДНК, управляющих биохимией организма. Для них это вопрос лишь времени и бюджета. В то же время с каждым днем набирает силу другое течение, другой взгляд на человеческое тело, ставящий под сомнение сам принцип этого сведения человека и болезни к биохимическим или молекулярным реакциям. Идея проста. Признается несомненным, что хроническая болезнь — нечто гораздо большее, чем разрегулирование клеточных функций. Предлагается смотреть на тело как на совокупность регулирующих функций, тесно зависящих одна от другой. Рак, например, — это не просто группа клеток, размножение которых пошло вразнос. Он предполагает также ослабление иммунной системы, нормальное функционирование которой находится под контролем мозга, а значит, мышления и эмоций. В том, что касается рака, открылись широкие возможности с тех пор, как исследования показали, что продолжительность жизни больных во многом зависит от качества их социальных связей и от их отношения к происходящему. В недавнем докладе, подготовленном крупнейшим в мире эпидемиологическим учреждением — Центром по контролю над заболеваниями США, отмечается даже, что более пятидесяти процентов хронических заболеваний могут быть вызваны накоплением эмоциональных травм, перенесенных в детстве. Какими бы революционными ни показались эти идеи, они представлялись очевидными еще великим врачам древности. Гиппократ говорил о пневме ( pneuma ), жизненной силе, от которой якобы зависит гармония функций тела. Основатель китайской медицины Pien Chhio, со своей стороны, обращался к понятию ци. Оба представляли себе эту силу как нечто такое, что теперь назвали бы энергетическим полем — полем, которое порождается работой органов во взаимодействии друг с другом и которое, в свою очередь, необходимо им для координации своих действий и поддержания организма в состоянии совершенного здоровья. Болезнь рассматривалась как расстройство работы этого поля. Лечение состояло в том, чтобы восстановить нормальное течение регулирующей энергии массажем, лечебными травами или акупунктурой. На рубеже веков становится ясно, что проблема хронических болезней не будет разрешена без радикально новой теории принципов, гармонизирующих функции организма. Это вызов, брошенный общепринятой западной медицине. Если так называемые параллельные, или альтернативные, медицинские практики смогут найти общий язык с научной традицией, которая так много нам дала, то эти новые течения, возможно, действительно определят будущую доминирующую модель медицины третьего тысячелетия. Декабрь 1999 Пишите, чтобы выздоравливать Ваш врач не просил вас написать историю своих несчастий? Наверное, нет. А вот вполне серьезный Journal of the American Medical Association недавно опубликовал исследование, согласно которому процесс письма может оказывать глубокое воздействие на физические недуги. Пациентов, страдающих астмой или артритом, просили описать самый трудный момент в своей жизни. Другим предлагали просто рассказать о своих планах на текущий день. Четыре месяца спустя те, кто три дня подряд в течение двадцати минут излагал свои трудности на бумаге, чувствовали себя лучше, принимали меньше лекарств для облегчения своих симптомов и реже посещали врача! Если бы существовали таблетки, дающие такой эффект после трехкратного приема, любой врач не преминул бы их прописать. Эти ошеломляющие результаты еще нуждаются в подтверждении. Но вот авторы романов всегда воздавали должное терапевтическому действию писательского труда. «Роман всегда автобиографичен, — напоминает Мадлен Шапсаль, — и сам процесс письма освобождает автора». Писательница часто рассказывала о том, как исцелилась от почти смертельной раны, нанесенной бросившим ее человеком, при работе над романом «Нефритовый дом». Но для того, чтобы быть излеченным собственными словами, не обязательно писать роман и тем более иметь успех. Не обязательно даже, чтобы написанное прочел кто-то другой. Рекомендовать в медицинских целях писать эссе давно стало признанной практикой при лечении синдрома посттравматического стресса или депрессивных состояний, вызванных смертью близких людей. Пациентам ставится задача описать в подробностях то, что они пережили и что все еще их терзает. Уже сам факт перенесения слов на бумагу часто дает ощущение облегчения. «Это как огромный камень, который мне не приходится больше тащить», — сказал мне один косовский врач, закончив десятистраничный рассказ о своем исходе из родных мест. Функциональные исследования мозга подтверждают странную связь между словами и неврологическими отметинами эмоциональных травм. В мозгу пациентов, страдающих синдромом посттравматического стресса, воспоминание о событии сопровождается активацией зрительной коры («незабываемая картина») и лимбических ядер, отвечающих за эмоции и их проявления в теле. Одновременно наблюдается дезактивация речевого центра — так называемого центра Брока. Все происходит так, как будто физическая природа травматических воспоминаний в мозгу несовместима со словами: «Нет слов, чтобы передать то, что я пережил…» Процесс письма, возможно, изменяет баланс между разными зонами представления, которые активируются при определенном воспоминании. Похоже, что, когда у человека вновь появляется способность порождать слова, это помогает рассеять заблокированные эмоции и высвободить внутреннюю энергию. Конечно, психоанализ с давних пор подчеркивает: воздействие словом способно избавить от физической боли. «Исцеление словом» — так называли психоанализ в его начальную пору. Но все же роль письма и личного дневника остается в тени психоаналитических сеансов и психотропных препаратов. Лишь некоторые осведомленные — Юнг в их числе — всегда относились к этой практике с тем уважением, которое она начинает завоевывать теперь. Вы можете попробовать сами. Чтобы ведение дневника было эффективным, достаточно соблюдать несколько простых правил. Он должен оставаться исключительно личным (дайте себе слово не давать его читать никому, кроме, может быть, своего терапевта); он должен быть честным (не тратьте время на то, чтобы лгать самому себе); его надо вести регулярно (за дневник надо садиться, как ходят на сеансы к психоаналитику, все равно, хочется или нет). В этом главный секрет. Выберите подходящую для вас частоту и длительность этих занятий — например, по двадцать минут три раза в неделю — и соблюдайте график. Очень скоро он сам будет вести вас за собой. Февраль 2000 Медицинский сглаз Человек, который обнаружил, что враг наводит на него порчу, представляет собой жалкое зрелище. У него растерянный и подавленный вид, взгляд прикован к нацеленному на него предмету, руки подняты, словно он надеется заслониться от смертельного яда, который, как ему кажется, проникает в его тело. Щеки у него бледнеют, глаза стекленеют, лицо выражает ужас… Он пытается кричать, но обычно звуки не могут вырваться из сжатого горла, и лишь белая пена выступает в углах рта. Тело начинает бить дрожь, мышцы непроизвольно сокращаются. Смерть его теперь — дело нескольких дней. Так выдающийся физиолог Уолтер Б. Кеннон, именем которого названа реакции борьбы или бегства ( fight or flight ), рассказывает о многократно описанном антропологами феномене «смерти от порчи» у народов, ведущих первобытный образ жизни. Эту физиологическую драму он связывает с той властью, которую наши верования могут иметь над самыми глубинными и архаическими областями нашего мозга, которые у нас общие со всеми млекопитающими, а некоторые даже и с рептилиями. Они играют ключевую роль в гормональном и иммунологическом балансе всех функций тела: выработке кортизола и адреналина, контроле над NK-лимфоцитами — «естественными киллерами», постоянно уничтожающими бактерии и предраковые клетки, и т. д. Их нормальная работа необходима для гармоничного функционирования организма; если оно нарушается, это неизбежно ведет к болезни или, как видно из этого рассказа, к смерти. В блестящем эссе, написанном в 1942 году, Кеннон ограничивается замечаниями по поводу «туземцев», которых он называет «невежественными, суеверными и легковерными». Однако мы с вами с точки зрения неврологии и физиологии устроены точно так же. Хотя, конечно, нечасто увидишь, чтобы кто-то из наших сограждан падал замертво перед посохом злобного шамана, мы, как и наши «туземные» братья, чувствительны к символическим манифестациям, которые выносят нам приговор. Многие ли из нас, столкнувшись с раком, СПИДом или просто диагнозом «бесплодие», избежали физиологических последствий этих тяжких болезней, затрагивающих глубинное устройство наших клеток? Одеяние и ритуальные предметы наших «шаманов» — врачей — сегодня иные: белый халат, стетоскоп, сканер. Но если мы верим в медицинскую науку, их заявления по-прежнему воздействуют на все уровни нашего организма. И хотя мы представляем себе угрожающих «демонов» в более научных терминах — опухоль, вирус, иммунодефицит, — это лишь дает этим образам еще большую власть над нашей физиологией. Для каждой из тяжелых болезней разработаны методы, позволяющие оценить возможность возникновения рецидива в течение года, двух, трех лет и т. д. Но при любом заболевании часть больных не вписывается в статистику. Так, Майкл Шейер из университета Карнеги Меллон показал, что после операции на открытом сердце больные, оптимистично рассматривающие свои шансы выкарабкаться, реже других снова оказываются в больнице — и это вне зависимости от тяжести их состояния. Аналогичное исследование, проведенное среди больных СПИДом, показало, что те, кто безоговорочно верил в действенность лечения, через два года были в гораздо лучшем состоянии. Какие из этого выводы? Что надо сказать своему врачу «Доктор, солгите мне!»? Я так не думаю. Оптимизм, поддерживающий нас перед лицом пугающих диагнозов, должен основываться на правде. Достаточно напомнить себе, что минимум один процент случаев вообще не вписывается ни в какие прогнозы. Надо сосредоточиться на том, что сделали эти люди для того, чтобы выкарабкаться, и всем сердцем принять это для себя. Это и есть противоядие медицинскому «сглазу». Апрель 2000 Рождение души Дени М. готовится умереть. Ему тридцать два года. Он врач, как и я. Последние несколько месяцев его пожирает неизвестно откуда взявшаяся лимфома. Он часто приходит поговорить со мной об этом. Он говорит, что хочет понимать, полностью всё осознавать, пусть даже в страхе, пусть даже перед лицом пустоты. Я в основном слушаю, потому что на самом деле он понимает всё гораздо лучше меня. «Что мне помогло сначала — это то, что однажды утром я понял, что не одинок. Пусть даже я еще такой молодой, но я как-то разом увидел, что мы все в одной лодке. Все эти люди на улице, диктор на телевидении, и президент, и ты… Даже ты, — говорит он, избегая смотреть на меня, — ты тоже умрешь. Это кажется глупым, но, когда я об этом думаю, это меня успокаивает. Это общая для всех судьба, и я связан с вами всеми и со всеми нашими предками и потомками. Я не утратил свой членский билет». В сновидениях Дени по-прежнему преследуют вампиры — прозрачный символ смерти, которая идет по его следу. Но однажды ему снится другой сон. Вампиры догоняют его и вонзают когти и зубы в его плоть. Дени кричит от боли и просыпается в поту. Он никогда еще об этом не думал: «Мне теперь страшно не только умирать, но и страдать». Он успокаивается только тогда, когда мы с ним разрабатываем точный план, как избежать всякой боли, вплоть до того, чтобы, если понадобится, сократить его жизнь. Потом приходит другой сон. «Настает конец света. Я заперт на крытом стадионе. Там со мной друзья моей молодости, а вокруг огромная толпа. Мы знаем, что остается всего несколько часов, может быть, одна ночь. Люди безумно кричат. Некоторые занимаются сексом с кем попало. Другие совершают самоубийство или убивают друг друга. Страх невыносим. Я едва могу дышать. Моя голова сейчас лопнет. Никогда еще мне не было так страшно. Это гораздо хуже, чем мысль о моей собственной смерти. И тем не менее, этот сон всё изменил. Да, я умру, но… это не конец света!» Этот атеист пока еще в растерянности — он-то всегда думал, что мир исчезнет с угасанием его сознания. «Какое значение может иметь то, что этот мир переживет меня? Откуда это неожиданное утешение?» И он открывает для себя то, что потом станет называть своей «душой». То, как каждый совершаемый им выбор навсегда запечатляется в судьбе мира через бесконечные отзвуки. Как та бабочка в теории хаоса — взмах ее крыла в Африке влияет на ураганы в Америке. Дени осознает важность каждой из своих мыслей, каждого из своих слов. А еще больше — важность исполненных любви поступков по отношению к другим или даже по отношению к земле. Он все это воспринимает теперь как семена вечного урожая. Впервые он испытывает чувство, что живет каждым мгновением, он благословляет солнце, ласкающее его кожу, и воду, освежающую его гортань. Это то же солнце, которое давало жизнь динозаврам, и эту воду они тоже пили, она входила в состав их клеток, прежде чем снова стать облаками, а потом океанами. «Откуда эта благодарность во мне, когда мне предстоит умереть?» А потом еще ветер, ветер, касающийся его лица. «Скоро я стану ветром, и водой, и солнцем. А может быть, искрой в глазах человека, чью мать или ребенка я излечил. Видишь, это и есть моя душа. То, что я с собой сделал, что живет уже повсюду и будет там жить всегда». Однажды утром я нахожу у себя на столе лаконичное сообщение, только что выданное больничным компьютером: «Дени М.: CDR». Вежливый эвфемизм — cess'e de respirer , «перестал дышать». А я спрашиваю себя — может быть, как раз начал? Июнь 2000 Духовность как инстинкт Поль по натуре не склонен поддаваться чужому влиянию. Он руководит небольшим предприятием и усвоил, что доверять можно только самому себе, больше никому — ни своим работникам, ни случаю, ни Господу Богу. Все же, чтобы как-то облегчить приступы мигрени, он соглашается следовать рекомендациям своего врача: ежедневно по двадцать минут «релаксации-медитации», в течение которой он должен сосредоточиваться исключительно на своем дыхании и одном-двух словах, например «спокойствие» и «умиротворение». Согласно инструкциям надо просто спокойно возвращаться к этим опорным точкам, как только его мысли начнут от них удаляться, и не ждать немедленных результатов. По прошествии месяца Поль, к своему удивлению, замечает облегчение головных болей. Но еще больше его удивляет другое: присутствие некой невидимой, но близкой и личной силы, которое он ощущает, когда его разум «останавливается». Эта сила словно бы рождается изнутри его тела и разлита повсюду вокруг него. Мягкая и благожелательная, она вызывает у него на губах улыбку, и тогда он достигает внутреннего покоя, какого не ведал до сих пор. В своей кардиологической лаборатории в Гарварде профессор Герберт Бенсон замечает, что двадцать пять процентов участников исследования, выполнявших эти инструкции по релаксации, испытывают «духовные» переживания [2] . Были ли они до того верующими или атеистами, похоже, не играет роли. А вот пол испытуемых имеет значение — женщины чувствительны к этому больше мужчин. В физиологическом отношении «отклик на релаксацию», как его называет Бенсон, представляет собой обратную картину реакции стресса: замедление сердечного ритма и дыхания, снижение артериального давления и тонуса мышц, значительное уменьшение потребления кислорода. 2 Timeless healing: The power and biology of belief. Fireside , 1996. Благоприятные медицинские эффекты многообразны и хорошо документированы: семьдесят пять процентов излечения при расстройствах сна, пятьдесят семь процентов улучшения состояния при предменструальном синдроме, тридцать шесть процентов излечения при женском бесплодии невыясненной этиологии, облегчение состояния при сердечных аритмиях, мигренях, хронических болях, тревожности. Точно так же, как повторяющиеся стрессовые реакции связаны в долговременной перспективе со многими болезнями, отклик на релаксацию при медитации, похоже, нормализует некоторые функции организма [3] . И — вот сюрприз! — получается, что те участники исследований, которые, по их словам, испытывают духовные переживания во время своей медитативной паузы, извлекают из релаксации наибольшую пользу для здоровья. 3 R. Н. Schneider, A. Castillo-Richmond. Effects of stress reduction on carotid atherosclerosis. Hypertensive African Americans , 2000. Безмолвное созерцание является универсальной практикой, общей для всех религий. Однако в западном обществе его значение уменьшилось, а более важной стала считаться молитва. Но похоже, что одновременное отключение от речи, мыслей и повседневных забот есть важнейшее условие отклика на релаксацию и достижения ощущения универсальности и благости в присутствии некой силы, большей, чем ты сам. Эту мысль высказывал еще выдающийся философ XIX века Уильям Джеймс в своей книге «Разнообразие религиозного опыта». Бенсон подхватил ключевую мысль Джеймса о том, что такая универсальность в отклике на столь несложное упражнение предполагает наличие генетической основы. Как страх перед змеей, головокружение от высоты или нежность при виде лица совсем маленького ребенка, переживание духовного, должно быть, является у человека инстинктивным, автоматическим откликом в состоянии внутренней тишины. Можно отказываться отдаться этому универсальному переживанию и твердо держаться за предписания разума, который усматривает слишком мало следов существования благожелательной и оберегающей силы. Но выбирать пустоту вместо переживания священного — это тоже выбор системы верований. И эта система, возможно, не столь полезна для здоровья… Сентябрь 2000 Иммунная защита: наши эмоции приходят на помощь Если бы тело было обществом, иммунная система была бы в этом обществе полицией. Лейкоциты, белые кровяные тельца, непрерывно циркулируют повсюду, чтобы выявлять непрошеных чужаков: то бактерию, то клетку, инфицированную вирусом, то группу раковых клеток, которая становится чересчур значительной. Но это вам не безоружная британская полиция с ее хорошими манерами. Когда обнаружена аномальная клетка, «естественные киллеры» ( natural killer cells , NK-лимфоциты) немедленно окружают ее и вводят в нее яд, который буквально взрывает клеточную мембрану и уничтожает клетку на месте. После сражения другие лейкоциты, называемые макрофагами, убирают останки и дают указания NK-лимфоцитам, которые потом смогут быстрее обнаруживать новых чужаков. Давно известно, что чем лучше функционирует эта система защиты, тем меньше организм подвержен болезням старения (артриту, раку и даже старческому слабоумию). Но вот что ново: открытия последнего двадцатилетия XX века показали, что иммунная система не является независимой, как это долгое время считалось, от наших мыслей и эмоций — напротив, она в каждое мгновение подчинена им. Сначала в 1975 году Адер показал, что можно влиять на поведение лейкоцитов путем кондиционирования [4] , то есть условно-рефлекторным путем. 4 Psychosomatic Medicine, 1975. Помните собак Павлова, у которых формировался условный рефлекс слюноотделения при звуке колокола? Через десять лет Фельтен дал начальное объяснение этому странному явлению: костный мозг, в котором лейкоциты вырабатываются и накапливаются в ожидании момента, когда им надо будет вступить в действие, иннервируется ответвлениями из головного мозга [5] . Практически одновременно Шабиц подтвердил, что на поверхности лейкоцитов имеются рецепторы, позволяющие им получать сигналы через нейрогормоны, вырабатываемые мозгом [6] . А еще через несколько лет Коэн показал, что при прямом контакте с риновирусом индивидуумы, испытывающие стресс, заболевают чаще [7] . 5 Journal of immunology , 1985. 6 Science, 1984. 7 New England Journal of Medicine, 1991. Таким образом, он подтвердил практическое значение этих теоретических открытий: если мозг «больше не верит в успех», иммунная система тоже опускает руки. Это начало новой научной дисциплины — психонейроиммунологии, одного из столпов новой медицины «тела и духа». Это ключ к пониманию того, каким образом хорошее самочувствие «в голове» способствует здоровью «тела». Март 2003 Почему оба направления в медицине для меня близки По-новому взглянуть на ту медицину, которую преподавали в годы моей учебы, меня впервые побудило путешествие в Индию. С сотрудниками «Врачи без границ» я ездил к тибетским детям в Дхарамсалу — в этом городе в Гималаях, открытом всему миру благодаря присутствию далай-ламы, сосуществуют две системы здравоохранения. Одна, западная, предлагает привычную нам медицинскую помощь: рентген, хирургию, антибиотики, противовоспалительные препараты, антидепрессанты, анальгетики и т. д. Другая, основанная на традиционной тибетской медицине, в постановке диагноза опирается исключительно на исследование пульса, языка и мочи, а в лечении — на медитацию, акупунктуру, питание, а также настои и отвары лечебных трав, ни одна из которых не входит в нашу западную фармакопею. Обе системы сосуществуют в гармонии между собой, у каждой есть свои практикующие специалисты, свои аптеки, свои учебные заведения. Меня, доктора наук, учили медицине вполне утвердившейся, уверенной в себе, научной, и мне было трудно представить, как житель Дхарамсалы стал бы выбирать для себя, как ему лечиться. К какой системе обратиться? Я стал задавать этот вопрос всем, с кем мне приходилось встречаться, — и в министерских кабинетах, и на медицинских совещаниях, и на местных дорогах. Ответ был единодушен и обезоруживающе прост: «Если у вас какая-то острая проблема, например, перелом, пневмония, приступ аппендицита, то западная медицина действует гораздо эффективнее, а главное, очень быстро. Но, если вы страдаете чем-то хроническим — астмой, артритом, заболеваниями сердца, — то здесь западная медицина не особенно вам поможет, потому что она лечит кризисные состояния, но не глубинную проблему. С этим надо обращаться к традиционной медицине. Ее воздействие гораздо медленнее, зато лучше результат и меньше побочных эффектов». Это была моя первая встреча с системой здравоохранения, совершенно отличной от нашей, но, тем не менее, охватывающей значительные массы населения и очевидно эффективной в глазах людей, которых я уважаю за их опыт и мудрость. По возвращении в Питтсбург эти мысли начали все больше занимать меня. После семи лет клинической работы в больнице и исследований в лаборатории меня стали одолевать сомнения. Ведь самые значимые болезни конца XX века — это почти сплошь «хронические» болезни, будь то сердечно-сосудистые заболевания (на первом месте среди причин смертности взрослого населения развитых стран), рак или СПИД. Когда они убивают больного, это растягивается на несколько лет, а те болезни, которые не убивают — депрессия, диабет, ожирение, артрит, — все равно калечат миллионы жизней. До тех пор все, что не относилось к «правильной» медицине, было для меня нематериальным, неважным, — это было то, что называется «параллельной», «альтернативной» медициной, или (между собой, в ординаторской) шаманством. Но теперь мне стала казаться все более очевидной ограниченность нашего привычного подхода, ставящего себе целью ремонтировать тело, как ремонтируют двигатель, заменяя детали. Я начал обращаться к исследованиям, показывающим, что можно лечить людей, используя естественные механизмы самоисцеления, подобные тем, которые затягивают рану после пореза. Для этого достаточно обеспечить необходимые для исцеления условия (дезинфекцию и адекватное питание), а потом просто предоставить организму делать свое дело. Понемногу мне становилось ясно, что тело можно сравнить не с двигателем, в котором какие-то детали неисправны, а с растением, за которым надо ухаживать. Чтобы оно чувствовало себя лучше, ему, прежде всего, создают более сбалансированные условия: свет, влажность, температуру, почву и т. д. Засохшие ветки, которые его тяготят, спиливают, чтобы жизненная сила могла лучше циркулировать и перераспределяться. По сути, уход за растением — как любовь: ему дают то, в чем оно нуждается, чтобы быть в полной мере самим собой. Мысль о том, чтобы обеспечить такой же уход и лечение людям, стала все больше привлекать меня. И, к моему великому удивлению, по мере того как я больше узнавал об этих медицинских подходах, называемых комплементарными, я обнаруживал и существование научных доказательств их эффективности. Представление о том, что «официальная медицина» опирается на научный опыт, а «параллельная медицина» ни на чем не основана, оказывалось совершенно ошибочным. Я сосредоточил свои изыскания на том, что имеет под собой научные основания, а что нет, и для меня становилось очевидно, что многие далеко не обоснованные практики продолжают тем не менее широко применяться. И это касается даже таких опасных вещей, как некоторые трициклические антидепрессанты, — их эффективность при лечении детей и подростков не выше, чем у плацебо, но их все-таки продолжают прописывать, несмотря на выявленный риск осложнений на сердце. Так что разница между «официальными» и «параллельными» практиками не в подтвержденной эффективности, а скорее в том, насколько знаком и привычен нам механизм их действия. Акупунктура, польза которой доказана, с трудом проникает сквозь стены больниц, потому что то, как она действует, остается непонятным нашей системе научного знания. То же самое относится к медитации, остеопатии, массажу, некоторым лекарственным травам или терапии ДПДГ. Пока многие американские врачи и ученые начинали, подобно мне, задаваться этими вопросами, публика свой выбор уже сделала. В 1997 году семьдесят процентов американцев в течение года обращались, по крайней мере, к одному направлению комплементарной медицины; в общей сложности количество посещений «альтернативных» целителей превысило количество посещений обычных врачей общей практики, причем на лечение «по-другому» были потрачены весьма значительные суммы — более двадцати одного миллиарда долларов в год. Через эти цифры комплементарная медицина утвердилась в сознании официальной медицины; так поколение бэби-бумеров настояло на своем видении медицины — менее авторитарном, более гуманистическом. Ускорить интеграцию комплементарной медицины, преодолевая сопротивление медицинских учреждений, иногда воспринимающих ее как угрозу, видимо, предстоит крупным страховым компаниям и кассам больничного страхования. Уже сейчас американская система социального страхования и крупная частная компания Blue Cross/Blue Shield показали, что можно добиться очень значительной экономии, если больные-сердечники, вместо того чтобы идти на шунтирование и другие столь же распространенные, сколь и дорогостоящие хирургические вмешательства, станут использовать комплементарную программу доктора Дина Орниша [8] . Медитация, физические упражнения, питание и группы обсуждения для пациентов, организованные этим врачом, пока единственные методы, доказавшие, что они могут уменьшать атеросклеротические бляшки в коронарных сосудах. А ведь затраты на одного больного для этого вида медицинских услуг составляют всего четверть затрат при общепринятых медицинских вмешательствах. 8 Кардиолог, автор книги «Размышляйте, ешьте и худейте» ( R'efl'echissez, mangez et maigrissez. — Editions de l’homme, 1995). Комплементарная медицина пока еще только в начале своего пути, но это уже значительное общественное движение. Гигантская медико-индустриальная машина, пока еще правящая западной медициной, не уступит так легко место иной системе ценностей и подходов, угрожающей ее прибылям и ограничивающей власть врачей, чтобы частично передать ее пациентам. Однако, если уж нам удалось создать свой центр в университете Питтсбурга, одном из бастионов консерватизма американской медицины, то это движение найдет почву повсюду, а особенно во Франции, с ее открытостью мышления и изобилием талантов. Среди тех методов, которые нам удалось внедрить в Питтсбургском центре, самым потрясающим является терапия ДПДГ. Этот вид сверхбыстрой психотерапии позволяет разбираться с симптомами тревоги и депрессии, часто связанными с травматическими событиями прошлого. Имитируя возвратные движения глаз, имеющие место в период парадоксального сна, она, похоже, вызывает быструю переработку репрезентации прошлого в мозгу. Облегчая передачу информации между правым и левым полушариями, она делает возможным установление более эффективного контакта между эмоцией прошлого и лингвистической (когнитивной) репрезентацией настоящего. Март 2001 Фитотерапия: почему это действует Жак — крупный французский биолог, исследователь в Институте Пастера. Он смотрит на меня с непониманием: «Как ты можешь верить, что какая-то трава так же эффективна, как медикаменты? Вся эта фитотерапия — сплошная чушь!» Жак признает, что многие современные медикаменты производятся из растений: например, сердечный препарат дигиталин — из дигиталиса (наперстянки). Но ему кажется неправдоподобным сам принцип фитотерапии, мысль о том, что растение в своем естественном виде может быть таким же эффективным, как и медикаменты, и при этом совсем или почти совсем не вызывать нежелательных побочных эффектов. «Если эти эффекты оказываются слабее, то это потому, что содержание действующего вещества слишком мало, а от этого и эффективность снижается тоже», — настаивает Жак. Он от своего мнения не отступится. С его точки зрения, чем лекарственный препарат «чище» — в идеальном случае это должно быть одно вещество в чистом виде, — тем больше у него шансов оказаться эффективным. Однако сегодня начинает постепенно утверждаться точка зрения фитотерапевтов. Растения все больше и больше используются для замены медикаментов. Естественно, с определенными медикаментами они тоже могут взаимодействовать при совместном применении. Это, например, имеет место для гинкго билоба, усиливающего противосвертывающее действие варфарина. А зверобой снижает эффективность антиретровирусных препаратов, применяемых против СПИДа, и оральных контрацептивов. Некоторые растения вызывают тяжелые побочные эффекты. Например, лакрица (солодка) может вызвать опасный подъем артериального давления. «Натуральный» не означает «стопроцентно безопасный». Но трагические последствия редки по сравнению с тем, что наблюдается при применении обычных медикаментов. Как эти растения могут лечить, когда каждое из них содержит сотни, а то и тысячи индивидуальных веществ, и мы зачастую не умеем определить, какое именно из них оказывает терапевтическое действие? Ответ проще, чем он мог бы показаться биологу. Представьте себе тарелку со спагетти, заправленными нерафинированным оливковым маслом с добавлением чеснока и морской соли. Четыре ингредиента, гарантированное удовольствие. А теперь представьте себе, что дегустируете те же спагетти без приправ, или пьете оливковое масло из бутылочки, или грызете чеснок, или едите ложкой соль… Блюдо делает вкусным синергия, совместное действие ингредиентов. Взятый в отдельности, каждый из них окажется несъедобен. Почему же с лечебными веществами должно быть иначе? Что бы там ни говорили пуристы, но гармония лечения заключается в сбалансированном соединении разных ингредиентов и процедур. Май 2001 Открытая дверь «Дыхание управляется мыслью, а мысль управляется дыханием», — гласит древнекитайский даосский текст, впервые дошедший до Европы в 1929 году с комментариями Карла Густава Юнга [9] . И говорится здесь не о поступлении в легкие кислорода, но об управлении дыханием — эта практика уже более трех тысяч лет лежит в основе китайской медицины. Если мы дышим быстро, неровно, то весь наш организм охватывает тревога. Спокойное же, свободное и ровное дыхание приносит нам мир и душевный покой. 9 К. Г. Юнг. О психологии восточных религий и философий. — Медиум, 1994. Управление дыханием — одно из ключевых положений системы цигун, а также прана-йоги, мудрость которых начинает признавать и современная европейская медицина. В нашем организме действуют две автономные нервные системы, то есть их работа независима от нашей воли. Физиологи описывают их так: • симпатическая нервная система направляет внимание организма на внешний мир и приводит его в состояние боевой готовности: выбрасывается адреналин, учащается сердечный ритм, повышается артериальное давление, напрягаются мышцы; • парасимпатическая нервная система обращает внимание организма вовнутрь и ослабляет защитное напряжение: высвобождается ацетилхолин (медиатор нервного возбуждения), биение пульса замедляется, снижается давление, мышцы расслабляются, наступает состояние покоя — так мы обретаем мир внутри себя. Оказывается, наш способ дышать в нужный момент может помочь одной из этих систем возобладать над другой. Так, симпатическая система активируется, когда мы дышим неглубоко, поверхностно (словно в тесном корсете) и при вдохе и выдохе задействуем только грудную клетку. Такое быстрое, прерывистое (даже без физических усилий) дыхание сводит на нет (или почти на нет) действие парасимпатической нервной системы. Это грозит нам сильным приступом тревоги, или, как минимум, мы становимся уязвимее перед лицом внешних агрессий и соблазнов (отсюда наши раздражительность и страх, бегство от любых неприятностей и машинальное желание прибегнуть к первым же попавшимся «успокоителям» — шоколаду, сигаретам, пиву и т. д.). И напротив: дыхание медленное и глубокое поднимает и опускает диафрагму, брюшная полость расширяется и сжимается, а легкие наполняются воздухом до самого дна (в положении «руки на пояс» вы почувствуете, как при каждом вдохе большие пальцы отходят от остальных). Доминирует парасимпатическая система, блокируя беспокоящее воздействие симпатической: с каждым выдохом в нашем теле ослабевает напряжение — словно оно только и ждало, когда откроется эта дверь, чтобы нас покинуть. Это один из ключей к искусству медитации. Страх, гнев и тщетные желания развеиваются в легких потоках этого дыхания, которое многие жители нашей планеты называют священным. Гипноз, медитация и хирургия Хирургия, краса и гордость западной медицины, — мир, где стерильность должна быть безупречной, где каждое движение вычислено, учтено и отслежено эффективными и неумолимыми машинами. Достижения последних пятидесяти лет в этой области велики — от микрохирургии кисти и замены тазобедренного сустава до пересадки сердца. Однако при этом пациент превратился в пассивный объект приложения науки и искусства хирурга. После того как было дано согласие на операцию, какого еще участия со стороны больного можно ожидать, если оперировать его будут под наркозом? Хотя этот вопрос кажется абсурдным большинству хирургов (да и больных тоже), здесь уже наметилась революция. Научные исследования начинают подтверждать то, о чем кое-кто уже давно догадывался: отношение пациента к происходящему и его ментальная подготовка играют важную роль в том, как тело реагирует на эту «агрессию с благими намерениями». Пока неясно, почему это происходит, но такие меры, как разъяснение пациенту характера хирургического вмешательства и последствий, которых следует ожидать, обучение навыкам релаксации, сеансы гипноза, направленные на кондиционирование реакции организма во время операции, уже показали свою способность снижать потерю крови, уменьшать осложнения (в ходе операции) и послеоперационную боль и даже сокращать продолжительность госпитализации! [10] 10 См. The Lancet. 1988. Vol. 2 (8609); British Medical Journal. 1990. Vol. 301. Выяснилось также, что акупунктура после некоторых операций, в частности стоматологических и гинекологических, позволяет более чем на две трети снизить применение опиатов, непосредственно снимая боль [11] . Но самым удивительным остается воздействие гипнотических внушений, которые плеер нашептывает больному во время анестезии. Одно исследование показало, что по прошествии нескольких дней медсестры более чем в восьмидесяти процентах случаев способны распознать больных, к которым применялась эта методика: они выздоравливают быстрее и страдают меньше других! 11 Anesthesia Analgesia. 1998. Vol. 87. Похоже, что некоторые пациенты сохраняют воспоминания о том, что происходило во время операции. — См.: Circulation. 1998. Vol. 98. Один хирург рассказывал про больную, подруги которой помолились за нее, держа в руках камешек, — этот камешек женщина должна была взять с собой на операцию. Когда врач заметил, что камешка при ней нет, он задержал операцию, чтобы его нашли. На вопрос о причинах своего решения он ответил просто: «Когда я оперирую, мне пригодится любая помощь, которую я могу получить!» При всей противоречивости выводов этих исследований [12] разумно ли сегодня лишать себя этой помощи, от которой нет вреда, а польза может оказаться значительной? 12 British Journal of Anaesthesiology . 1993. Vol. 71. Ноябрь 2001 Имитация рассвета На часах семь утра, на улице совершенно темно. Звонок будильника врезается в тишину и прерывает ваше сновидение. Не в силах поднять веки, вы с трудом тянете руку к настырному устройству, чтобы заставить его замолчать. «Ну еще пять минут…» — жалобно тянете вы. День начинается плохо. Часы опять переведены на зимнее время, а это означает темное тяжелое утро. Для многих из нас, живущих на широте Парижа (или Квебека в Канаде, или Сиэтла в США), эта пора года несет с собой симптомы так называемой «зимней депрессии». Этот синдром, обычно проявляющийся в период с ноября по март, представляет собой что-то вроде зимней мини-спячки: чрезмерно долгий сон с трудным пробуждением, повышенный аппетит, упадок сил, раздражительность и т. д. Десять процентов из нас в это время испытывают настоящую депрессию, которую часто лечат антидепрессантами, если не распознана ее «зимняя» природа. Вот уже двадцать лет, как эти симптомы успешно снимают имитацией солнечного света: полчаса под специальной лампой по утрам, сразу после пробуждения. Но теперь появился новый революционный метод: имитация рассвета. Вы хотите встать в семь утра? С половины шестого довольно простой аппарат запускает освещение в вашей комнате. Потихоньку оно имитирует для вас появление — сначала очень медленно, потом все быстрее и быстрее — света при рождении нового дня. Даже когда глаза у вас закрыты, они очень чувствительны к этому сигналу, который запускает механизм пробуждения у рода человеческого от начала времен. Лишь последние несколько веков мы пытаемся освободиться от диктата того ритма, который нашим предкам всегда задавала смена дня и ночи. Так что к этому сигналу рассвета и наш мозг, и наше тело полностью адаптированы. Поэтому пробуждение происходит естественным образом, не прерывая сновидения, которое с появлением слабого света само поймет, что ему пора закругляться. Для тех кто беспокоится насчет пробуждения в таком мягком режиме, некоторые аппараты снабжены «контрольным звонком»… Благодаря исследованию, которое проводилось на протяжении пяти лет в Сиэтле, самом дождливом городе Соединенных Штатов, доктор Эйвери показал, что имитация рассвета очень эффективна при лечении пресловутых симптомов зимней спячки [13] . Похоже, что мозг более восприимчив к этому естественному методу, чем к яркому искусственному свету, появления которого ничто не предвещало. Вдобавок польза не исчерпывается лечением депрессии: супруги пациентов, участвовавших в эксперименте, рассказали, что ощущали «дополнительный заряд энергии» благодаря тому, что их вторые половинки просыпались спокойнее, так что косвенным образом они тоже выигрывали. 13 Biological Psychiatry , август 2011. Со своей стороны могу сказать — уже одно то, что мои сны можно оградить от грубого вмешательства, вызывает у меня желание попробовать. Декабрь 2001 Нейроны духовности В лаборатории визуализации мозговой деятельности в Филадельфии (США) буддист, практикующий медитацию, рассказывает окружившим его ученым о том, что он только что чувствовал, когда достиг обычного для себя уровня трансцендентности. «Было ощущение, что во мне сконцентрирована энергия, которая расходится по бесконечному пространству, а потом возвращается ко мне. Глубокое чувство любви. Чувство, что границы вокруг меня размываются, что устанавливается связь с энергией и состоянием сверкающей ясности, прозрачности и радости. Я чувствовал, как на глубинном уровне связан со всем сущим». В том же эксперименте францисканская монахиня молилась в течение сорока пяти минут: «Я ощущала сопричастность, покой, открытость. Я чувствовала себя то погруженной в молчание и абсолютную пустоту, то наполненной присутствием Бога, словно бы Он пронизывал все мое существо». Все десять участников исследования (в основном христиане и буддисты) рассказывали о сопоставимых субъективных ощущениях, несмотря на различия в вероисповедании. Когда они дергали за шнурок, сообщая о достижении высшей точки своих переживаний, им внутривенно вводилось слаборадиоактивное вещество, позволяющее увидеть, какие зоны мозга у них в этот момент задействованы. В результате наблюдалась специфическая неврологическая картина дезактивации задневерхней зоны теменной области, вблизи макушки. Эта область отвечает за ориентацию тела в пространстве, определение своего положения относительно других и мира в целом. Возможно, будучи изолированной от внешней стимуляции за счет интенсивной сосредоточенности, она словно оказывается под анестезией, что и вызывает ощущение растворения в пространстве и времени, описанное мистиками [14] . 14 Newberg et Alavi. Psychiatry Research: Neuroimaging. 2001. № 106. Майкл Персингер из Университета св. Лаврентия в Канаде уже двадцать лет изучает связь между духовными переживаниями и аномальной электрической активностью в височной области [15] . Сегодня он убежден, что аномальная активность соответствует в первую очередь эпилептическим микроприступам в специализированных мозговых зонах, отвечающих за язык и эмоции. Еще Фрейд в предисловии к «Братьям Карамазовым» установил связь между эпилептической болезнью Достоевского и его озабоченностью религиозными и моральными вопросами. Такое же объяснение предлагалось и для откровений св. Павла, Жанны д’Арк и Терезы Авильской. То же самое касается почти маниакального погружения в измененные состояния сознания, позволяющие воспринимать происходящие события с точки зрения вечности. Например, как в случае с печеньем «Мадлен» в романе Пруста, когда прошедшее и настоящее надвигаются друг на друга. На самом деле ученые уже лет сто описывают выраженную склонность к религиозности у больных, страдающих височной эпилепсией. 15 Perceptual & Motor Skills (США, 1993). № 76. Доктор Персингер не довольствуется одними лишь историко-клиническими рассуждениями. Он создал электромагнитный шлем, позволяющий вызывать аномальную электрическую активность в височных долях. Некоторые добровольцы рассказывают, что при каждой стимуляции они переживают странные, даже «сверхъестественные» ощущения — например, ощущение, что они вышли из своего тела и наблюдают за ним извне, или просто ощущение «реального присутствия божественного». Для ученого это доказательство того, что духовные переживания являются прежде всего проявлениями временного нарушения функционирования определенных зон мозга, которые могут быть вызваны разными обстоятельствами: эмоциональным стрессом, пониженным содержанием кислорода, гипогликемией или просто усталостью. Именно поэтому ритуалы, облегчающие вхождение в мистические переживания, часто используют сочетание этих факторов. Примерами могут служить бичевание в христианстве или практика тибетских монахов-отшельников в Гималаях. Один профессор психиатрии, специализирующийся на лечении электрошоком, сделал из этих наблюдений следующий лапидарный вывод: «По сути, мистический опыт выхода за пределы сознания сводится к небольшому электрическому разряду в ствол мозга. И подумать только, что уже пятьдесят тысяч лет люди из-за этого перерезают друг другу глотки…» Для него, как и для многих ученых, «Бог» и трансцендентное представляют собой эманации мозга Homo sapiens , галлюцинацию, к которой чувствительны нейроны и вокруг которой люди насоздавали разных философских систем, более или менее рационально ее объясняющих. Вывод логичный и соблазнительный, особенно для наших материалистических умов, которым гораздо легче воспринять эти наблюдаемые данные, чем идею некоего нематериального присутствия, которое наши приборы не могут ни уловить, ни объективизировать. Действительно, Бог никак не регистрируется, не оставляет следов в графиках на миллиметровой бумаге, зато способность мозга создавать переживание духовного прекрасно подтверждается. Но это рассуждение можно развернуть и в обратном направлении. Стимуляция зрительной коры вызывает ощущение зрительных образов, слуховой коры — звуков, лимбической системы — эмоций. И это совершенно не ставит под сомнение реальность существования объектов, которые можно видеть, звуков, которые можно слышать, ситуаций, по поводу которых можно испытывать эмоции. На другом уровне замечено, что потребители «экстази» склонны испытывать сильную влюбленность в отношении любого партнера, какой подвернется. Получается, что это вещество активирует зоны мозга, задействованные в подлинном любовном чувстве. Но наличие таких зон и тот факт, что они поддаются стимуляции, не ставит под вопрос само существование любви. Единственный правомерный вывод, который можно сделать: наш мозг предрасположен к переживанию определенного опыта, который может быть зрительным, слуховым, любовным или… духовным. Из работ Дэвида Хьюбела и Торстена Визеля, лауреатов Нобелевской премии по физиологии и медицине 1981 года, о зрительной коре [16] нам известно, что зоны мозга, которые мы не используем, атрофируются. Можно представить, что у многих из нас зоны духовного восприятия постигла та же участь. Научная демонстрация склонности мозга к духовности, возможно, будет способствовать развитию на Западе таких традиций, как буддизм, индуизм или суфизм, привносящих в духовный опыт своеобразную «технологию». Но есть все основания полагать, что тайна, выходящая за рамки науки и теологии, останется все той же: мозг ли создал Бога, которого он способен воспринимать, или же Бог создал человеческий мозг, чтобы тот воспринимал Его послание… 16 Nature. 1982. № 299. Вплоть до появления антибиотиков, эффективность которых нам известна, вера больного в применяемое лечение всегда казалась важнейшим условием успеха. Арман Труссо, выдающийся французский врач XIX века, даже говорил своим ученикам: «Лечите как можно больше больных новыми лекарствами, пока те не потеряли свою эффективность», подразумевая «…пока больные не перестали в них верить». Теперь мы знаем, что «эффект плацебо» — исцеление благодаря доверию к лечению — проявляется почти в семидесяти процентах случаев, если соблюдены три условия: больной верит в лечение, врач в него тоже верит, а отношения больного и врача основаны на взаимном доверии. И современная медицина начинает признавать существование обратного эффекта — пессимизм тоже может убивать. Религиозный пыл, выходящий за рамки простого доверия, похоже, тоже улучшает общее состояние здоровья: меньше тревожности и депрессии, меньше повышенного давления, больше продолжительность жизни. Еще Юнг советовал основателю «Анонимных алкоголиков» включить в их знаменитые «двенадцать шагов» принятие существования «высшей силы». Впрочем, когда этот религиозный пыл становится чрезмерным, для здоровья от него бывает не только польза. Свидетелям Иеговы нельзя делать переливание крови, католики не имеют права на развод и применение контрацепции. А уж чувство вины, в котором слишком часто находят опору различные религии, редко открывает дорогу к личностному развитию. Декабрь 2001 Ухаживать за своим сердцем, как за цветком У кардиологических больных, принимавших участие в «натуральной программе» доктора Дина Орниша, спустя пять лет сосуды частично очищены, миокард лучше снабжается кислородом, выносливость при выполнении упражнений выше, а склонность к депрессии или гневу значительно снижена. Болезнь коронарных сосудов стоит на первом месте среди причин смертности во Франции, как и во всех развитых странах, где у жителей старше пятидесяти лет наблюдается сильное, часто более чем на семьдесят процентов, перекрытие просвета сосудов склеротическими бляшками. Болезни сердца дорого обходятся системе социального страхования, которой приходится иметь дело со все более многочисленными операциями — шунтированием и ангиопластикой, с увеличением количества медикаментов и койко-дней пребывания в реанимации. А главное, эти традиционные виды лечения оказывают эффект лишь на короткое время, так как не затрагивают основную причину болезни — постепенную закупорку коронарных артерий и недостаточное снабжение кислородом сердечной мышцы (миокарда). В Соединенных Штатах кардиолог Дин Орниш, врач и профессор университета Сан-Франциско, пытается заставить коронарную недостаточность отступить, применяя «натуральную программу», реализующую основополагающий принцип комплементарной медицины: «Дайте телу то, в чем оно нуждается, перестаньте его отравлять, и, как правило, оно само выздоравливает». В течение двенадцати недель его пациенты должны относиться к себе, как к нежному цветку, который надо вернуть к жизни и лелеять. Вот рекомендации. • Бросить курить. Полностью. • Есть здоровую пищу, сократить потребление насыщенных жиров. • Заниматься физическими упражнениями (по часу три раза в неделю). • Улучшать свои отношения с людьми, в частности, участвуя в группах обсуждения. • Заниматься йогой или медитацией, чтобы обрести спокойствие и внутреннюю безмятежность. Вроде бы очевидные вещи, но если применять их в повседневной жизни, они дают более убедительные результаты, чем самая изощренная хирургия и лекарства. Кстати, метод Орниша получил официальное признание [17] . Исследование показало, что в течение трех лет после прохождения программы из четырех сотен пациентов «группы риска» ни у кого не случилось инфаркта и лишь одному пришлось прибегнуть к шунтированию [18] . Если бы существовало лекарство, дающее такие результаты, ему бы цены не было! В Соединенных Штатах система социального страхования и одна из крупных частных страховых компаний отлично это поняли: они внедряют программу Орниша и полностью ее оплачивают. Но врачи и американская хирургическо-фармацевтическая индустрия все еще сопротивляются. Это и понятно: уже в 1995 году бизнес коронарного шунтирования оперировал суммами более двадцати двух миллиардов долларов… 17 К. L. Gould и др. JAMA. 1995. Vol. 274. 18 См.: A. Silberman. Front Health Serv Man. 2000. Vol. 17. Январь 2002 Страдаем ли мы «телезависимостью»? На посту, где дежурят медсестры, я рассеянно слушаю их разговор с интернами: — Видеть не могу эту новую подружку Картера! — Я тоже! Меня просто ужас берет от мысли, что они могут пожениться. А ведь придется терпеть ее присутствие каждую неделю! Мне представляется, что они погружены в поток жизни, в самую суть человеческой реальности — отношения, которые у нас складываются с теми, кто нас окружает, от которых зависит радость и горе рода людского, созданного для жизни в группе. В нынешнем обществе мы, по существу, так изолированы друг от друга, мы страдаем от разъединенности, и это журчание разговора как-то обнадеживает… И вдруг я понимаю свою ошибку. Они говорят не об общем знакомом, а об одном из персонажей сериала «Скорая помощь»! Эти люди, мужчины и женщины, питают свою эмоциональную жизнь похождениями виртуальных персонажей! Да, это правда, у виртуальных друзей есть свои преимущества: они всегда под рукой, всегда интересны и забавны; для них не надо готовить ужин, к их приходу не надо прибирать квартиру, они уйдут, когда мы захотим, и нам не придется демонстративно зевать, чтобы они это поняли! В нашей перегруженной жизни почему бы не предпочесть настоящим друзьям сериал «Друзья»? Почему? Потому что каждый час, который мы посвящаем этим миражам, — это час, украденный у нашей реальности: у партнера, с которым нам вечно не хватает времени для секса; у детей, с которыми нам вечно не хватает времени для строительства воздушных замков; у друзей, с которыми нам вечно не хватает времени поиграть в карты, футбол, да и просто повалять дурака, а все это время проходит в компании Элли Макбил [19] и ее коллег, с которыми мы никогда не повстречаемся. 19 «Элли Макбил» (англ. Ally McBeal ) — американский комедийно-драматический телесериал о буднях молодой девушки-адвоката. Почему? Потому что многие серьезные исследования показывают важность социальных связей — настоящих! — как для душевного равновесия, так и для физического здоровья. Опасность тяжелых зависимостей, таких как алкоголизм или наркомания, не только в интоксикации организма, но и в том, что со временем зависимые люди для получения удовольствия от жизни начинают рассчитывать прежде всего на свой «наркотик» в ущерб эмоциональным связям и привязанностям. Зачем иметь дело с другими людьми, если можно, как они полагают, извлекать то же удовольствие из «наркотика», который гораздо доступнее и гораздо послушнее? Бутылка виски или очередная серия фильма никогда не уходит от тебя в ванную со словами: «У меня сегодня голова болит…» По моему опыту общения с умирающими, никто из них не выражал сожалений о том, что мало смотрел телевизор. Зато сколько было тех, кто сожалел, что не нашел времени для близких… А любопытнее всего то, что в сериалах нам нравится смотреть как раз на это: на мужчин и женщин, общающихся друг с другом и находящих на это время! Март 2002 На час раньше Кириллу тридцать семь лет, он руководит собственной фирмой. Кирилл жалуется мне на ухудшение памяти и считает, что это начало болезни Альцгеймера. Встречаясь со знакомыми людьми, он уже даже не пытается вспомнить их имена, хотя прекрасно понимает, насколько это важно для его работы. Вчера Кирилл забыл название фирмы клиента, с которым работает уже четыре года. Пришлось искать ее бланк в папке с оплаченными счетами. «Вот уж не думал, что старческое слабоумие может начаться так рано», — расстраивается он. Мой первый вопрос его удивляет: «Сколько часов вы обычно спите?» — «От шести до семи, а что?» — «Вы встаете утром по будильнику?» — «Ну конечно! Как же иначе вовремя проснуться?» — «А как вы думаете, если бы вы легли днем в темной комнате, вы бы заснули?» — «О да! Я пытался заниматься йогой, но, как только начинал делать упражнение на релаксацию, тут же засыпал!» Что ж, диагноз ясен: хроническое недосыпание. По моим наблюдениям, это основная причина нарушений памяти у молодых людей — куда более распространенная, чем слабоумие. Американские исследователи считают, что больше половины людей спят на час или полтора меньше того времени, которое им требуется. В XVIII веке средняя продолжительность сна была девять — девять с половиной часов. Такой распорядок дня соответствовал солнечному и лунному ритмам. Но это было до наступления эры электричества, до появления телевидения, спортивных и ночных клубов, Интернета и электронной почты. В начале XXI века полное удовлетворение желания спать стало роскошью. Сегодня мы позволяем себе выспаться только в отпуске, и то не всегда. Мало того, если городской житель признается, что спит больше восьми часов, многими это воспринимается как «недостаток амбиций». Между тем последствия хронического недосыпания не сводятся лишь к проблемам с памятью. Нам становится труднее концентрировать внимание, мы постоянно раздражаемся на детей и подчиненных, нам сложнее принимать решения. Что еще хуже, мы перестаем радоваться самым простым вещам, мелочам… и улыбаться! И это вовсе не теоретические соображения. Наш организм функционирует уже на пределе, и это подтверждает статистика: в то самое воскресенье, когда стрелки часов переводятся на летнее время, количество дорожных аварий увеличивается на десять процентов — вот результат общей потери всего одного часа сна. Кстати, недосыпание — вторая после принятия спиртного причина дорожно-транспортных происшествий. Как же нам восполнять недостаток сна? Во-первых, следует помнить, что недосыпание накапливается: если в течение месяца вы спите на час-два меньше, чем требуется вашему организму, то за один раз, даже выспавшись как следует, вы не компенсируете эту потерю. Отсыпаться по выходным тоже оказывается недостаточным. Хорошим средством наверстать упущенное может стать сиеста — двадцатиминутный дневной сон, но далеко не каждый может себе его позволить… Лично я стараюсь следовать совету моей бабушки, неустанно повторявшей: просто надо вечером ложиться на час раньше! Любовь врачует Врачи правы, когда твердят своим пациентам о вреде холестерина и табака и о пользе физических упражнений. Они правы, когда спрашивают у них о времени прохождения последнего профилактического обследования. Но есть вопрос, который они никогда не задают: «Есть ли в вашей жизни кто-нибудь, кто вас любит и показывает вам это?» В одном исследовании [20] было установлено, что у мужчин-сердечников, отвечавших утвердительно на вопрос: «Ваша жена показывает вам свою любовь?», наблюдалось вдвое меньше симптомов, чем у остальных. И чем больше факторов риска (холестерин, повышенное давление, стресс) сочеталось у этих мужчин, тем большее защитное действие оказывала любовь жены. 20 См.: J. H. Medalie, U. Goldbourt. American Journal of Medicine. 1976. Vol. 60. Возможно и обратное явление. Исследование, продолжавшееся пять лет [21] , охватывало восемь с половиной тысяч здоровых людей. У тех, кто в самом начале согласился с фразой: «Моя жена меня не любит», развитие язвы наблюдалось втрое чаще. Согласно этому исследованию, оказывалось лучше быть курильщиком, иметь высокое давление или испытывать стресс, чем быть нелюбимым собственной супругой. Для женщин польза от такой эмоциональной поддержки столь же значительна. 21 См.: J. H. Medalie, K. C. Stange и др. American Journal of Epidemiology. 1992. Vol. 136. Из тысячи женщин, у которых был диагностирован рак груди [22] , смертность за пять последующих лет была вдвое выше у тех, кто утверждал, что получает в жизни мало сердечного тепла. Как это объяснить? Любовь действует через самые глубокие структуры нашего мозга — лимбический мозг, который у нас общий со всеми млекопитающими. Это он контролирует и наши эмоции, и нашу физиологию: гормоны, систему иммунной защиты, сердечный ритм, кислотность в желудке и т. д. Этот «эмоциональный мозг» постоянно реагирует на то, как у нас обстоят дела с чувствами и привязанностями, и пытается компенсировать нехватку. Так, когда мы испытываем дефицит теплоты в отношениях, лимбический мозг готовит наш организм к стрессу: в кровь выбрасываются гормоны, сердце готово в любую минуту сорваться в галоп, артериальное давление повышается… Все эти приспособительные меры ослабляют наши жизненные функции и в конце концов способствуют развитию хронических заболеваний. И наоборот, когда наш мозг получает сигнал, что нас любят и берегут, он наилучшим образом гармонизирует нашу физиологию… чтобы подготовить нас к размножению. 22 P. Reynolds, P. T. Boyd и др. Cancer Epidemiology. Biomarkers & Prevention. 1994. Vol. 3. Не надо понимать это превратно: наше здоровье зависит не только от любви нашего партнера, но и от качества всех наших эмоциональных связей — с детьми, родителями, братьями и сестрами, друзьями. Потому что самое важное — это чувство, что с кем-то другим ты можешь быть в полной мере самим собой. Что ты можешь показать себя хоть слабым и уязвимым, хоть сильным и успешным. Что ты можешь и смеяться, и плакать. Что ты кому-то важен и нужен. И что есть хотя бы минимальный теплый физический контакт. В общем, что тебя любят. Май 2002 Любовный голод у младенцев Жорж — психиатр. Недавно у него родился второй сын; мой друг плохо спал эту ночь, потому что ребенок все время просыпался и плакал. Жорж излагает мне свою теорию насчет того, как надо воспитывать младенцев, особенно по ночам: «Главное — убедиться, что он не перегревается, не мерзнет, что он сухой и накормлен, а больше никаких законных биологических потребностей у младенца нет. Поэтому пускай плачет — это все одна манипуляция!» Такие взгляды прочно укоренились в нашей коллективной психологии, вот и тут ни у кого не находится серьезных аргументов, чтобы ему возразить. При этом эксперименты показывают полную их ошибочность. Вернемся в 50-е годы. В то время, когда поведенческая психология утверждала, что все наши действия направляются получаемыми «поощрениями» и «наказаниями», был поставлен очень важный для современной психологии эксперимент над детенышами обезьян. Он показал, что такой подход является слишком упрощенным. В лаборатории, которой в будущем предстояло стать одной из крупнейших лабораторий по исследованию приматов, американский профессор Гарри Харлоу начал изучать обезьяньих детенышей в возрасте нескольких недель от роду. До тех пор всегда представлялось очевидным, что, если эти существа проводят столько времени на руках у матери, то это для того, чтобы иметь свободный доступ к материнскому молоку. «Поощрением», которое представляет собой пища, подкрепляется «поведение сближения» у детеныша. Но Харлоу посмотрел на это иначе: а вдруг дело здесь в биологической потребности в любви? Чтобы глубже изучить вопрос, он придумал хитроумную конструкцию — клетку с обогревом и освещением, в которую он помещал маленьких обезьянок, а вместе с ними двух изготовленных из проволочной сетки «мамаш», по форме напоминающих самок. Первая «мамаша» имела пластиковые соски, к которым подводилось материнское молоко из бутылочки, — чтобы получить пищу, достаточно было пососать. Вторая пищи не давала, зато была обтянута сверху шерстяным носком, под которым располагался электрический резистор, чтобы имитировать контакт и тепло материнского тела. Маленькие обезьянки практически не слезали с рук «мамаши в носке», которая играла роль любимой игрушки; они отрывались от нее, только чтобы поесть, причем как можно скорее, а потом снова возвращались к «душевному теплу» шерстяных ниток [23] . 23 H. F. Harlow. The Nature of Love. American Psychologist. 1958. № 13. P 673–685. С тех пор уже потерян счет исследованиям, показывавшим тяжелые последствия изоляции малышей — обезьяньих или человеческих. Теперь ясно, что для развития различных структур мозга грудного младенца эмоциональная стимуляция так же необходима, как и речевая [24] . Так что потребность в любви — действительно биологическая потребность в той же мере, что и другие, а то и больше. Июнь 2002 Средство от злости 24 D. J. Siegel. Toward an interpersonal neurobiology of the developing mind: attachment relationships, mindsight, and neural integration. Infant Mental Health Journal. 2001. № 22(1–2).P 67–94. Максим вечно спешит. Говорит он быстро и много, всегда делает несколько вещей одновременно, не выносит стоять в очереди. Он хочет «оптимизировать» свое время. Его напряжение и нервозность всегда заметны. Максим — классический представитель так называемого типа А. Уже более тридцати лет назад было установлено, что такие люди чаще болеют гипертонией и больше подвержены риску инфаркта. Впрочем, сейчас, похоже, постоянное ощущение нехватки времени перестало быть главным фактором риска. Гораздо опаснее неприязнь, цинизм и недоверчивость, нередко испытываемые людьми, принадлежащими к типу А. Ведь когда Максим злится на кого-то в супермаркете за то, что тот слишком медленно выкладывает на кассе покупки из своей тележки, это пагубно сказывается на его сердце, поскольку такие эмоции могут стать причиной повреждения стенки артерий. В тот самый миг, когда он говорит жене: «Уж если твой брат звонит, наверняка ему опять от нас что-то нужно», — он уменьшает защитную силу своих иммунных клеток, препятствующих образованию раковых опухолей. Результаты сорока пяти исследований показали, что риск преждевременной смерти у наиболее агрессивных людей на сорок два процента выше, чем у тех, кого не так просто вывести из себя [25] . При этом причиной смерти могут стать не только сердечные заболевания, но и другие болезни, в том числе и рак. Еще одно исследование было проведено со студентами-медиками [26] . Выяснилось, что наиболее раздражительные из них в пять раз больше подвергаются риску инфаркта в последующие сорок лет, чем те, кто легко сохраняет невозмутимость. 25 Т. Miller, Т. Smith, С. Turner и др. Meta-analytic review of research on hostility and physical health. Psychological Bulletin. 1996. Vol. 119. № 2. 26 P. Chang, D. Ford, L. Meoni и др. Anger in young men and subsequent premature cardiovascular disease. Archives of Internal Medicine. 2002. Vol. 162. Несмотря на то что раздражительность — фактор риска гораздо более весомый, чем высокий уровень холестерина или гипертония, врачи не очень склонны уделять ей внимание. И еще меньше готовы с ней бороться. Это напоминает недавнюю историю с неправильным питанием и курением: раньше врачи нечасто говорили с пациентами на эти «личные» темы. Ведь это затрагивает наши привычки, которыми мы дорожим настолько, что предпочитаем считать, будто они могут быть опасны только для других. А изменить себя, если недружелюбие и недоверчивость глубоко укоренены в характере, — неужели это возможно? В это трудно поверить, и тем не менее да. По моим наблюдениям, одним из самых эффективных методов является групповая терапия. Соприкосновение с болью других людей, с их страхами, а кроме того, с их подлинными чувствами, с их ранимостью и, наконец, с их достоинством прекрасно воспитывает в нас доброжелательность к ближнему. На этих занятиях, как редко где еще, с людей спадают их маски. А когда другой человек без маски, его, оказывается, очень трудно ненавидеть и даже презирать. Одно американское исследование показало, что краткий курс групповой терапии, проведенный с личностями типа А, сокращал на пятьдесят процентов риск наступления смерти в течение пяти лет после инфаркта [27] . Такого эффекта не удавалось достичь ни одним лекарством. Так что если, томясь в пробках или стоя в очереди, вы слишком часто ощущаете, как накатывает волна злости, подумайте о том, почему бы не поработать над собой, пока злость не сотворила свое пагубное дело. 27 American Heart Journal , 1986. Праздник комплиментов Я люблю комплименты. Люблю и слышать их в свой адрес, и говорить сам. Жизнь коротка, и не стоит пренебрегать любой возможностью доставить удовольствие друг другу. Но как часто мы стесняемся говорить комплименты и еще большую неловкость испытываем, принимая их. Например, если я скажу Марии, что мне нравится ее платье, она с напускной скромностью ответит: «Да ну, обычное платье, ничего особенного» — и этим словно увеличит расстояние между нами. Анна на подобный комплимент отреагирует горделиво (а может быть, она просто смущается и не знает, что ответить): «Еще бы, это Chanel!» — и опять мои слова проскользнут мимо. А Белла спрячется за своей вечной иронией: «Ты небось тоже хотел бы носить такие платьица?» К счастью, есть те, кто умеет принимать похвалу. Комплимент должен быть как маленький праздник, который мы отмечаем вместе. Но для этого нужно приоткрыть свою защиту, не бояться стать чуть уязвимее. Ведь человек, который рассказывает мне обо мне самом, становится мне ближе! Если я похвалю сад своей знакомой, она ответит: «Как я рада! Я с ним столько возилась и очень его люблю. Мне так приятно, что ты тоже чувствуешь такие вещи». Когда я говорю о том, что мне доставляет удовольствие, а другой, в свою очередь, доверительно делится со мной своими чувствами, взаимодействуют наши эмоциональные центры. Об этом говорится во всех исследованиях по коммуникации: чтобы получить настоящее удовлетворение от общения, надо, чтобы в нем участвовали эмоции [28] . Пока мы находимся в пространстве эмоций, мы искренни и не кривим душой. Эмоция, подобно эху, летает некоторое время между нами, от одного к другому. Так две гитары вторят друг другу, откликаясь на музыкальную фразу и отвечая ей. 28 Journal of Social and Personal Relationships . 2001. № 18. Сколько раз мне приходилось слышать сожаления: «Мой отец умер, а я так ни разу ему и не сказал, какую важную роль он играл в моей жизни!» Или: «Мой муж никогда не говорит, что он ценит то, что я для него делаю». Лично мне в этом смысле повезло с учителем: хоть я и получил всего один урок в жизни — зато какой! Моя бабушка была очень волевой и сдержанной и мало говорила о себе. Но в самые трудные минуты моего детства она всегда оказывалась рядом. И вот, уже взрослый, я пришел повидаться с ней — мы оба знали, что жить ей оставалось недолго. В белой рубашке, со спокойным лицом, она была такой красивой! Я держал ее руки в своих и говорил, как много она сделала для того мальчика, который теперь вырос. Конечно, я плакал, не зная, как совладать со слезами. А бабушка сняла пальцем с моей щеки одну слезинку, показала ее мне и улыбнулась: «Знаешь, для меня твои слова и слезы — как драгоценные жемчужины…» Это было наше последнее празднование. Джоггинг как терапия Соня готовилась к экзамену в аспирантуру. Двадцативосьмилетняя девушка жила одна, по вечерам никуда не выбиралась и с грустью думала о том, что так и не встретила своего мужчину. Собственная жизнь представлялась ей пустой, и она уже не надеялась, что что-нибудь изменится. Главным удовольствием были сигареты — в день она выкуривала по три пачки… В таком депрессивном состоянии Соня пребывала уже два года, не желая прибегать ни к помощи психолога, ни к таблеткам. Однако она сразу согласилась на предложение своего врача поучаствовать в исследовании психотерапевтического воздействия джоггинга: участникам эксперимента предстояло бегать три раза в неделю по двадцать-тридцать минут, по одному или в группе. На первой встрече с инструктором Соня недоумевала: неужели он действительно думает, что она, курящая по три пачки в день, последний раз занимавшаяся физкультурой в четырнадцать лет и с десятком килограммов лишнего веса, это выдержит? Тем не менее она внимательно слушала его советы: сперва скорее семенить, чем бежать, совсем маленькими шажками, чуть наклонившись вперед и не слишком поднимая колени. Главное — не ускорять темп. «Чтобы вы могли разговаривать или петь, но не свистеть», — уточнил инструктор. При малейших признаках одышки замедлить движение, перейти на ходьбу, но идти чуть быстрее, чем обычно. Главное — не допустить ни боли, ни усталости. Цель первых пробежек — преодолеть полтора километра, не важно, за какое время. При этом как можно большее расстояние необходимо было пройти семенящим шагом. С этим заданием Соня справилась с первого же раза, что принесло ей чувство легкого удовлетворения. Через двадцать один день, занимаясь джоггингом три раза в неделю, она уже с легкостью могла пробегать трусцой в своем ритме дистанцию в два, а затем и в три километра. Через полтора месяца она чувствовала себя заметно лучше: стала энергичнее, хорошо спала и гораздо реже предавалась размышлениям о своей несчастной судьбе. Курила она, разумеется, уже меньше. Американские ученые из Университета Дюка [29] сравнили результаты лечения депрессии джоггингом и антидепрессантом золофт. После четырех месяцев терапии все пациенты чувствовали себя одинаково. Лекарство не давало никакого преимущества по сравнению с джоггингом. Зато по истечении года налицо была существенная разница: более трети пациентов, принимавших золофт, опять впали в депрессию, в то время как девяносто два процента джоггеров чувствовали себя прекрасно! 29 М. Babyak, J. Blumenthal и др. Exercise treatment for major depression: maintenance of therapeutic benefit at 10 months. Psychosomatic Medicine. 2000. Vol. 62. Другое исследование [30] показало, что физические упражнения помогают не только тем, кто молод и у кого хорошее здоровье. На пациентов в депрессивном состоянии в возрасте от пятидесяти до восьмидесяти лет быстрая ходьба (не бег) по полчаса три раза в неделю по истечении четырех месяцев оказала такое же воздействие, как и лечение антидепрессантом. Когда надежда исцеляет С диагнозом «СПИД» Филипп прожил десять лет. 30 J. Blumenthal, М. Babyak и др. Effects of exercise training on older patients with major depression. Archives of Internal Medicine. 1999. Vol. 159. В то время, когда врачи нашли у него болезнь, метода тритерапии [31] еще не существовало. Тем, кто спрашивал Филиппа, что именно он делает, чтобы на протяжении многих лет так успешно сопротивляться болезни, он честно отвечал, что принимает натуральные пищевые добавки, тщательно следит за питанием и регулярно занимается спортом… Все так и было, пока на одном из врачебных осмотров умудренный опытом профессор не заметил: «С сожалением должен вам сказать, что у меня было немало пациентов, которые ежедневно делали примерно то же самое, что и вы, но сегодня все они уже мертвы. Я полагаю, что не позже чем через год болезнь, к несчастью, вас одолеет». 31 Тритерапия (трехкомпонентная лекарственная терапия) СПИДа была разработана в 1995 году; предусматривает прием по индивидуальной схеме антивирусных препаратов разных групп. Действительно, не прошло и года, как Филиппа не стало — он не нашел в себе сил сопротивляться безапелляционному приговору. Говорят, жрецы вуду своими заклинаниями способны сжить человека со свету в течение суток. Некоторые верховные жрецы современной медицины не столь скоры на расправу, но их слова действуют не менее эффективно. Я вспоминаю опыт, проведенный полтора десятка лет назад в одной из французских лабораторий: двум крысам подсаживали раковые клетки, а потом подвергали их воздействию электрического тока. Лишь одна из крыс имела возможность избежать удара, нажав на рычаг. Выяснилось, что в ее организме происходила мобилизация иммунной системы, чтобы контратаковать и уничтожить раковые клетки. Вторая же крыса быстро падала духом, ее клетки, ответственные за иммунитет, оказывались парализованы, и рак через несколько недель уже давал метастазы. Мне кажется, то же произошло и с Филиппом: он умер, когда ощутил, что больше ничего не может сделать, чтобы избежать «ударов», наносимых болезнью. Известно, что рак быстрее развивается у тех, кто больше подвержен стрессу — неотъемлемой составляющей нашего существования. (Кстати, именно поэтому участие в группах общения многим пациентам значительно продлевает жизнь.) А что может быть сильнее, чем стресс человека, «точно» узнавшего, что надежды на выздоровление у него уже нет! Не так давно профессор Кеннет Коул из Сан-Франциско доказал, что в организме тех, кто не справляется со стрессом, вирус СПИДа активно распространяется, даже несмотря на тритерапию. Напротив, тем, кто способен сохранять спокойствие при любых жизненных испытаниях, это новое лечение помогает гораздо больше — в их крови содержание вируса оказалось в четыре раза ниже [32] . 32 Proceedings of the National Academy of Sciences. 2001. Vol. 98 (22). Но кто расскажет об этом людям? Почти каждую неделю я слышу от пациентов о том, как онкологи выносят им приговор, не подлежащий обжалованию. Такие вердикты объявляются с полнейшей уверенностью — так, будто бы статистика имеет силу закона. Напротив, об исследованиях, подобных проведенному профессором Коулом, никто и никогда не упоминает. А ведь для пациентов такие сведения жизненно важны! Признаюсь: мне самому случалось допускать подобные ошибки. Я думаю, врачи боятся дать пациенту ложную надежду больше, чем рассказать ему о возможности худшего исхода. Но, чтобы защитить себя от этой современной версии вуду, людям необходимо знать, что именно они могут сделать, чтобы помочь себе, — знать об этом больше, чем их врачи. И для начала — научиться верить своему телу, надеяться на него больше, чем это готова позволить нынешняя медицина… Доброта — это всегда хорошо Когда я преподаю психотерапию ДПДГ своим коллегам-психиатрам и психологам, я всегда специально подчеркиваю, что терапевт должен не только в совершенстве владеть техникой, но и быть внимательным к потребностям пациента. Подать коробку с бумажными платками, когда у человека на глаза набегут слезы, раньше, чем он начнет искать ее взглядом. Говорить с ним мягко, ободрять его, когда старая, глубоко скрытая боль вдруг прорывается и перехватывает горло. После эмоционально нагруженного сеанса убедиться, что пациент способен вести машину, а если это не так, то оставить его у себя еще на какое-то время. В завершение я говорю, что надо просто быть «добрыми», потому что чем больше доброты мы проявляем к своему пациенту, тем лучше будет результат. И вдобавок никакого риска нежелательных побочных эффектов: еще никто никогда не жаловался на то, что к нему были внимательны! И все же у доброты в психотерапии репутация не очень хорошая. Каждый раз, как я высказываю такую рекомендацию, я слышу в ответ, что выбрал неправильное слово. «Доброжелательности вполне достаточно, — говорят мне. — Доброта — это уже как-то глупо!» А ведь речь идет именно о доброте. Потому что доброта сама по себе является средством терапии. Мощным средством, в том числе — а может быть, даже особенно? — вне терапевтического контекста. Последнее упражнение, предлагаемое в конце курса групповой терапии по калифорнийской методике, показалось мне поначалу несколько смешным. Надо было приклеить скотчем на спину восьми участникам и двоим терапевтам (одним из которых был я) по листу белой бумаги, чтобы потом каждый написал там, что, по его мнению, является самым большим достоинством этого человека. После трех месяцев занятий с этой группой я знал, что не каждый и не ко всем относится хорошо. И тем не менее это упражнение имело огромный успех. Просто потрясающе, как нам удается найти что-то позитивное в человеке, даже если мы не стремимся с ним подружиться! Еще более удивительно, какой эффект это производит, — когда человеку говорят о его достоинствах! При расставании у всех участников перехватывало горло от благодарности. Доброта сделала свое дело. И это превосходный пример того, как свое дело должны завершать мы. В своей удивительной книге о смысле жизни [33] австралийский психиатр Роджер Уолш рассказывает похожую историю, случившуюся в 1960-е годы. В одном особенно проблемном классе учительница использовала технику листка на спине, чтобы попытаться изменить отношения между детьми. Каждый унес из школы домой свой листок, на который учительница сама переписала комплименты, чтобы они остались анонимными. Глупо? Смешно? Может быть. Спустя годы эта учительница попала на похороны одного из своих учеников, погибшего на войне во Вьетнаме. К ней подошла мать этого парня и произнесла: «Вы помните то письмо, которое дали Марку? Он в тот вечер повесил его у себя над кроватью. Так вот, это письмо было во внутреннем кармане его формы, когда он погиб. Я хотела сказать вам спасибо за то, что вы для него сделали…» 33 Les Chemins de l’'eveil. — Ed. du jour, 2001. Почему у всех нас нет с собой такого письма? Декабрь 2002 Наш организм любит правду Жанна несчастна в браке, но предпочитает не говорить об этом с мужем — лучше делать вид, что все в порядке. Эдуард знает, что отходы завода, которым он руководит, отравляют воду; он изо всех сил старается, чтобы правда не вышла наружу, но сам переживает. Таня уже тридцать лет скрывает ото всех, что ее отец когда-то приехал в страну нелегально. Она боится, что ее друзья и коллеги станут к ней хуже относиться. Александра сама врач и часто выступает в прессе в качестве эксперта; два года назад у нее обнаружили рак, но она не хочет, чтобы об этом стало известно, поэтому лечится втайне ото всех. Один из самых тяжелых стрессов для лабораторных обезьян — перемещение в другую клетку: животное оказывается в новой группе, где социальный статус надо завоевывать заново. Человек в этом смысле, как обезьяна: он тоже держится за свое место в стае и не хочет рисковать. Нам трудно не подстраиваться под ожидания окружающих. Даже когда мы страдаем от того, что наша роль в обществе не соответствует — или перестала соответствовать — нашим жизненным ценностям и устремлениям, освободиться от социального давления все равно тяжело. Еще Аристотель говорил о процессе «самоосуществления» человека. Для него каждое живое существо — как зерно, которое должно стать неповторимым растением. Поэтому каждый человек должен дойти до конца пути собственного развития и реализовать все то, что в нем заложено. Спустя две с половиной тысячи лет Абрахам Маслоу, замечательный психолог-гуманист, стоявший в 1960-е годы у истоков психологии личностного развития, занялся изучением людей, которые чувствуют себя счастливее других. Как и Аристотель, он пришел к выводу, что они лучше «актуализованы», то есть дальше продвинулись в осуществлении своего «Я». Главное, они приняли себя такими, какие есть, а потом обратили этот свой дар на других [34] . 34 А. Маслоу. Новые рубежи человеческой природы. — Смысл, 1999. Профессор Стив Коул из университета Сан-Франциско (США) показал: наше тело хочет, чтобы мы принимали себя. В течение пяти лет он наблюдал более двухсот гомосексуалистов. К последней фазе исследования выяснилось, что у тех, кто скрывает свою ориентацию, втрое чаще встречаются онкологические заболевания и серьезные инфекции. Многие авторы приходят к заключению, что нашей иммунной системе для оптимального функционирования нужно ощущать, что мы живем в согласии с собой, что мы «настоящие», даже если рискуем не угодить той группе, к которой принадлежим [35] . 35 S. Cole, М. Kemeny и др. Health Psychology. 1996. Vol. 15 (4). Мы все живем в масках, чуть-чуть притворяясь или полностью скрывая свое лицо. Но смелость быть собой, похоже, является частью самой жизни и встроена даже в наши клетки. И каждому предстоит ответить на вызов, который бросает нам природа. Покончить с болью Анна рожала, и боль была невыносимой. Анестезиолог посмотрел на нее и с раздражением произнес: «Но вам же сделана эпидуральная анестезия, вам не может быть больно!» Для этого врача то, что говорила Анна, было не так важно, как то, что он мог объективно измерить. Интересно, что бы он подумал про такие заявления, если бы сам находился на акушерском кресле?.. Я вспоминаю, как меня однажды вызвали к постели больного с терминальной стадией рака. Жить ему оставалось несколько месяцев. Меня попросили его посмотреть, потому что он говорил, что хочет выброситься из окна, чтобы покончить со всем этим поскорее. Ему автоматически поставили диагноз «депрессия». Когда я пришел к нему, первое, что мне сказали, что он совсем не спит, потому что всю ночь мучается от боли. Тех доз морфия, которые он получал последние несколько недель, уже не хватало, чтобы снять боль. Он так боялся, что дальше будет еще хуже, что не видел иного выхода, кроме самоубийства. К моему большому удивлению, оказалось непросто убедить интернов, работавших в отделении, увеличить пациенту дозу морфия. «Но ведь с такими дозами, — говорили они мне с некоторым испугом, — он может умереть!» Так что же, лучше было продлевать его страдания, чтобы продержать в живых лишние несколько недель, даже если в этой ситуации он предпочтет самоубийство? Когда эту альтернативу представили больному и его родственникам, никто из них не колебался. Он сам предпочел прожить свои последние недели и встретить смерть, не испытывая боли. Вопрос самоубийства больше не вставал. Сегодня половина тех пациентов, которые умирают в больнице, испытывают боль «от умеренной до сильной» — такие результаты показало обширное американское исследование [36] . Как такое возможно, когда у нас есть терапевтические средства, способные облегчить боль? Просто врачи пока еще зачастую опасаются обезболивающих препаратов. Им страшно, что пациент сделается токсикоманом, что бывает менее чем в одном проценте случаев, а иногда они еще и боятся ускорить смерть и так уже умирающего пациента. И наконец, они гораздо больше верят «объективным» показателям (температуре и т. д.), чем таким субъективным симптомам, как боль. 36 AMA-Coimcil on Scientic Affairs: Good care of the dying patient. JAMA . 1996. № 275. P. 474–478. Где же решение? Доверять пациентам и позволять им направлять себя. В больнице они должны иметь возможность получать такие дозы обезболивающих, которые представляются им необходимыми. Исследования показывают, что когда пациенты получают контроль над своими обезболивающими, они используют их не в большем количестве, чем когда им приходится просить их у своего врача. И при этом пациенты определенно довольны! [37] Да, это правда, существует риск — очень небольшой, — что пациенты откроют для себя искусственное наслаждение, даруемое наркотиком, и после окончания лечения им снова этого захочется. Но я, со своей стороны, всегда предпочитал этот риск другому: оставить страдать того, кто доверился мне, своему лечащему врачу. 37 J. Ballantyne и др. Postoperative patient-controlled analgesia. Journal of Clinical Anesthesia. 1993. Март 2003 Внимание, чистая энергия Александр уже минут пять разговаривает со своей сестрой по телефону. На столе перед ним, как обычно, стоит включенный компьютер, и когда в разговоре возникает небольшая пауза, он (как обычно) не может удержаться от соблазна просмотреть свою электронную почту. В конце концов они прощаются, брат кладет трубку… и тут начинает ощущать некоторое беспокойство: он осознает, что на самом деле из рассказа сестры почти ничего не запомнил, да и почту так толком и не прочитал. Почему так произошло? В 1990 году американский психолог Михай Чиксентмихайи описал состояние человека, связанное с переживанием так называемого «потока» (феномен поглощенности деятельностью; по-английски — flow ) [38] . Он провел в Чикаго исследование, которое принесло ему мировую известность: в течение нескольких лет ученый связывался с сотнями выбранных случайным образом людей, занятых своими текущими делами, и спрашивал их, что они делают в настоящий момент, о чем думают и как себя ощущают. 38 М. Чиксентмихайи. Поток: Психология оптимального опыта. — Смысл, 2006. Впервые на русском языке. Что же он обнаружил? Оказалось, что если мы не заняты какой-либо «внешней» деятельностью (то есть погружены исключительно в собственные чувства и размышления), то почти всегда сами собой к нам приходят мрачные мысли! Вот почему мы, оказывается, всегда стремимся чем-то «занять мозги». Мы просматриваем почту и при этом болтаем по телефону, ужинаем и при этом смотрим телевизор, слушаем новости, одновременно купая детей… Но было и другое открытие, сделанное по результатам того же исследования. Оказалось, что удовольствие несомненное, настоящее мы получаем лишь тогда, когда наше внимание полностью поглощено чем-то одним: увлекательным разговором, приготовлением любимого блюда, фильмом, который нас захватил целиком. То есть жизнь для нас приобретает вкус лишь тогда, когда наше внимание не рассеивается, не разбрасывается между несколькими делами. Человеческое внимание — это энергия в ее чистом и подлинном виде. Оно благотворно преобразует все, на что мы можем его обратить. Пожалуй, лучше всего это знают животные и дети — намного лучше нас, взрослых! Чего прежде всего желает ребенок, когда зовет своих родителей? Больше, чем в пище, тепле или материальных благах, он нуждается в нашем внимании. И, получив его, он купается в его потоке, как в солнечных лучах. Мы сами того же ищем и в любви: весь мир исчезает, когда внимание двоих поглощено друг другом — глаза в глаза… Наше внимание стоит очень дорого: несомненным тому доказательством является тот факт, что любой грамотный рекламодатель тратит огромные деньги на то, чтобы им завладеть. Все баннеры, афиши и рекламные клипы словно кричат нам: «Посмотрите на меня, обратите внимание!» Впрочем, все мы далеко не в полной мере осознаем, каким богатством на самом деле обладаем. Ведь мы способны волшебно преобразить каждое мгновение своей жизни, всего лишь наполнив его вниманием, словно алхимик, обращающий в золото свинец. Самые великие терапевты прошлого обладали исключительной способностью полностью сконцентрировать свое внимание на другом человеке, и тем самым преобразить его. Зигмунд Фрейд, Карл Р. Роджерс, Милтон Г. Эриксон, Франсуаза Дольто… Это о них вспоминают знавшие их люди: «Взгляд этого человека был таким сильным, пронзительным, будто он видел меня насквозь». Но согласитесь, ведь и мы сами, даже не обладая терапевтическим талантом этих великих людей, можем воспользоваться нашим богатством прямо сейчас: обратить чистую энергию своего внимания на какого-то одного человека или на что-то одно, что нам действительно важно. Разве трудно начать с малого: не читать, к примеру, почту, разговаривая по телефону? Что остается в нас друг от друга Маленький детеныш обезьяны, разлученный со своей мамой, забился в угол клетки. Он тоскливо смотрит на сотрудников зоопарка, которые его обследуют… Так же, как и он, мы крайне остро реагируем на разлуку с теми, кого любим. Иногда она может причинить нам гораздо больше страданий, чем физическая боль. Однако разлуки неизбежны, долгие или короткие. А порой — навсегда… Кончины, разводы, отъезды, расставание с друзьями на лето или с детьми на каникулы. Увы, нас почти не учили прощаться. Кто-то, желая спрятать чувство неловкости, говорит: «На вокзал не приду — терпеть не могу прощаний!» Другой нарочито обрывает разговор: «Ну все, пока! Давай без сантиментов, ладно?» И наконец, есть те, по сути самые отважные из нас, кто плачет, не умея совладать со своими слезами. В книге «Маленький принц» Лис по-иному начинает смотреть на пшеничное поле, когда замечает, что цвет его спелых колосьев напоминает светлые кудри ребенка, ставшего ему другом. А дальше Сент-Экзюпери описывает их расставание: «Так Маленький принц приручил Лиса. И вот настал час прощанья. — Я буду плакать о тебе, — вздохнул Лис. — Ты сам виноват, — сказал Маленький принц. — Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно, ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил… — Да, конечно, — сказал Лис. — Но ты будешь плакать! — Да, конечно. — Значит, тебе от этого плохо. — Нет, — возразил Лис, — мне хорошо. Вспомни, что я говорил про золотые колосья» [39] . Действительно, самым печальным при расставании с теми, кто нам дорог, было бы как раз отсутствие печали! Ведь это бы означало, что вместе мы не пережили ничего важного. Так что, как показал Лис, существует замечательный способ прощаться. Достаточно рассказать о своей печали и о том, что остается в нас, с нами от другого человека. Простой способ убедиться в том, что связь между нами прочна и способна превозмочь пространство и время. Когда Кристина прощается с маленьким сыном, отправляя его на месяц к отцу, она напоминает ему, что любовь по-прежнему будет соединять их: «Конечно, нам будет немного грустно от того, что мы с тобой не вместе. Но когда ты будешь скучать обо мне, просто вспомни, что я тебе говорю, когда хочу утешить». — «Ты говоришь: „Я тебя люблю“». — «Ну конечно! Вот видишь, я всегда буду с тобой, в твоих мыслях, а ты будешь в моих». Кристина интуитивно пришла к знаменитому методу, предложенному американским психотерапевтом Милтоном Эриксоном. Заканчивая курс терапии, он говорил пациенту, которому отныне предстояло самому справляться с жизненными трудностями: «Просто помните, что мой голос всегда будет с вами…» [40] 39 А. де Сент-Экзюпери. Маленький принц. — ЭКСМО, 2007. 40 М. Эриксон. Мой голос останется с вами. — Институт общегуманитарных исследований, 2009. Уверенности можно научить(ся) Лиза сидит в уличном кафе и держит на руках своего двухлетнего сына. К ней подходит продавец цветов и предлагает купить розы. Малыш в замешательстве — он вопросительно смотрит на мать. Та не хочет общаться с торговцем и отодвигает свой стул. Мальчик тотчас начинает плакать. Соня с пятилетней дочерью, почти уткнувшись носом в прутья клетки, разглядывают обезьян. Вдруг одна из них спрыгивает со своей ветки и начинает колотить в заграждение у них над головой. Девочка с испугом оглядывается на мать. Соня хохочет. Девочка — тоже. Нас переполняют страхи. Мы боимся пауков, лифтов, самолетов, туннелей, пустоты, мостов… Но откуда берутся эти страхи? Может, это всего лишь проявление в нашей современной жизни архаичных генетических установок: наши гены запрограммировали нас таким образом, чтобы мы избегали опасных насекомых, замкнутых пространств, пропастей? Все обезьяны, выросшие в естественных условиях, боятся змей. Вероятно, это помогает им выжить. Однако лабораторные обезьяны, не жившие на воле, абсолютно не реагируют на присутствие живой змеи, независимо от того, опасна она или нет… Значит, их страх нельзя считать генетически запрограммированным. В университете Висконсина (США) исследователь Майкл Кук продемонстрировал интересное явление. Обезьяны, которые никогда в жизни не пугались змей, очень легко начинают их бояться — для этого им достаточно увидеть, как их боится другая обезьяна. Причем хватает одного-единственного примера [41] . 41 М. Cook, S. Mineka. Observational Conditioning of Fearrelevant Versus Fear-irrelevant Stimuli in Rhesus-monkeys. Journal of Abnormal Psychology. 1989. Vol. 98. Подобно обезьянам, мы все научились от наших родителей, братьев, сестер, друзей, чего следует бояться, даже если сами никогда не подвергались подобным опасностям. И к счастью, мы можем точно так же научиться уверенности. В самом начале своей первой беременности Катя стала посещать курсы подготовки к родам, которые ей посоветовала подруга. Она надеялась хоть немного облегчить свое беспокойство по поводу того, что через ее влагалище должен будет появиться на свет младенец… Но она не подозревала, что ей предстоит открыть в самой себе. С группой пришла поговорить женщина, которая родила троих детей без анестезии и обезболивающих таблеток. Катя, которую заворожила эта история, решила попробовать повторить опыт этой женщины. В оставшиеся месяцы беременности она общалась с матерями, которые имели подобный опыт, и готовилась к родам, как к марафонскому забегу. В день родов одна из этих женщин все время была рядом с Катей. Когда схватки, казалось, уже охватили каждую клеточку тела, она посоветовала Кате думать о них как о волнах, которые проходят сквозь нее и подгоняют к берегу маленькую лодку с ее драгоценным пассажиром. Катя ухватилась за этот голос, прониклась его спокойствием. Он давал ей уверенность, необходимую, чтобы побороть страх. Роды прошли прекрасно, а Катя ощутила в себе силу, о существовании которой до этого дня даже не догадывалась. Уверенность в себе, как и многое другое, жизнь может подарить нам в самый неожиданный момент. Наша слабость и сила отчасти определяют нас самих. Они не даются нам с рождения. В значительной мере мы усваиваем их от тех, кто нас окружает. Потом, в свою очередь, мы передадим их тем, кто, глядя на нас, пытается лучше понять мир, в котором предстоит жить. Мы — плод множественных воздействий нашего окружения, частью которого мы являемся и на которое влияем сами. И каждому из нас есть смысл постараться как можно реже порождать вокруг себя чувство страха и как можно чаще — чувство уверенности. Запах любви Майкл — известный в Нью-Йорке психотерапевт. Ему сорок пять лет, и он недавно развелся с женой. Как психолог, он понимает, насколько важно мыслить позитивно, и поэтому говорит: «Я на пути от одного романа к другому». Человек рациональный, но в глубине души романтик, Майкл снова хочет влюбиться. Я спрашиваю его, как то, что он узнал о мужчинах, женщинах и их бурных взаимоотношениях, может помочь ему в его выборе? Почему мы влюбляемся? «Это очень просто, — отвечает Майкл. — Понять, сможет ли человек, к которому мы испытываем интерес, стать тем, кого мы полюбим, можно по трем признакам. Конечно, ошибка не исключена, и эти признаки не гарантируют того, что мы вместе состаримся. Но они указывают на то, что двое, по всей вероятности, смогут вместе прожить отрезок жизни, в котором будет и страсть, и нежность…» Я понятия не имел, что в этой области можно быть настолько уверенным в чем бы то ни было, но я уважаю Майкла за талант психотерапевта и вдумчивое отношение к человеческой природе, так что слушаю дальше. «Прежде всего, — продолжает он, — не нужно обманывать себя по поводу влечения, которое мы испытываем к другому. Действительно ли он кажется нам по-настоящему привлекательным? Хотим ли мы смотреть на этого человека, прикасаться к нему, быть с ним рядом? Или у него есть недостаток, который нам мешает, постоянно режет глаз? Улыбка, которая кажется нам фальшивой, неприятная манера есть, резкие жесты. Конечно, влечение — не любовь, но это серьезный задел. Потом нужно выдвинуть более существенные требования. Нравится ли нам ощущать его кожу, приятен ли вкус его тела и, самое главное, его запах? Это очень важно, потому что запах не изменится. Можно пытаться обмануть себя, игнорировать свою физиологическую реакцию, но в любви за все всегда приходится расплачиваться!» Действительно, я припоминаю одно исследование, показавшее, что у некоторых разновидностей клещей, которые почти всю свою жизнь проводят в паре, обоняние развито настолько, что они могут учуять партнера на расстоянии нескольких сотен километров… Если нечто похожее присуще и нам, если Homo sapiens сохранил хотя бы следы этого обонятельного аппарата, я охотно поверю, что к запаху другого нельзя отнестись легкомысленно! «Ну и, конечно, значение имеет такая вещь, как общение, эмоциональный обмен, — завершает Майкл. — Как и у прочих приматов, эмоциональной пищей нам служит близкий контакт с другим существом. Обезьяны, чтобы проявить интерес и показать расположение, вычесывают друг у друга шерсть. У людей этот порыв выражается иначе, но он настолько же важен. Встретив вероятного партнера, нужно обратить внимание на две вещи. Задает ли он(а) вопросы о вас? А когда вы отвечаете, действительно ли он(а) вас слушает? Иными словами, пытается ли ваш собеседник вас понять и доставляет ли это ему удовольствие?» Мне хочется верить, что именно этот последний признак имеет самое непосредственное отношение к любви. Но я думаю, что Майкл прав, и не следует, вероятно, пренебрегать глубинными рефлексами нашего «животного» мозга… Гибкость против стресса Лина работает пресс-атташе в крупном издательском доме, и порой ей кажется, что телефонная трубка уже буквально приросла к ее уху. Авторы обижаются на недостаток внимания к ним, журналисты сердятся, что не попали на презентацию, а стажерка ушла, не сделав ксерокопии срочного пресс-релиза… Звонит i-phone : регистратура поликлиники напоминает, что ее дочка записана к врачу. Лина стискивает зубы: еще две недели — и будут долгие праздничные выходные, в которые она-таки вырвется на спа-курорт… Увы, как выясняется, такой булимический способ обращения со стрессом — накапливать усталость и напряжение до предела, а затем за несколько дней все сбрасывать — неэффективен. И хуже того — опасен. Оказывается, именно при таком хроническом накапливании стресса и тревог наносится вред нашему телу: у нас снижается настроение, засоряются артерии, повышается артериальное давление, гибнут нервные клетки. У нас ухудшается концентрация внимания и память, мы набираем лишний вес, а на лице появляются морщины [42] . Именно из-за хронического стресса ослабляется иммунная система, и мы становимся более уязвимыми не только перед лицом простуд, но и, без сомнения, рака. Выходит, все решает не то, как мы отдыхаем, а то, как обычно проводим свои дни… 42 В. McEwen, Е. Lasley. The End of Stress as We Know it. Joseph Henry Press/Dana Press, 2002. Вот Анна справляется со стрессом иначе. Она медсестра, и ее помощь требуется одновременно многим, и конечно же, всегда немедленно. Однако улыбка не сходит с ее лица. Как будто ей удается окунуться в стресс на несколько минут, когда необходимо, а затем вынырнуть из него, «не замаравшись». Как показали недавние исследования, люди с таким типом реакции быстрее восстанавливают свое эмоциональное и физиологическое равновесие [43] . Они владеют разнообразными техниками, которые позволяют сначала с головой погрузиться в какое-то дело, а затем с легкостью выйти из него. Эти люди более «гибкие», они подобны тростнику из басни, который гнется, но никогда не ломается [44] . 43 L. Katz, J. Gottman. Buffering children from marital conflict and dissolution. Journal of Clinical Child Psychology. 1997. Vol. 26. 44 Ж. де Лафонтен. Дуб и тростник. — Басни. РИПОЛ классик, 2004. Итак, чтобы избавиться от стресса, не стоит ждать отпуска, лучше принимать меры сразу. Усвоим естественные реакции «гибких» людей: они быстро замечают охватившее их напряжение и немедленно отлаживают свои внутренние системы. Как в упражнении йоги: дыхание замедленное и глубокое, плечи расслаблены, шея выпрямлена; внимание сосредоточено на легкости, с которой воздух движется в груди. Еще один способ восстановить внутреннюю гармонию — вспоминать о чем-то приятном. Вот как раз для этого, наверное, и нужны выходные и отпускные дни: воспоминания о счастливых моментах, которые мы в них проживаем, помогут нам восстановиться потом, когда отдых будет позади. Помочь себе, помогая другим Когда в возрасте лет пятнадцати я объявил отцу о том, что хочу заниматься медициной, он познакомил меня со своим другом детства — профессором Жаном-Луи Фанк-Брентано. В солидном кабинете парижской больницы Necker профессор показался мне воплощением самой медицинской науки: блестяще-красноречивый, порой суровый, но неизменно дружелюбный и полный душевной теплоты. Всем своим видом он словно говорил: единственное, что в этой жизни имеет смысл, — это помогать тем, кто страдает. Расспросив о моих планах и мечтах, шутливо посетовав на то, что медицина стала слишком формальной, предупредив, что придется сдавать массу нелепых зачетов, в завершение он с улыбкой подытожил: «Вот увидишь — это лучшая профессия на свете!» Я потратил еще пятнадцать лет на то, чтобы понять, почему именно он был прав. В тридцать лет, защитив диссертацию в области когнитивной психологии, я оказался на практике в одной из больниц. В первый же день я прописал обезболивающее больному раком, который неделями молча страдал от боли. Его улыбка — первая за долгое время — принесла мне счастья больше, чем все теоретические открытия и интеллектуальные победы, связанные с работой над диссертацией. Слова профессора зазвучали для меня теперь по-иному, я прочувствовал их каждой клеточкой своего тела: исцеляя других, ты исцеляешься сам в самом глубоком смысле слова. Об этом писал Спиноза уже больше трех сотен лет назад: «Всякий раз, делая добро другому существу, мы начинаем чувствовать себя лучше, потому что добрые дела укрепляют нашу природу» [45] . Сегодня наука знает, как именно это происходит: сердце бьется более ритмично, организм вырабатывает эндорфины (гормоны, оказывающие влияние на наше настроение), укрепляется иммунитет. Более того, оказывается, участие в благотворительных акциях, направленных на помощь ближним, приносит нашему здоровью больше пользы, нежели снижение холестерина в крови или отказ от курения! [46] Это в равной степени относится и к заботе о животных и растениях. В рамках организованного в Гарварде (США) исследования [47] обитатели одного из домов престарелых получили по комнатному растению. Половина из них ухаживала за цветком самостоятельно, остальные доверили заботу о растениях обслуживающему персоналу. Позже выяснилось, что первые прожили в два раза дольше… 45 A. Damasio. Spinoza avait raison: le serveau des emotions. Odile Jacob, 2003. 46 J. House, K. Landis и др. Science. 1988. Vol. 241. 47 J. Rodin, E. Langer Journal ofPersonality and Social Psychology. 1977. Vol. 35. Одна моя приятельница, прекрасный кулинар, объясняет, каким образом она извлекает пользу из этого своего умения для себя лично. «Нет ничего лучше, чем готовить для других: во-первых, получаешь удовольствие, предвкушая, что именно мы вместе будем есть, во-вторых — в процессе самой еды, а в-третьих — потом, вспоминая, как все это было здорово…» Как и ей, большинству из нас становиться врачами совсем не обязательно. У каждого есть масса способов принести себе пользу: довольно лишь определиться, что хорошего мы можем сделать и для кого конкретно. Бросить курить, не впадая в депрессию Больше трети курильщиков хотели бы бросить курить. Многим удается, но дело это трудное. Добавки, примешанные к никотину, специально рассчитаны на то, чтобы сделать потребителя чрезвычайно зависимым, эта зависимость сильнее кокаиновой. Три года назад табачные фабриканты в США были вынуждены это признать в ходе громкого и в результате проигранного процесса. Но это не единственная причина, которой объясняется трудность отказа от курения. Психоаналитиками уже давно было описано «оральное удовлетворение», которое обеспечивает сигарета. Сегодня принято говорить скорее о «потребности в самоуспокоении». Действительно, мы все нуждаемся в том, чтобы снимать напряжение в течение дня. Будучи младенцами, мы получали грудь (кому повезло) или соску (кому повезло меньше). В детском возрасте это были конфеты и шоколад, в подростковом — алкоголь и сигареты, к которым нас подталкивала целая индустрия. Чем больше мы в жизни страдаем, тем чаще ощущаем это напряжение, этот дискомфорт, и, чтобы успокоиться, приободриться, утешиться, начинаем искать физического удовольствия. И тогда мы едим ненужную для нас еду, напиваемся до умопомрачения и бесчувствия и курим тоже! Около трети курильщиков страдают симптомами депрессии [48] . Чем выше их образовательный уровень (от двух курсов института и выше), тем отчетливее эта связь. Как будто для них сигарета — это что-то вроде лекарства, которое они сами себе прописывают. Но даже если затяжка и приносит несколько минут немедленного наслаждения, это очень плохой антидепрессант. Похоже, что сигарета даже становится причиной серьезных тревожных расстройств: так, курильщики втрое-вчетверо больше рискуют испытать приступы тревоги [49] . Тревоги, которая спадает через неделю после отказа от табака. 48 American Journal of Public Health. 2000. № 90. P 1122–1127. 49 Archihes of General Psychologic. 1999. № 56. P 1141–1147. Урок прост: тот, кто хочет бросить курить, должен сначала разобраться со своей «депрессией» и научиться успокаивать себя иначе, без помощи сигареты. Конечно, надо выбрать эффективную методику [50] (по данным исследований, лучше всего действует когнитивно-поведенческая терапия в сочетании с таблетками зибан, антиникотиновым пластырем или, для некоторых, с акупунктурой). А еще в течение всего дня, как только захочется закурить, необходимо проявлять заботу о себе: два раза глубоко вдохнуть и выдохнуть, съесть какой-нибудь фрукт, выпить стакан воды, выйти погулять, полить цветы, послушать музыку, позвонить другу. Можно также приобрести что-нибудь желанное, чтобы себя вознаградить. Или просто получить удовольствие от мысли, что никто теперь не скажет: «А, этот… Он курит! Наверное, что-то у него не в порядке». 50 Швейцарский сайт предоставляет тем, кто бросает курить, пошаговое сопровождение и полезные советы на каждом этапе (на французском, английском, немецком, итальянском и датском языках): www.stop-tabac.ch Январь 2003 Боль, при которой действительно больно Джим лежит в аппарате магниторезонансной томографии. Одновременно он вместе с несколькими другими студентами Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе (UCLA) участвует в компьютерной игре в мяч. Как в обычной игре, каждый по очереди с большей или меньшей ловкостью отправляет виртуальный мячик другому игроку по своему выбору. Джим задумывается, что же может в этом быть интересного для исследователей-нейропсихологов, которые пригласили его участвовать в эксперименте… Через какое-то время он замечает, что другие игроки все реже посылают ему мяч, а потом и вовсе перестают. Он ждет своей очереди. Забыть про него они не могли, потому что его виртуальный персонаж по-прежнему присутствует на экране. Остальным должно быть видно, что он ждет передачи… Через несколько минут Джим вынужден прийти к выводу, что просто они больше не хотят с ним играть. Он чувствует себя очень неуютно. Физически неуютно. Ему хочется пошевелиться внутри томографа, но это было специально запрещено. Пусть он не был знаком с теми другими студентами, но, даже если ему не хочется в этом признаваться, он все равно обижен. Почему они его бросили? Что он сделал плохого? Ничего. Те, кого он считал такими же, как он сам, студентами, на самом деле лишь виртуальные персонажи, смоделированные компьютером и запрограммированные на то, чтобы постепенно исключить Джима из игры, вне зависимости от того, как он играет. И это было сделано как раз для того, чтобы он почувствовал себя плохо. Почти все подопытные в этом эксперименте почувствовали себя так же плохо, как и Джим. Исследование в первый раз позволило увидеть, что происходит у нас в мозгу, когда мы чувствуем себя отвергнутыми. Что открылось? Когда мы чувствуем себя отвергнутыми группой, «высвечиваются» те же области мозга, что и при ощущаемой физической боли! С точки зрения мозга Джима, когда его таким образом игнорировали, это было почти то же самое, как если бы его ущипнули. Это больно, физически больно, и эта боль по-настоящему ощущается в теле [51] . 51 Science , 2003. Мы унаследовали свой мозг — в особенности свой эмоциональный мозг — от наших далеких человекообразных предков. Для них, живших в саванне, оказаться оторванным от группы означало неминуемую смерть. Врожденный механизм боли заставляет нас отдергивать руку от слишком близкого пламени, чтобы уберечься. Поэтому представляется вполне нормальным, что наш мозг пользуется тем же самым механизмом, чтобы избежать ситуаций отделенности, которые тоже ставили бы под угрозу наше физическое благополучие. В самом деле, та же самая область мозга — область, отвечающая за эту боль, — активируется у младенца при разлуке с матерью и у матери, когда она слышит жалобный плач своего ребенка. Это тоже больно, по-настоящему больно. Вот оно, подтверждение: все эти болезненные, странные ощущения в нашем теле, которые мы испытываем при расставании с теми, с кем чувствуем эмоциональную связь, — перехваченное горло, тяжесть в груди, чувство, что «сердце разрывается» — они вполне «реальны». Когда ты уезжаешь, любимая моя, а я стою один на перроне вокзала, мне больно. Когда ты далеко, сын мой, и от тебя нет вестей, мне больно. Когда я остаюсь один после развода, мне больно. Каждое из этих ощущений чуть-чуть отличается от других, словно бы тело добавляет свои собственные оттенки в переживание страдания. Разные ситуации разлуки и брошенности, которые нам приходится переносить, описываются разными словами, и боль при них тоже разная. И депрессия тоже представляет собой настоящую боль. При ней задействована в мозгу та же область, которая активировалась в эксперименте UCLA (речь идет о передней сингулярной коре). А ведь депрессия гораздо чаще встречается у тех, кто в детстве многократно переживал разрыв эмоциональных связей. Получается так, словно эти ранние переживания сформировали контур восприятия боли, сделав эту область мозга более чувствительной. Выдающийся английский психоаналитик Джон Боулби, первым соотнесший эмоциональную жизнь и человеческие неврозы с разными видами социального поведения у животных и их реакциями на разлуку, обобщил главные темы, с которыми связано страдание у приматов, в названиях книг своей трилогии «Привязанность и утрата»: «Привязанность», «Разлука», «Утрата». Сегодня, благодаря прогрессу в методах визуализации мозга, мы начинаем видеть, как эти раны, которые мы относили к категории душевных, регистрируются нашим мозгом как раны тела. Вот еще одна сфера, в которой стираются границы между телом и духом. Целый ряд исследований показал, что боль при разлуке очень быстро успокаивают те же вещества, которые лучше всего снимают физическую боль: опиаты (морфин, героин) или их исходные прототипы — эндорфины («эндогенный морфин», который наш мозг вырабатывает сам) [52] . Стоит задуматься: а может быть, наркоманы, «подсевшие» на наркотики этого типа, просто пытались заглушить боль, вызванную ощущением отверженности, которое сопровождает их с детства? Январь 2004 52 Neuroscience and Biobehavioral Reviews, 1980. Наше тело — вместилище интуиции Жаклин собирается войти в лифт, считая, что там никого нет. Но внутри уже находится неизвестный мужчина. Он смотрит на нее с какой-то слишком нарочитой улыбкой и спрашивает: «Вам наверх?» Она чувствует, как у нее что-то сжимается в животе, по коже бегут мурашки. Что-то здесь не так. Но ей не хочется быть невежливой по отношению к этому мужчине, который, в общем, ничего предосудительного не сделал, и она не видит возможности сказать нет. Она заходит в лифт. Он ее насилует. На следующий день, рассказывая о произошедшем полиции, Жаклин отдает себе отчет в том, что уже несколько дней замечала эту непривычную фигуру на своей улице… Бывшая подружка Марка отказывается поверить, что между ними все кончено. Она повсюду оставляет ему записки, автоответчик переполнен ее сообщениями. Когда она спрашивает, можно ли ей прийти к нему забрать оставленную книгу, Марк в нерешительности — что-то наводит его на мысль, что она не в себе. Но они три месяца прожили вместе, как же можно отказать ей в этой просьбе? Оказавшись в квартире, она выхватывает нож и уродует ему лицо. Позже он узнает, что перед тем, как отправиться к нему, она нанюхалась кокаина. Именно поэтому он и почувствовал тогда что-то странное в ее голосе… Специалист по вопросам насилия Гавен де Бекер описал, как унаследованная от предков система обнаружения опасности почти всегда предупреждает нас перед тем, как над нами будет совершен акт насилия [53] . Увы, чаще всего мы не прислушиваемся к сигналам, которые посылает наше тело. Мы научились подавлять их с помощью своего когнитивного мозга, ведающего речью и рациональным мышлением. А вот эмоциональный мозг, который у нас общий со всеми животными, завязан прежде всего на теле, и часто именно через него проявляется наша интуиция. Чтобы слушать и слышать его сигналы, обычно бывает достаточно внимательно отнестись к своим физическим реакциям. 53 La Peur qui vous sauve. J.-C. Latt`es, 1998. В одном замечательном исследовании [54] ученые из Айовы подтвердили разумность реакций тела. Студенты играли в сложную игру, правила которой им заранее не объяснили. Электроды, закрепленные на поверхности кожи, регистрировали микроскопические изменения потенциала, сопровождавшие ожидание победы или поражения. Время от времени студенты выигрывали какую-то сумму денег, не понимая, что они сделали, чтобы это заслужить, а в другие моменты теряли все, что выиграли, опять же без понимания причин. Когда у них спрашивали, что они делают, игроки отвечали, что выбирают наугад. Однако же после получаса игры электроды показывали вполне достоверно: за несколько секунд до получения результата кожа игроков уже подавала сигнал, выиграют они или проиграют. Это выглядело так, словно их тело уже разобралось с правилами, в то время как сознательный когнитивный мозг все еще пребывал в неведении. 54 A. Bechara, H. Damasio, D. Tranel, A. R. Damasio. Deciding advantageously before knowing the advantageous strategy. Science. 1997. № 275. P 1293–1295. То, что мы называем интуицией, представляет собой результат постоянной работы нашего мозга, который на основе десятков, а то и сотен конкретных жизненных примеров выводит определенные правила. Эта операция — плод работы главным образом не когнитивного, а эмоционального мозга. Так, при столкновении с новой ситуацией, задействующей одно из этих правил (например: от незнакомца, несколько дней шатавшегося по нашей улице, а теперь странно улыбающегося мне в лифте, точно не следует ждать ничего хорошего…), тело объявляет тревогу, даже если мотивы этой тревоги пока не осознаются. И как пишет в своей книге Гавен де Бекер, есть две веские причины прислушиваться к своей интуиции: она всегда запускается в ответ на что-то, и для нее всегда на первом месте стоят наши личные интересы. Что бы ни случилось, мы не зря потратим на нее время. Когда мы оцениваем свои отношения с каким-то человеком, важно прислушиваться к тем сигналам, которые посылает наше тело. Если обращать на них внимание, можно понять, как мы относимся к определенным людям. Вот человек, которого мы боимся. Наше тело может посылать такие сигналы: ощущение дискомфорта в животе, «гусиная кожа», ускорение сердечного ритма, холод в груди, тошнота, влажные руки. А вот человек, который нас привлекает. Здесь наше тело может посылать такие сигналы: плечи расслаблены, ощущение легкости или теплоты в груди, покалывание в сосках, набухание пениса или клитора. Февраль 2013 Исцелиться — это повстречаться с частью себя самого Когда Матье вспоминает своего агрессивного отца-алкоголика, он до сих пор ясно, слишком ясно видит удары, которые обрушивались на мать, слышит хриплый голос, ругательства. Тогда, в детские годы, он ничего не мог сделать, хотя всей своей душой жаждал остановить это безумие. От того времени у Матье сохранилось глубокое ощущение беспомощности, которое подтачивает его силы, когда ему бывает нужно выступить против коллеги по офису или отстоять свою позицию в отношениях с начальством. При этом он знает, что сегодня вовсе не так уязвим. Он знает, что на работе не будет никакого насилия, что его мнение уважают. Он знает, что теперь взрослый и может защитить своих детей, и разговаривает со своей женой без резкости и агрессии, даже когда у них случается конфликт. Кстати, именно потому, что Матье знает, что вообще-то не должен так часто чувствовать себя беспомощным, он и ходит к психотерапевту… Но все обстоит так, как будто он не может договориться с какой-то частью самого себя — не может сделать то, что способно его исцелить. Гислен в депрессии. По утрам ей не хочется вставать. В офисе коллеги ее раздражают, дома дети с полоборота выводят ее из себя. Обед с лучшей подругой не доставляет ей никакого удовольствия, в кино ей скучно. Она плохо спит. Ей еще изредка случается улыбаться, но за целый день это бывает единственный проблеск. В эти короткие мгновения она чувствует, что именно этой энергии, энергии улыбки, ей так не хватает в жизни, но потом она опять дает себе соскользнуть обратно в раздражение, уныние, цинизм. А ведь энергия, которая может ее исцелить, находится рядом, присутствует в ней самой. У нас всех в нашем мозгу с его постоянным потоком размышлений и эмоций присутствует, можно так выразиться, многокрасочная палитра мыслей и «энергий». Одни причиняют нам страдания, другие несут облегчение. Зачастую исцеление состоит просто в том, чтобы позволить определенному углу зрения или определенным краскам — наиболее позитивным — возобладать над теми, которые нас душат. Одно исследование, проведенное в университете Торонто (Канада), наводит на мысль, что при успешном лечении депрессии активируются различные зоны мозга в зависимости от того, опиралось ли оно на психотерапию или на антидепрессанты [55] . В первом случае в нашем мозгу вырисовывается перспектива мягкости, спокойствия, терпимости, эта перспектива берет верх над перспективой страдания, которую несет в себе прошлое, и в эти моменты позитронно-эмиссионная томография показывает, что в наибольшей степени активируется одна определенная область когнитивного мозга — словно эта область мыслей может лучше поддерживать позитивную перспективу. А если дело в лекарстве, позволившем нам вновь получать удовольствие от жизни, быть бодрее, легче входить в контакт с жизненной энергией, которая в нас присутствует и о которой мы иногда забываем, то более активными оказываются области эмоционального мозга — словно бы они теперь могут лучше передавать «краски удовольствия». 55 К. Goldapple и др. Archives of General Psychiatry , январь 2004. Так что возможны разные пути к исцелению. И когда мы видим, как они вырисовываются на экране томографа, это очень радует. Будь то утверждение новой перспективы или обретение энергии, в любом случае мы возвращаем что-то себе, усиливаем какую-то часть самих себя. Часть себя, которая всегда была здесь, с нами. Так что это действительно встреча с собой. И, как при любой новой встрече, надо уметь это знакомство поддерживать, культивировать. Как в любви, надо научиться жить вместе, уважать друг друга, заботиться друг о друге. Редко бывает достаточно одного лишь внезапного озарения ( insight ) или курса медикаментозного лечения, чтобы раз и навсегда обрести себя. Мы все должны научиться сначала распознавать, а затем поддерживать ту знакомую силу внутри нас, которая позволяет нам исцелиться. Существуют простые средства, помогающие поддержать те зоны мозга, от которых зависит наше исцеление. Почувствовав себя немного увереннее, полезно поискать вокруг позитивные сигналы (друг, который говорит нам что-то хорошее о нас самих, какая-нибудь история, подтверждающая, что мы принимаем правильные решения), а не зацикливаться на том, что может и дальше погружать нас в пучину сомнений. Удовольствие, как любая позитивная эмоция, может поддерживаться осознанно. Во многих духовных практиках предлагается концентрироваться на позитивных эмоциях, уделять время поддержанию их внутри себя да и просто задерживаться на них мыслью. Можно, например, выбрать какое-нибудь приятное воспоминание и концентрироваться на нем, когда чувствуешь, что начинаешь сползать в стресс. Далай-лама прямо говорит: «Просто попробуйте каждый день испытывать больше позитивных эмоций, чем негативных, и вы станете лучше как человек». Похоже, это в первую очередь вопрос тренировки… Март 2003 Темные часы души Полина незаменима на работе. Она ежедневно решает десятки мелких и крупных проблем. Еще у нее трое детей, а родственники считают, что она тащит на себе и не слишком расторопного супруга. Полина не жалуется, ей даже нравится такая жизнь. Деловые встречи, тренировки по теннису, «горящие» контракты, проверка домашних заданий, строительство дачи, вечеринки с друзьями мужа — весь этот ежедневный калейдоскоп складывается в ее голове будто сам собой. Но порой она просыпается часа в четыре утра… почти в панике. Перебирает в голове все срочное, «горящее», несделанное. Как она могла столько на себя взвалить? Она не успеет, не справится просто потому, что физически это не-воз-мож-но! Она вздыхает, пытаясь заснуть, ей кажется, что все ее бесчисленные дела наваливаются на нее в сумраке спальни, давят на грудь… А потом наступает обычное утро. Стоя под душем, Полина уже не понимает того, что с ней было ночью. Не первый же год она живет в экстремальном режиме! Она снова становится собой, «настоящей» — неунывающей, деловой. На консультации Филипп рассказывает о том, что у него прогрессирующий рак. Он зрелый, уравновешенный человек, реалист и смотрит на жизнь философски. Он знает, что время его истекает, а потому решил пользоваться каждым оставшимся ему мгновением так, как он не часто делал это до болезни. Филипп ощущает любовь и поддержку близких — жены, детей, друзей, он прожил хорошую жизнь и ни о чем не жалеет. Его иногда посещает бессонница, обычно между двумя и четырьмя часами утра. В полусне он чувствует, как в нем нарастают растерянность и страх. Его одолевают сомнения: «А что, если врачи, которым я так доверяю, не сумеют мне помочь, когда начнутся боли?» И он просыпается окончательно… А утром все меняется — как и Полина, Филипп тоже недоумевает: им занимаются надежные специалисты, лечение продумано прекрасно, жизнь его идет именно так, как он сам ее организовал. Отчего он мог потерять присутствие духа? Меня всегда завораживали эти темные часы души. Куда исчезает чувство самоконтроля, которое обычно поддерживает нас днем? Почему оно покидает нас в самую глухую ночную пору? По данным когнитивных психологов, в среднем каждому из нас в голову приходит примерно вдвое больше позитивных мыслей («я хороший»; «я могу положиться на своих друзей»; «у меня все получится»), чем негативных («я неудачник»; «мне никто не помогает»; « я ни на что не годен») [56] . Нормальное соотношение — это два к одному, а если сильно от него отклониться, то человек рискует впасть либо в гипертрофированный оптимизм, свойственный маниакальным состояниям, либо, наоборот, в пессимизм, характерный для депрессии. Почему же сдвиг в сторону негативных мыслей так часто происходит посреди ночи, даже если человек в дневную пору не испытывает депрессии? 56 R. М. Schwartz, G. L. Garamoni. A Structural Model Of Positive And Negative States Of Mind: Asymmetry In The Internal Dialogue. — New York Academic Press, 1986. Традиционная китайская медицина называет эту фазу сна «часом легкого». А область легких, согласно поэтичному представлению китайцев о человеческом теле, отвечает за нашу моральную силу и эмоциональное равновесие. Западная наука предлагает множество иных объяснений механизма рождения наших ночных тревог. Известно, что мозг, оставленный без дела, начинает беспокоиться о будущем. Он впадает в тревогу, как курица-наседка, потерявшая из виду цыплят. Доказано, что любая деятельность, требующая от нас внимания и организующая мысли, улучшает наше самочувствие [57] . А в глухую ночную пору мозг, во-первых, ничем не занят, а во-вторых, слишком устал, чтобы решать задачи, требующие концентрации. 57 М. Чиксентмихайи. Поток: Психология оптимального опыта. — Смысл, 2006. Другая версия. Исследователи из Гарвардского университета изучали изменения сердечного ритма человека на протяжении суток. Оказалось, что ночью равновесие между симпатической (отвечающей за скорость физиологических процессов) и парасимпатической (контролирующей торможение) нервными системами временно нарушается [58] . Похоже, именно это делает наш организм более уязвимым, подверженным различным сбоям вроде приступов астмы или инфарктов. Действительно, эти две патологии часто проявляются по ночам. И поскольку состояние нашего сердца связано с работой структур головного мозга, отвечающих за эмоции, то такая временная дезорганизация может служить и причиной ночных страхов. 58 М. F. Hilton, М. U. Umali. Endogenous Circadian Control Of The Human Autonomic Nervous System. Computers In Cardiology. 2000. Vol. 27. P. 197–200. Нам не под силу вырваться из-под власти ритмов наших биологических механизмов. И каждому приходится так или иначе справляться с внутренним смятением в темные часы души. Но, если знать, что эта внезапная тревога — просто пауза, запрограммированная организмом, пережить ее будет легче. Может быть, достаточно просто вспомнить, что утром встанет солнце, и ночные призраки уже не будут казаться нам такими ужасными. Почувствовать чужую боль как свою Лиза меряет шагами больничный холл и не может остановиться. За стеной ее дочь проходит третий сеанс химиотерапии. Лиза представляет себе, как леденящий — и тем не менее необходимый для лечения — яд в очередной раз растекается по венам Наташи. Ей кажется, что она чувствует тошноту, подступающую к горлу дочери, и болезненные спазмы у нее в животе. Лиза говорит себе, что все отдала бы за возможность быть там вместо Наташи. Александр не может оторваться от экрана телевизора: сто тысяч беженцев не находят спасения от войны. Они идут по пустыне уже много дней, часто без воды и пищи. Отец с невидящим взглядом несет на руках мертвого ребенка. Камера останавливается на его размотавшемся тюрбане, на руках, напрасно прижимающих мальчика к груди. Александр встает с кресла. Он врач. Он никак не может успокоиться. Он должен что-то сделать, он хочет быть там, с этими людьми. Через несколько дней он уже в Африке, в группе «Врачи без границ». Когда мы страдаем, наш организм мобилизуется, чтобы выстоять. Это хорошо известная реакция: в бой или в бегство! Но откуда возникает ощущение, будто мы испытываем боль другого человека? Откуда этот мощный порыв — облегчить страдания другого, словно сейчас больно именно нам самим? В Лондонском университетском колледже нескольким женщинам — участницам эксперимента — предложили пройти магнитно-резонансную томографию головного мозга в тот момент, когда их мужья подвергались воздействию электрического тока. Их предупреждали за несколько секунд до начала процедуры. Кроме того, каждая из них могла видеть в зеркало, как сжимается рука мужа. На лице всех женщин отражалась боль, которую им причинял вид страданий любимого человека. В первую очередь группу исследователей под руководством Тани Сингер интересовало то, что происходит в головном мозге этих женщин. Сканирование показало, что у них активизируются те же зоны эмоциональных реакций, что и у людей, на которых реально воздействуют электрошоком! [59] Боль другого человека стала их собственной. Их мозг «присвоил» себе эту боль. У этих женщин, связанных со своими мужьями любовью, словно проткнули мембрану, отделяющую « я » от «ты». 59 T. Singer, В. Seymour. Empathy for Pain Involves the Affective But Not Sensory Components of Pain. Science. 2004. № 303. Индейцы из племени яномами, чтобы передать состояние влюбленности, говорят: «Ya pihi irakema», что означает: «Я заражен тобой». Иными словами, «что-то от тебя вошло в меня и живет во мне». Я уже не только я, потому что твои чувства стали теперь и моими. По выражению американского философа Сюзанны Лангер, под воздействием любви оболочка индивидуального бытия становится проницаемой [60] . Конечно, не все люди в равной степени способны ощущать подобную эмпатию (женщины в этом отношении в целом превосходят мужчин). Эта природная реакция мозга лежит в основе нашей способности к соединению с другими людьми, которая составляет сущность человеческого в нас. 60 S. Langer. Mind: an Essay on Human Feelings. — John Hopkins Press, 1988. Млекопитающие отличаются от остальных животных не только тем, что питаются материнским молоком, но и наличием в головном мозге зон, которые обеспечивают аффективную связь детей с родителями (особенно с матерью). Передняя часть поясной извилины коры головного мозга (это как раз та зона, которая активизировалась у женщин в описанном выше эксперименте) развилась именно для того, чтобы крики малыша были совершенно невыносимы для матери и делали невозможным их расставание. Этот механизм обеспечивает постоянный контакт со взрослым, необходимый для роста и развития уязвимых детенышей млекопитающих. Помимо привязанности к близким, нам присуща и способность к состраданию, то есть страданию вместе с другим. Она лежит в основе призвания врача, побуждает добровольцев помогать нуждающимся и объясняет желание каждого из нас видеть наше общество более гармоничным. В наших мозговых структурах записана связь, которая соединяет нас с муками и радостями других людей, с миром вокруг нас. Эта связь и делает нас людьми — обособленными и связанными друг с другом. Чувствующими и потому ответственными. Быть хорошим человеком «Я не знал, что такое стресс, пока не приехал на Запад!» Ошеломленный, я пристально вглядываюсь в своего собеседника. Калсон — сирота, покинувший свой родной Тибет в возрасте восьми лет и проживший полжизни без документов; сейчас он работает директором школы в городе Дхарамсала на севере Индии. Он никогда не испытывал стресса? В ответ Калсон рассказывает мне о двух годах, проведенных в Соединенных Штатах: он окончил там магистратуру по педагогике. «Я жил вместе с американскими студентами. Что бы мы ни делали, нам всегда чего-то не хватало. Мы шли в магазин — нужно было торопиться домой, чтобы делать домашние задания; мы садились за книги — надо было поскорее заканчивать, потому что скоро придут друзья смотреть телевизор; мы смотрели матч по телевизору, а комментаторы говорили, что настоящим событием станет следующий матч…» Как мы дошли до такой жизни? Нам завидуют миллиарды жителей планеты… Как же мы можем испытывать больший стресс, чем беженцы, которые каждый день борются с нуждой, которым иногда не хватает даже воды? В своем эссе на эту тему английский философ Ален де Боттон написал: как только наши основные потребности удовлетворены (защититься от голода, холода и насилия), нашей самой большой потребностью, помимо любви и секса, становится одобрение и признание окружающих [61] . 61 A. Botton. Status Anxiety. — Penguin Books, 2004. Мы действительно отчаянно хотим чувствовать, что значимы для других, что нам уделяют внимание, прислушиваются к нам. Но, чтобы этого добиться, у нас есть только одно средство — наблюдать за тем, что делают другие, те, кого социологи называют нашей референтной группой, и с кем, по нашему убеждению, действительно считаются… и подражать им по мере сил. Чаще всего речь идет о наших соседях, друзьях, людях, рядом с которыми мы выросли. Если их дети играют на фортепьяно, ездят на горнолыжные курорты, если у них есть загородный дом и большой джип, если они питаются экологически чистыми продуктами, бегают по утрам сорок пять, а не двадцать минут, свободно говорят по-английски, занимаются йогой… тогда и мы должны волей-неволей «соответствовать». А для этого нужно постоянно бежать-бежать-бежать. Хотя и этого редко бывает достаточно. У моего тибетского собеседника нет ощущения, что он должен за кем-то гнаться, чтобы заслужить уважение тех, кто его окружает. Он чувствует, что приносит пользу детям и помогает делу сохранения тибетской культуры, и этого ему хватает. И не имеет значения, какая у него зарплата и есть ли у него машина. Он знает, что его ценят, и не стремится добиться большего. Значит ли это, что мы обречены на стресс, потому что живем в обществе потребления, которое измеряет ценность человека его производительностью и обилием разных занятий? Невозможно не чувствовать потребности в том, чтобы окружающие считали меня хорошим человеком. Но я могу отчасти выбирать свою референтную группу. Сегодня многие поняли, что подлинное богатство измеряется прежде всего качеством наших отношений с людьми. А это до некоторой степени зависит от нас самих. Мы можем выбирать наши ценности, наше поведение, наших друзей. И еще мы можем воспитывать в своих детях уважение к этому выбору. Ведь, в конце концов, на смертном одре нам останется ответить на один-единственный вопрос: умели ли мы любить и быть любимыми? Иными словами, умели мы быть здесь и сейчас или всю дорогу думали о следующем матче? Смысл жизни Однажды, когда мне было лет пятнадцать, я услышал проповедь деревенского священника. Он начал ее с вопроса: «Где искать Бога, где Его обрести?» Продолжения я не запомнил и потом часто сожалел об этом… Сейчас я думаю, что за этим многовековым понятием «обрести Бога» стоит наше стремление найти в своей жизни смысл — тот, что ее обогатит. Новое слово к этой теме добавили нейробиологи: полнокровное ощущение жизни, говорят они, зависит не столько от осознания ее смысла как такового, сколько от равновесия лимбической системы — нашего эмоционального мозга. Что для него нужно? Прежде всего, связи, отношения. И находит он их в четырех областях. 1. Тело Если мы не позволяем себе сосредоточиться на сиюминутных ощущениях — на прикосновении, вкусе, на том, что видим, если мы не можем беззаботно веселиться, предаваться радости или (что труднее) печали, значит, у нас отсутствует связь с нашим телом, мы не присутствуем в самих себе. Один из способов обрести утраченную связь — это занятия спортом: они требуют от нас одновременно внимания, гибкости и приложения сил. Когда мы занимаемся медитацией или внимательно слушаем другого человека (не теряя связи с чувствами, которые вызывает у нас его рассказ), мы тоже подключаемся к этому первому — телесному — источнику ощущений: тело реагирует на окружающий мир, по нему от этого контакта словно расходятся волны, к которым мы можем обратить свое внимание. 2. Ближний круг Наш эмоциональный мозг прежде всего связан с телом, но он также отвечает за наши привязанности, отношения с близкими. Конечно же, чрезвычайно эффективный способ обрести смысл жизни — это Любовь с большой буквы. Когда мы с бьющимся сердцем смотрим в глаза любимому человеку, мы не задаемся никакими экзистенциальными вопросами… И вообще, возникновение любых близких отношений крепче привязывает нас к жизни. Мы не ищем смысла жизни, когда впервые ведем своего ребенка за руку в школу или смотрим, как он, гордый, поет с другими детьми в хоре. Не только любимые и дети, но и все те, кто нам близок, все, кому мы готовы отдать частицу себя, привязывают нас к жизни и придают ей смысл. 3. Общность У одного моего пациента, электрика тридцати лет, была неизлечимая болезнь, и жить ему оставалось месяцы. Он жил кое-как: пил, ругался с близкими. И теперь ему было ужасающе одиноко. Он уже не работал и, заглушая тоскливый страх смерти, проводил все дни у телевизора. Однажды, не выдержав, он пришел в общественный центр своего квартала и предложил бесплатно починить систему кондиционирования. Проводя там по нескольку часов в день, он познакомился со многими людьми, с ним здоровались, обращаясь к нему по имени, а когда он работал на крыше, ему приносили еду и питье… Через несколько недель его тревога исчезла, несмотря на то что болезнь прогрессировала. Он обрел смысл жизни, которого прежде ему страшно не хватало. Оказалось, достаточно начать делать что-то для других людей, для общества, чтобы почувствовать, что ты нужен, что тебя ценят. Мы все такие же, как он. Даже если наша жизнь сложилась благополучнее, у нас есть потребность быть полезными людям за пределами круга наших близких. Нам нужно ощущать, что мы вносим свой вклад в жизнь общества, и потом это перейдет к нашим детям. 4. Духовность Мы можем чувствовать свою связь с неким иным измерением, существующим за пределами нашего тела, общества и вообще мира живых существ. Есть люди, для которых главный источник смысла именно здесь — в ощущении присутствия этой безграничной, непостижимой сущности. Это присутствие часто именуется Богом (или Яхве, или Аллахом), но мы его чувствуем и просто находясь на природе или в особых местах, напоминающих нам о бесконечности Вселенной и времени. Странно, но именно в тот момент, когда мы ощущаем, как ничтожно малы, наша жизнь одновременно кажется нам преисполненной смысла. Есть вещи более насущные, чем ГМО Стоит середина лета. На поле в департаменте От-Гаронн женщина с ожесточением вырывает из земли стебли трансгенной кукурузы. Она принадлежит к новой группе противников генно-модифицированных организмов (ГМО) под названием Faucheurs volontaires — «косари-волонтеры». Как и все вокруг нее, она надеется защитить своих детей, себя и все наше общество от нашествия этих новых видов, внушающих страх. Я восхищаюсь теми, у кого хватает мужества и решимости идти до конца, отстаивая свои убеждения. Но за это ли сейчас надо сражаться? Трансгенные кукуруза и соя представляют серьезную экологическую проблему, с точки зрения будущего, но на сегодняшний день их опасность для здоровья людей носит в основном теоретический характер. Именно это вновь подчеркивает доклад французского Агентства по санитарной безопасности продуктов питания ( Afssa ), согласно которому до сих пор не было случая, чтобы какой-то вред для здоровья, будь то токсичность или «аллергенность», оказался напрямую связан с определенным, выпущенным в продажу ГМО. Зато существует серьезная опасность, о которой никто не кричит: дело в том, что теперь все животноводство на Западе полностью ориентировано на кукурузу и сою, все равно, трансгенные или нет. Почему это так опасно? Потому что прежде в природе скот и птица питались травой, листьями и зерном и давали нам сбалансированные продукты, богатые жирными кислотами омега-3 — мясо, яйца, молоко, сыр, масло [62] . А идущие сегодня на корм кукуруза и соя, наоборот, очень богаты омега-6 и почти (или совсем) не содержат омега-3. Потребляя их с пищей, мы создаем в своем организме чрезвычайно вредный физиологический дисбаланс. Речь здесь не о пищевых добавках, а о том, чем мы кормим животных, которые потом кормят нас. 62 М. A. Crawford. Fatty acid ratios in free-living and domestic animals. The Lancet. 1968. P. 1329–1333 A. S. J. Robinson. Le R'egime om'ega-3: le programme alimentaire pour sauver votre sant'e, adapt'e par Michel de Lorgeril et Patricia Salen. — EDP, 2004. Мы теперь принимаем в десять — двадцать раз больше омега-6, чем омега-3, в то время как наше тело рассчитано на работу в условиях поступления примерно равных количеств тех и других. Это изменение в пищевой цепи стало причиной последнего, выявленного в XX веке, серьезного дефицита питания — дефицита омега-3. И этот дефицит в течение последних пятидесяти лет нарастает ускоренными темпами. Сегодня уже известны ужасные последствия этого дефицита для здоровья человека: эпидемия сердечно-сосудистых заболеваний (первая по значимости причина смертности на Западе), воспалительных заболеваний (артрит), а также, без сомнения, рак, болезнь Альцгеймера, угрожающий рост частоты депрессий и биполярных расстройств. Это неудивительно. Для нормального функционирования нашему организму необходим определенный набор поступающих питательных веществ. Изменять пропорциональное соотношение в этом наборе на обратное — все равно что пытаться запустить газонокосилку, не заправив ее нужной смесью масла и бензина. Поломки неизбежны! Сегодня в Европе, и особенно во Франции, у нас есть шанс если не остановить, то хотя бы притормозить эти угрожающие эпидемии, в значительной мере связанные с тем, что мы кладем к себе в тарелку. Несколько французских исследований, проведенных под эгидой Национального института агрономических исследований ( Inra ), Европейского совета по атомным исследованиям ( Cern ), университетских клинических больниц Ренна и Лориена, показали, что достаточно скармливать скоту и птице немного льняного семени (среди растительных продуктов это один из самых богатых омега-3), чтобы соотношение полиненасыщенных жирных кислот в регулярно употребляемых нами продуктах приблизилось к тому, которое необходимо нашему организму. Франция занимает второе место в мире по производству льна, так что это решение не стало бы затратным, зато его последствия для нашего здоровья (и для системы социального страхования) были бы колоссальны. А пока мы ждем, чтобы правительства европейских стран более серьезно отнеслись к этому вопросу, каждый из нас должен сам, в индивидуальном порядке, следить за тем, чтобы потребляемые нами продукты поступали из хозяйств, соблюдающих нормы естественных пищевых потребностей животных, а это и наши с вами потребности. Уже существует несколько таких торговых марок — например, ассоциация производителей сельхозпродукции Bleu-Blanc-Coeur , гарантирующая сбалансированное содержание омега-3 в кормах, яйца Columbus , продукты Belovo. Предстоят ли нам в будущем такие же бурные демонстрации протеста против сои и кукурузы с омега-6, как нынешние демонстрации против ГМО? Этого я не знаю. В одном я уверен: это первый шаг к решению огромной проблемы как для общества, так и для каждого из нас. Сентябрь 2009 Гомеопатия в авангарде Академия медицины дала новый старт широкому обсуждению вопроса о гомеопатии [63] , заняв твердую позицию против возмещения расходов на нее из системы социального страхования. В заявлении для прессы гомеопатия была названа «устаревшей методикой, придуманной два века назад, исходя из априорных представлений, лишенных всякой научной основы». Употреблялись и такие выражения, как «доктрина, лежащая в стороне от прогресса» и «маргинальный сектор». 63 Данные 2004 г. Содержащиеся в заявлении слова о «пропаганде» отражают мнение значительной части представителей традиционной медицины, считающих гомеопатию формой шарлатанства, от которого надо защищать население. Население при этом голосует кошельком: сорок процентов французов регулярно употребляют гомеопатические препараты, с возмещением или без возмещения затрат. Возможно ли, чтобы сорок процентов французов настолько ошибались? «Нет», — ответил министр здравоохранения, решивший не прислушиваться к мнению академиков. Вопрос о гомеопатии затрагивает проблемы гораздо более глубокие, чем возмещение расходов. Он касается самой природы медицины. На сегодня уже выполнено более миллиона клинических испытаний с двойным слепым контролем. Они достоверно показывают, что от пятнадцати до семидесяти процентов пациентов извлекают заметную пользу из плацебо [64] (таблеток, не содержащих никакой активной субстанции). Для этого достаточно, чтобы пациент и доктор верили в эффективность лечения. Такое доверие запускает в теле механизмы самоисцеления, иногда гораздо более эффективные, чем медикаменты, столь превозносимые научной медициной XX века. Пусть мы пока еще плохо понимаем действие этих механизмов, но никакой серьезный эксперт не может подвергать сомнению само их существование. 64 А. Н. Roberts и др. The power of nonspecific effects in healing: implications for psychosocial and biological treatments. Clinical Psychology Review. 1993. Как раз этими механизмами и заинтересовался в XIX веке отец гомеопатии Самуэль Ганеман. Он понял, что тело, похоже, обладает мудростью, позволяющей ему исправлять свои собственные физиологические дисбалансы, чтобы вернуть здоровье. Он ставил себе простую цель: стимулировать эту врожденную мудрость организма при помощи чрезвычайно тонких вмешательств с минимальными побочными эффектами. Все врачи, и с «устаревшими», и современными взглядами, с этой целью согласятся. Современная медицина называет такое возвращение к равновесию «гомеостазом». Хотя это и кажется более «научным», «гомеостаз» всего лишь громкое слово, которым обозначается то же самое. Так что по-настоящему главный вопрос медицины XXI века касается того, как лучше стимулировать наши механизмы самоисцеления. Все практикующие гомеопаты согласны с тем, что необходимо в деталях знать историю больного, чтобы выбрать самое подходящее лекарство. Поэтому врач старается выяснить, как вы спите и что едите. Кто заставляет вас замкнуться в своей скорлупе, а кто побуждает открыть сердце; кто в детстве был для вас образцом, а кто не давал вашей душе развернуться в полную силу. Что вам причиняет боль, а что доставляет удовольствие. Умеете ли вы плакать, когда вам грустно, и смеяться, когда вы счастливы… А когда вы все это расскажете, он вдумчиво, со знанием дела выберет из многих сотен препаратов тот, которой вам нужен, — и тут он коснется самых глубин вашей личности. Он доберется до того потаенного места, где вершится физиологическое равновесие, где запускаются — или не запускаются — механизмы самоисцеления. Доктор Дэвид Рейи, руководящий новой гомеопатической больницей в шотландском городе Глазго, считает: именно значимость, которую гомеопатия придает отношениям между врачом и пациентом, в первую очередь обеспечивает эффективность лечения. А техническая медицина все больше утрачивает понимание этой значимости, веря теперь только в лекарства. Вот что меня пугает. Мы утверждаем справедливо, что гомеопатические препараты не являются лекарствами, и при этом забываем, что и лекарства сами по себе не есть медицина. Медицина всегда была гораздо богаче того, что содержится в таблетках. Два столетия гомеопатической практики фантастически много добавили к этому богатству. Задачей исследователей XXI века станет точнее определить, как запускать врожденную мудрость тела и духа. Никто, и тем более Ганеман, никогда не говорил, что гомеопатия — окончательное решение всех проблем. Это было лишь начало провидческой работы, и дело современной науки — продолжить эту работу сегодня. Октябрь 2004 В ритме сердец Эти сидящие в кругу люди регулярно собирались вместе, потому что испытывали страдания. У одних были проблемы с сердцем, у других — рассеянный склероз. На этих встречах они говорили о том, что чувствовали. Здесь, в своем кругу, они могли выслушать других и проявить друг к другу хоть немного того человеческого участия, которого им порой так отчаянно не хватало… Но в этот вечер никто из них не знал, как заговорить о том, что произошло: после тяжелого приступа астмы из жизни ушел Александр. В их ушах еще звучал его смех, который больше никогда не согреет их души теплом. Им трудно было взглянуть друг на друга, в глазах отражались лишь бессилие и печаль. Несмотря на усилия Сони, медсестры, которая вела эту группу, слова не приходили. Тогда она рассказала, как поступают люди в иных, отличных от западной, культурах. В моменты печали, когда особенно хочется ощутить душевную близость с другими, но разговора не получается, они рассаживаются в круг и просто играют ритмичную музыку. Именно это она и предложила сделать, раздав каждому по маленькому африканскому барабану, из тех, что были сложены в углу. Соня начала слегка постукивать по своему инструменту, остальные последовали ее примеру. Там-та-там, там-та-та-там… Мало-помалу этот ритм их увлек за собой. Двенадцатилетнему Марку, чье напряженное лицо говорило о его диагнозе — аутизме, почти никогда не удавалось попадать в такт с остальными. Он бросил на Соню обеспокоенный взгляд. Та ободрила его улыбкой, и он снова изо всех сил постарался сосредоточиться на ритме. Ведущая то замедляла темп, то ускоряла, и группа следовала за ней. Внезапно общий ритм стал музыкой. Она не исходила ни от кого в отдельности, но вела за собой каждого, и каждый вел ее за собой. А потом из глаз хлынули слезы. Первой заплакала Карина: она вспомнила, как любил Александр вот так собираться вместе со всеми… Лица стали мокрыми от слез, инструменты тоже, но ритм по-прежнему всех увлекал за собой. Музыканты чувствовали, что они вместе и Александр тоже с ними. Слезы печали и скорби, близости и единения. Двадцатилетний Роман улыбнулся. За ним — другие. Ритм ускорился. Какая сила, какая энергия заключалась в этом безмолвном общении! Марк тоже нашел свой темп. Его руки двигались быстрее, лицо освещала улыбка. Остальные были счастливы, видя его таким. За двадцать минут в них что-то изменилось — что-то очень важное. Печаль уступила место надежде. Обычай совместной игры на джамбе, тамтамах и других разновидностях барабана существует уже не одно тысячелетие. Он составляет часть традиций шаманизма, исцеляющих дух человека через эмоции, которые, в свою очередь, открывают доступ к телу и тонким механизмам его самоизлечения. Американец Барри Биттман в одном из своих исследований [65] показал, что совместное исполнение ритмичной музыки положительно влияет на нашу физиологию, регулируя гормональный баланс и, главное, заметно увеличивая активность клеток, уничтожающих вирусы, бактерии и даже раковые образования. Ранее уже было известно, что активность таких клеток-киллеров снижается при хроническом стрессе и возрастает при получении положительных эмоций, смехе и выполнении физических упражнений. Но никому до сих пор не удавалось показать, что само ощущение связи с другими людьми через музыку может так сильно влиять на иммунную систему. 65 В. Bittman, L. Berk и др. Composite effects of group drumming music therapy on modulation of neuroendocrine-immune parameters in normal subjects. Alternative Therapies in Health and Medicine. 2001. Vol. 7. Еще Пифагор призывал своих современников каждый день хотя бы недолго музицировать или петь, чтобы освободить организм от беспокойства, грусти, страха и гнева. Вслед за ним я тоже убежден, что любое занятие, позволяющее нам ощутить музыку внутри, сыграть ее и разделить с другими, должно приводить в действие скрытые пружины нашей физиологии. Например, участие в хоре или группе общения, где мы можем быть такими, какие мы есть, со всеми нашими слабостями или страхами. В силах каждого из нас отправиться на поиски этой внутренней музыки и тех, с кем можно ее разделить. Подростковый период… мозга Восемнадцатилетний Максим взял машину отца, чтобы съездить на дачу с друзьями. Два часа ночи. Он мчится по темной дороге со скоростью сто сорок километров в час: одна рука на руле, второй он обнимает подружку, на заднем сиденье дремлет приятель со своей девушкой. Громкость магнитолы на максимуме, педаль газа утоплена в пол, ритм пульсирует в каждой клеточке его тела, дорожная разметка летит перед глазами, как в компьютерной игре… Максим ощущает себя сильным: кажется, он буквально слился с автомобилем и полностью контролирует ситуацию. Но вдруг… резкий поворот, машина летит через кювет и врезается в дерево… Все остались целыми только каким-то чудом. Отец Максима, узнав об аварии, хватается за сердце: ему непонятно, как сын мог так глупо рисковать своей жизнью. Маргарита в сотый раз отчитывает пятнадцатилетнюю дочь: «Сколько можно висеть на телефоне?! Ты же мне обещала: никаких звонков, пока не сделаны уроки!» Надя даже не оправдывается; теребя колечко в пупке, она просто ждет, когда мать закончит читать нотации и оставит ее в покое. Отчаявшись, Маргарита хлопает дверью: как же дочь не понимает, что ей желают только добра — на носу экзамены, а она совсем не занимается! Страсть к риску, жажда острых ощущений, неспособность адекватно оценить ситуацию, зависимость от компании, вспышки беспричинного гнева… Что у этих подростков творится в голове? Можно ли говорить, что мозг молодого человека ничем не отличается от мозга взрослого? Разбираясь в этом вопросе, исследователи получили поразительный ответ: ни в коем случае! До сих пор общепринятой считалась точка зрения создателя операциональной концепции интеллекта швейцарского психолога Жана Пиаже [66] , который утверждал, что структурное и функциональное формирование мозга ребенка завершается к двенадцати годам. 66 Основатель Женевской школы генетической психологии (1896–1980). Действительно, к этому возрасту человеческий мозг достигает своих окончательных размеров. Однако, как определили ученые с помощью новейших методик изучения мозговой деятельности, его окончательное созревание завершается не раньше двадцати, а то и двадцати пяти лет… Лобные доли коры головного мозга контролируют наши порывы и отвечают за способность планировать будущее. Важную роль в этих процессах играет миелин — вещество, которое, как изолятор, обволакивает нейроны и обеспечивает надежную передачу нервных импульсов. Окончательная «наладка» этой системы, утверждает американский психиатр Джей Джидд из Вашингтонского института психического здоровья (NIMH), обычно завершается после двадцати лет [67] . 67 Brain Development During Childhood And Adolescence. — Nature Neuroscience , 1999. Зато с началом полового созревания (в среднем лет в двенадцать) на полную мощность включаются половые железы. Гормональная буря буквально захлестывает нейроны эмоционального мозга, стимулируя потребность молодого человека в самоутверждении, расширении границ привычного опыта и ощущений. Возникает разрыв между гормональным созреванием, которое толкает детей на рискованные поступки, и незрелостью той части мозга, которая регулирует их поведение. Возможно, именно поэтому несчастные случаи и самоубийства стоят на первом месте в списке причин подростковой смертности. Сначала действуют гормоны, а лобная область мозга включается только потом… Лоренс Стейнберг, профессор психологии из университета Temple в Филадельфии, образно представляет эту ситуацию так: природа заводит мощный, технически безупречный автомобиль и сажает за руль человека, который еще не умеет водить… [68] Кстати, пока ученые разбирались в феномене созревания мозга, большинство западных компаний по аренде автомобилей, не углубляясь в теорию, приняли за правило не давать машины напрокат водителям младше двадцати пяти лет. 68 Examining The Teen Brain. Time Magazine , 2004. Как же помочь ребенку пережить этот трудный период взросления, компенсировать дефицит самоконтроля? Помогите ему структурировать жизнь, обговорите распорядок дня (время для уроков, отдыха, занятий спортом, компьютерных игр…) и не поддавайтесь на провокации типа: «Я сам знаю, как мне жить». Будьте терпеливы и уважительны. Обсуждайте с ним деликатные вопросы: конфликты со сверстниками, разочарования в любви… И помните, что чаще всего дети жалуются на тех родителей, от которых из раза в раз слышат одни и те же нотации. Стоит ли говорить, что подростки их не воспринимают или просто уходят в себя! Поэтому, прежде чем говорить с детьми, нужно научиться их слушать. Кстати, ученые Университета Иллинойса (США) доказали, что, вопреки распространенному мнению, подростки очень ценят проявления родительского внимания к себе и в ответ становятся более восприимчивы к тому, что им говорят [69] . Стоит понять, что волнует их, прежде чем бросать все силы на то, чтобы разобраться, что тревожит нас. И здесь не обойтись без рецепта, который применим к любым важным для нас отношениям: побольше терпения и любви… 69 J. P. Caughlin, R. S. Malis. Demand/Withdraw Communication Between Parents And Adolescents: Connections With Self-Esteem And Substance Use. Journal Of Social & Personal Relationships. 2004. Как отмерить время горя? Линн страдает и просит о помощи. История, которую она рассказывает, трагична: вечером, часов в шесть, у ее десятимесячного ребенка поднялась температура, и он выглядел по-настоящему больным. Педиатр по телефону задал несколько коротких вопросов и успокоил ее: «Похоже, ничего серьезного. Немного парацетамола на ночь, а завтра утром посмотрим». Одиннадцать часов вечера, ребенку лучше не становится, и Линн с трудом добивается, чтобы он открыл глаза. Несмотря на позднее время, она решает позвонить педиатру домой. Тот явно раздражен, что его побеспокоили дома, и сухо отвечает, что не видит никаких существенных изменений. Пусть Линн даст еще немного парацетамола, а завтра утром в девять часов приходит с ребенком к нему на прием. Линн это не успокаивает, она не ложится спать, остается сидеть в кресле, чтобы следить за ребенком. Он прижался к ее груди, она гладит его по спинке, чувствует его слишком горячее дыхание у себя на шее. Пять часов утра, она вдруг просыпается, сердясь на себя за то, что ее сморил сон, и обнаруживает у себя на руках мертвого ребенка. С тех пор Линн почти не спит. Когда ей изредка удается заснуть, ее терзают кошмары. Днем картины той последней ночи с сыном не идут у нее из головы, у нее перехватывает горло, сжимается в животе. Она винит себя, что была плохой матерью, — почему она не повезла ребенка в больницу вопреки мнению педиатра? Она чувствует, что не может жить с этой болью. Иногда она ощущает ручку сына в своей руке, его дыхание на своей щеке. Она боится сойти с ума и в конце концов обращается к психотерапевту. Диагноз поставить легко: это травматическое переживание горя. А вот что с этим делать, ответить не так просто. Если бы Линн так страдала в течение двух лет, ни у кого бы не возникло сомнения в том, что ее надо лечить, чтобы помочь преодолеть боль и снова начать жить. Если бы это длилось полгода, кто-то задумался бы, не достаточно ли она уже страдала. А если бы это продолжалось три месяца? В случае с Линн речь идет всего о трех неделях. Что, надо было отправить ее домой с ее страданиями? «Увы, мадам. То, что вы переживаете — это реакция на горе; надо, чтобы время сделало свое дело. Вы еще не так долго страдаете, чтобы я стал вам помогать. Приходите ко мне хотя бы через полгода…» Кто должен решать, сколько длиться страданию другого человека? Сейчас известно, что меньше чем за восемь сеансов ДПДГ (эта техника, использующая быстрые движения глаз, позволяет ослабить травматические воспоминания, заменив их новыми образами и мыслями) удается более чем в восьмидесяти процентах случаев облегчить симптомы травматического горя [70] . Почему надо лишать страдающего человека этой возможности? Имеет ли психотерапевт моральное право отказываться лечить того, кто просит о помощи? 70 См.: G. Sprang. Research on Social Work Practice , 2001; S. Wilson, L. Becker, R. Tinker. Journal of Consulting and Clinical Psychology , 1997. У пациентов, потерявших любимого человека, часто возникает чувство, что их страдания — в некотором роде дань уважения к его памяти. Но чего желал бы сын Линн для своей матери, страдающей уже несколько недель? По окончании сеансов ДПДГ сама Линн нашла ответ: «Я больше не прикована к ужасным картинам того последнего вечера. Когда я возвращаюсь в мыслях к сыну, я вижу моменты теплоты и нежности. Я благодарна за все, что он дал мне до того, как покинул меня». Она кладет руку себе на грудь: «Он сейчас пребывает в покое, и я ощущаю его присутствие в своем сердце. Я его никогда не забуду, он всегда будет здесь, со мной. Моя жизнь может продолжаться дальше…» Что, надо было ждать полгода? Февраль 2005 Научитесь говорить со своим телом Следите за своими ощущениями. Вы у себя на кухне, день — выходной. Включите воображение: представьте себе, какое сейчас время суток, взгляните на плиту, стол, кухонные шкафы. Может быть, вы слышите негромкое урчание холодильника. На столе, на разделочной доске лежит апельсин, и ваше внимание обращено на него. Он очень хорош — большой, сочный. Вы берете его в руку и ощущаете его вес, текстуру его прохладной кожуры с мелкими выпуклостями и ложбинками. Острым ножом отрежьте от апельсина большой кружок. Понаблюдайте, как сладкий, душистый сок выступает бусинками на срезе и стекает на доску. Обратите внимание, как белая «подкладка» кожуры контрастирует с оранжевой мякотью фрукта. Теперь представьте себе, как вы пальцами разрываете «ободок» корки и подносите раскрытый ломтик ко рту. Ощутите свежесть его аромата. У вас уже слюнки текут; вы осторожно сжимаете зубами мякоть, и она изливает вам на язык свой кисло-сладкий сок… Вот вы и проделали «упражнение с сочным апельсином». Почти у всех, кто его выполняет, рот действительно наполняется слюной. Это классическое упражнение из вводного курса мысленной визуализации — модернизированной техники гипноза, призванной облегчить управление функциями собственного тела. Достаточно лишь вызвать в памяти определенные образы, чтобы запустить физиологический отклик организма, а ведь волевым усилием сделать это мы никак не сумеем. В этом примере речь идет о слюноотделении, но таким же способом можно воздействовать и на многие другие функции, например, на перистальтику кишечника или даже свертывание крови. Органы, управляющие нашим здоровьем — сердце, сосуды, кишечник, эндокринные и прочие железы, — находятся под влиянием той части нервной системы, которую называют «автономной» именно потому, что она неподвластна осознанным изъявлениям нашей воли. Зато эти органы мгновенно откликаются на наши эмоции и… голос нашего воображения. Яркие истории, образы, грезы с легкостью воздействуют на нашу физиологию. Многие медицинские традиции древности задолго до нас открыли этот феномен и мастерски исцеляли тело через воображение. Известно даже, что некоторые из них использовали такое воздействие как основное лечебное средство [71] . 71 J.-P. Barou, S. Crossman. Les cl'es de la sant'e indigene. — Balland, 2004. Современные исследования подтвердили, что можно, к примеру, на тридцать процентов уменьшить кровопотерю во время хирургического вмешательства, если оперируемый будет представлять, как он управляет маленькими краниками, через которые в область рассечения поступает кровь [72] . Возможно также облегчить прохождение воздуха в перекрытые астмой бронхи, если пациент вообразит миниатюрный пылесос, прочищающий закупоренные трубочки. Можно уменьшить боль при родах и их продолжительность, если роженица станет представлять схватки как волны-помощницы, которые, сменяя одна другую, несут в порт драгоценный кораблик… 72 Anesthesiology. 1986. Vol. 65. P. А 245. Язык тела прост, и нет разницы, использует его психотерапевт или человек сам учится разговаривать с собственным телом: нужно лишь избегать любых сложных понятий или абстрактных слов, для понимания которых требуются специальные усилия. Гораздо действеннее будут простые, конкретные сценки вроде тех историй, что мы рассказываем четырехлетнему ребенку, для которого весь мир состоит из картинок. Именно через чувства, вызывая в памяти образы, звуки, запахи, можно проникнуть в «телесное воображаемое» и воздействовать на тело. Иногда даже удается вступить с ним в диалог. Я вспоминаю Викторию, даму лет пятидесяти, которая работала коммерческим директором. Пост, прямо скажем, не для отдыха, да и дома муж и дети все время чего-то от нее требовали. Она страдала хроническим сухим кашлем, причину которого никак не удавалось определить. Врач предложил представить эту проблему в виде некоего животного, живущего у нее в горле. Прошло несколько минут, и она увидела волчонка — брошенного и несчастного. Когда врач спросил у нее, что, собственно, нужно этому волчонку, она ответила: «Чтобы кто-нибудь о нем заботился». То, в чем эта женщина никак не могла признаться ни себе, ни другим, образ волчонка выражал свободно, без затруднений. «А что ему нужно, чтобы почувствовать, что его ценят?» Она начала отвечать так, будто говорила от имени их обоих — себя и волчонка: «Нужно больше отдыхать, развлекаться, нужно уделять время себе, и чтобы при этом никто от нас ничего не требовал, нужно встречаться с друзьями, нужно, чтобы нас чаще гладили по шерстке — пусть это будет простой массаж или мытье головы в парикмахерской. В общем, ничего уж такого сложного…» Пациентка рассмеялась. Волчонок почувствовал себя спокойнее и увереннее, а кашель… успокоился. Что это — волшебство? Психологические фокусы? Или просто кто-то дал себе труд заговорить на том языке, который тело способно понять? Так ли мы равнодушны? Метро, субботний вечер. Максим и Соня едут в гости к друзьям. Зайдя в вагон, они видят в углу на полу неподвижный силуэт. Явно бездомный: скрюченная поза, грязная старая одежда… Сколько времени он уже так лежит? А может, он мертв? Они оглядываются по сторонам: никто не реагирует, никто не смотрит на тело, с которым не очень-то понятно, что и делать. Максим и Соня тоже в растерянности. В одном исследовании, проведенном психологами в 1970-х годах, молодым семинаристам поручили прочитать лекцию на тему притчи о добром самаритянине (Лк. 10: 25–37). Для того чтобы они спешили так же, как священник и левит в евангельской притче, их попросили прибыть в лекционный зал строго в назначенный час. На последнем пролете лестницы перед входом в зал неподвижно лежал человек. И более половины семинаристов не остановились, чтобы помочь ему или хотя бы узнать, жив ли он еще… Они, очевидно, решили, что произнести возвышенные слова важнее, чем помочь одному из бесчисленной армии несчастных [73] . Такое безразличие вполне объяснимо. Как и эти семинаристы, как священник и левит из притчи, как, наконец, и сам добрый самаритянин, все мы всегда находимся в пути к какой-нибудь важной цели: спешим на встречу или в кино, нам надо на работу или забрать детей из детского сада… Каждый из нас опутан сетью обязательств, и она плохо увязывается с непредвиденными событиями. Особенно если они происходят с кем-то другим, и уж тем более с чужим человеком. Да и кто мы такие, чтобы считать, что можем помочь? Мы же не «специалисты» — не сотрудники метрополитена, не соцработники, не врачи… Проявив участие, мы вмешаемся в то, что вроде бы нас не касается. Да и чем мы можем помочь? Мы ощущаем свою беспомощность. Не первый и не последний бездомный, лежащий в метро. Ввязавшись в эту историю, мы можем опоздать в гости — и ради чего? Ведь это просто еще одна капля в море людской обездоленности и несчастий. И с этим мы ничего не можем поделать! 73 J. Darley, D. Batson. From Jerusalem to Jericho: A study of situational and dispositional variables in helping behavior. Journal of Personality and Social Psychology. 1973. Vol. 27. Iss. 1. Максим снова смотрит на тело, почти утратившее человеческий облик. Бесформенная шапочка сползла на ухо, щеки впали, руки распухли и потрескались. Затем он переводит взгляд на окружающих. Никто не смотрит в эту сторону. Кажется, весь вагон безучастен. Вдруг, неожиданно для самого себя, он наклоняется к бледному, неподвижному лицу и тихо спрашивает: «Что с вами? Вам помочь?» Спустя несколько мгновений лежащий, не открывая глаз, что-то бормочет в ответ. Пьяный? Или болен и нуждается в помощи врачей? «Вам плохо? Может, кого-то позвать?» Вот уже парень, сидевший напротив, встает и склоняется рядом: «Вы в состоянии встать?» Подходит женщина: «Может, мы вместе поможем ему выйти на следующей станции? А там вызовут „скорую“». Теперь все смотрят на них с любопытством, сочувствием. А еще с сожалением, что не имели отношения к тому, что каждый из них хотел бы сделать, но не сделал. По разным соображениям, благоразумным и не слишком. Вместе они выносят мужчину на платформу. Один из пассажиров нажимает на кнопку связи, чтобы вызвать дежурного по станции. Еще несколько человек вышли из вагона, чтобы удостовериться, что с несчастным все будет в порядке. За какие-то минуты он вошел в их мир, в круг их забот. Как возможен столь быстрый переход от полного равнодушия к такому вниманию? В гости Максим и Соня немного опоздали. Но на сердце у них легко. Словно тот человек сделал им подарок: они ощутили себя чуть более человечными. А главное — увидели, как немного нужно, чтобы пробудить человечность в каждом. Чаще всего достаточно просто это себе разрешить. Разрешить себе не быть равнодушным… Новая позитивная психология Строгий и сдержанный президент Американской психологической ассоциации был обескуражен. Своим коллегам он с горечью признался: только дожив до шестидесяти лет и сделав одну из самых блестящих научных карьер своего поколения, он услышал от собственной пятилетней дочери то, чему психологическая наука должна была бы посвятить все силы еще полвека назад. Дело было в летнем саду: вместе с маленькой Никки отец добросовестно выдергивал из теплой земли стебли сорняков. Дочке работать не хотелось, она швыряла в воздух пучки травы, приплясывая и напевая. Привыкший к порядку профессор прикрикнул на девочку, та расстроилась и убежала. Но вернулась через несколько минут: «Папа, я хочу тебе что-то сказать». — «Да, Никки?» — «Помнишь, когда мне было четыре годика, я все время хныкала? В пять лет я решила больше никогда не реветь. Это было самое трудное из всего, что мне вообще приходилось делать. И если я смогла перестать хныкать, то ты уж точно можешь перестать все время ругаться!» В то мгновение, которое профессор Университета Пенсильвании (США) Мартин Селигман назвал «озарением свыше», он понял главное: жизнь может пройти мимо, если не обратить свой дух на восприятие хороших и радостных вещей, вместо того чтобы концентрировать внимание лишь на жизненных трудностях. И основную задачу психологии стоило бы понимать так: помогать каждому из нас обрести равновесие, двигаясь к позитиву, как сделала это Никки, причем совершенно самостоятельно [74] . 74 М. Е. P. Seligman, М. Csikszentmihalyi. Positive Psychology: An Introduction. American Psychologist. 2000. Vol. 1 (55). Вот уже около ста лет — со времени возникновения современной психологии — обретение «душевного здоровья» в основном сводится к излечению от неврозов, страхов, неуверенности в себе. Еще лет десять назад девяносто процентов научных статей в психологии были посвящены таким феноменам, как тревожные состояния или депрессия. Психиатрия, основанная на биологическом подходе к здоровью человека, трактует состояние покоя как результат равномерной передачи нервных импульсов — равновесие, которое в любой момент может быть нарушено. В понимании классической психологии каждый индивид не более чем результат взаимодействия неразрешенных детских конфликтов, более или менее усмиренных нездоровых инстинктов и сил биологического характера, контролировать которые он сам не в состоянии. Новая психология, провозглашенная Селигманом, использует совершенно другой подход. Ее задача уже не в том, чтобы поднять человека с минусовой отметки до нуля по шкале удовлетворенности жизнью, но помочь ему перейти через «ноль» в градацию «плюс». «Психология позитивизма» революционна, поскольку занимается тем, что может сделать человека счастливым. Ее цель — развить в нас способность любить и быть любимыми, видеть смысл в каждом своем действии, быть ответственными за то, что мы в состоянии изменить, и стойкими перед лицом неизбежного. Одна из прекрасных иллюстраций этой новой психологии — международная программа исследований, посвященная способности тибетских монахов сознательно наполнять себя позитивными эмоциями. Используя буддийские практики, эти монахи способны радикально изменять состояние своего мозга, обретая чувства покоя и сострадания, приближаясь к «территории» счастья… [75] 75 А. Lutz, L. L. Greischar и др. Proceedings of the National Academy of Sciences of the USA. 2004. Vol. 101. Тем же из нас, кто не собирается в монашество, первые серьезные работы в области позитивной психологии открывают и более простые пути: можно, к примеру, хотя бы раз в неделю записывать в дневник самое положительное из того, что с нами за это время произошло, отмечая и то, каким образом мы этим событиям способствовали. Всего шесть недель (примерно столько же нужно, чтобы получить эффект от приема антидепрессанта!), и жизнь станет приносить нам гораздо больше удовольствия [76] . 76 R. A. Emmons, M. E. McCullough. Journal of Personality & Social Psychology. 2003. Vol. 2 (84). Один из самых серьезных выводов позитивной психологии говорит о том, как важна наша связь с другими людьми. Известный американский психолог Михай Чиксентмихайи, открывший феномен «поглощенности деятельностью», названный «потоком» ( flow ), отмечает: «Люди наиболее счастливы тогда, когда находятся в обществе себе подобных. Худшее, чего человек может себе пожелать, — это оказаться дома в тишине и спокойствии, без неотложных занятий и дел. А ведь большинство людей уверены, что мечтают именно об этом!» Элементарный поиск удовольствия, утверждает Селигман, не ведет к устойчивому ощущению благополучия. Счастье дает лишь состояние вовлеченности (в любовные отношения, семейную жизнь, работу, существование в социуме…) или же «осмысленность собственной деятельности», когда мы используем лучшие свои черты и способности, чтобы действовать во благо других. И все же самую главную идею новой психологии лучше всего объясняет нам маленькая Никки: в каждом из нас заложена естественная способность быть счастливым, и, по большому счету, лишь нам решать, дать ли ей шанс воплотиться для нас в реальность. Вырастить ребенка лучшая терапия Наташа в растерянности смотрит на свою плачущую четырехлетнюю дочь Лизу. Она-то думала, что поступила правильно, решив доделать за Лизу глиняный горшочек, прежде чем учитель перейдет к следующему заданию. Ей очень хочется прикрикнуть на дочь: «Ну-ка, перестань хныкать!» Но в этот момент она словно слышит свою собственную мать, произносящую эти слова, и берет себя в руки: ей самой в детстве такие увещевания никогда не помогали. Тогда она вдруг понимает, что поторопилась закончить Лизин горшочек из-за собственного беспокойства по поводу того, как оценит их работу учитель. И этим испортила удовольствие, которое они обе получают от этих занятий по выходным, где ее дочке просто нравится забавляться с глиной, сидя у мамы на коленях. Какому родителю не приходилось иметь дело с гневными воплями своего малыша в магазине? Или вскакивать среди ночи, чтобы унять безутешные рыдания дочери-подростка, которая разрывается между преданностью лучшей подруге и желанием ответить взаимностью ее неотразимому бой-френду? Эти ситуации казались нам неразрешимыми, но, столкнувшись с ними, мы нашли в себе ресурсы, о которых не подозревали. Преодолев самую первую реакцию — бессилие или раздражение, мы справились, а заодно стали взрослее. Цель успешной психотерапии именно в том, чтобы открыть наши ресурсы, позволяющие «прыгнуть выше головы» в распознавании эмоций и умении управлять ими — и своими, и чужими. И это особенно важно для отношений, которые складываются у нас с детьми. От этих отношений невозможно уклониться. Дети — это безусловная данность. Они не удовлетворятся одним телефонным звонком или одним электронным письмом. Им нужно личное общение, лицом к лицу, и побольше. А нам нужно предвидеть их потребности, развивать в себе умение сопереживать, менять из-за них наш распорядок дня, мириться с тем, что они оценивают и испытывают нас… И у нас нет выбора: мы ДОЛЖНЫ этому научиться! Под влиянием детей у родителей иначе развивается мозг. Не так давно мы узнали, что в мозге взрослого человека продолжают возникать новые нейроны. Причем их тем больше, чем сильнее действуют на наш мозг новый опыт и эмоции. У родителей не только возрастает скорость появления нейронов, но и вырабатываются гормоны, в частности окситоцин, повышающие устойчивость к стрессу и способность к эмоциональной привязанности. Похоже, улучшаются и способности к учебе: в Университете штата Вирджиния (США) исследования показали, что самки крыс, став матерями, быстрее учатся и лучше запоминают свои решения. Авторы работы приходят к выводу, что материнство, стимулируя нейроны, тем самым реорганизует мозг [77] . А Майкл Мерзенич из Калифорнийского университета в Сан-Франциско даже называет родительство «революцией для мозга» [78] . 77 С. Kinsley, L. Madonia и др. Motherhood Improves Learning and Memory, Neural Activity in Rats is Enhanced by Pregnancy and the Demands of Rearing Offspring. Nature. 1999. 78 K. Ellison. This Is Your Brain on Motherhood. The New York Times , 2005. Недавно моя приятельница, работающая в крупном издательстве, рассказала, что уже давно заметила одну интересную вещь: с теми из коллег, кто имеет детей, ей общаться легче, чем с остальными. Может, потому что их мозг и они сами научились лучше улавливать то, в чем нуждаются другие. А возможно, дело в том, что жизнь подарила им лучшую из терапий… Независимость мышления Максим листает журнал в зале ожидания. В какой-то момент ему начинает казаться, что из вентиляционной решетки над входом тянет запахом дыма. Он поднимает голову, украдкой оглядывает своих соседей — нет, похоже, никто ничего не замечает. Максим снова пытается читать… Тем временем запах становится все сильнее, в помещении действительно пахнет гарью! А что соседи? По-прежнему никакой реакции: каждый погружен в свой журнал. Может, запах не такой уж и сильный? Странно… И Максим переворачивает страницу… Собравшиеся в зале ожидания люди были участниками эксперимента: организаторы заплатили им за то, чтобы они не реагировали ни на что. В результате Максиму потребовалось около десяти минут, чтобы осознать происходящее: он почти задыхался от дыма, когда решился покинуть помещение и поднять тревогу! Неужели власть других над нами так сильна? Неужели мнение группы, к которой мы вольно или невольно принадлежим, может заставить нас поверить во что угодно, даже в то, что опасности, реально угрожающей нашей жизни, вовсе не существует? В другом, более простом эксперименте (он проводился в 50-е годы прошлого века) психолог Питтсбургского университета (США) Соломон Аш просил студентов сравнить длину нескольких линий, начерченных на бумаге. С таким заданием легко справляется пятилетний ребенок. Впрочем, каждому из студентов предварительно показывали ответы его товарищей. Результаты серии экспериментов поразили ученого: оказалось, что три четверти участников как минимум раз дали заведомо неправильный ответ, если его выбирала вся группа [79] . Доктор Соломон Аш (скончался в 1996 году) на протяжении всей своей жизни искал ответ на вопрос: почему? Чем объяснить такой иррационализм разумных существ, отвергающих доводы здравого смысла под влиянием бессмысленного поведения своих собратьев по разуму? 79 S. Asch. Effects of group pressure upon the modification and distortion of judgements; in groups, leadership and men, research in human relationships. — Carnegie press, 1951. Возможно, правильный ответ был найден совсем недавно, благодаря новейшим методам сканирования мозга. В университете Emory, Атланта (США), ученый Грег Бернс расшифровал процессы, происходящие в голове человека в тот момент, когда он принимает решение по принципу «как все». Когда участник эксперимента узнает о выборе группы, сканер показывает: у него изменяется само восприятие экспериментального объекта! Работа сенсорных участков мозга, измеряющих и оценивающих параметры предметов, меняется под давлением групповых оценок — даже если группа явно ошибается. Человек, как это ни удивительно, действительно воспринимает реальность, искаженную мнением других. Если все говорят, что вот эта, одна из пяти абсолютно одинаковых линий, длиннее прочих, мы видим (на самом деле видим!), что она длиннее [80] . 80 G. Berns, J. Chappelow и др. Neurobiological correlates of social conformity and independence during mental rotation. Biological psychiatry, 2005. А что произойдет, если человек все же решит высказать собственное суждение вопреки единодушному мнению группы, наперекор законам конформизма? В его мозгу активируется… зона страха! Получается, каждый из нас чувствует, насколько опасно утверждать даже самоочевидное, открыто говорить правду перед лицом других, которым истина просто не видна. Это можно считать доказанным: никто из нас не контролирует собственное восприятие целиком. Роскошный наряд «голого короля», вопреки очевидности, действительно существует в нашем сознании, пока толпа кричит, что король одет. Какая же ответственность ложится на того, кто под эти крики возьмет на себя смелость утверждать обратное! Если мнение группы с легкостью подминает под себя суждение каждого из нас (причем именно там, где это суждение зарождается — в сплетении мозговых тканей, ответственных за индивидуальное восприятие!), то какую же ясность ума, бдительность и отвагу должны мы проявлять в своих оценках! Не поддаться конформизму, отстоять истину — даже самую элементарную — всегда нелегко. На это способен лишь тот, кто обладает личным суждением, чье мужество и внутренняя цельность оказываются сильнее, чем страх быть отвергнутым толпой. Имена таких людей человечеству хорошо известны: Галилей, Лютер, Дарвин, Фрейд, Эйнштейн, Мартин Лютер Кинг… В свое время их убеждения, открытия или же политическая позиция шли вразрез с мнением большинства и победили. А что же сегодня? Даже если мы вовсе не стремимся совершить какой-нибудь научный или социальный переворот, эта внутренняя цельность и мужество по-прежнему необходимы каждому. Просто для того чтобы иметь возможность самим судить о своем существовании и строить его так, как мы считаем правильным и нужным. Чтобы оставаться свободным от власти сегодняшних моделей массового поведения вроде культа сверхпотребления и других социальных синдромов, которыми перегружено наше общество. Чтобы двигаться своим путем — к лучшей жизни. Не подавляйте свои эмоции! Том добился немалых успехов… в своей мафиозной карьере. Жизнь, в общем, удалась: на разных счетах у него лежало более миллиона долларов, он имел всех женщин, которых только мог пожелать, был на «ты» с самыми известными и влиятельными людьми. Но, широко отметив свой пятидесятипятилетний день рождения (и примерно тридцатилетний «стаж» жизни, полной алкоголя, наркотиков и преступлений), он пришел ко мне и выглядел как испуганный маленький мальчик, заблудившийся в темном лесу. Чтобы «выбиться в люди», признался он, ему пришлось научиться подавлять в себе любые эмоции и чувства, и теперь он уже совсем не знает, как ему с этим жить. Том помнил тот день, когда он, еще молодой «новобранец», за приличную сумму согласился отрезать ухо своему другу, не выплатившему долга боссам. Всем своим весом прижимая парня к дивану, он повторял, как автомат: «Тут ничего личного, Джимми, это просто работа!» Вернувшись к себе, он неделю провел в совершенной прострации. Именно тогда он поклялся себе никогда больше не плакать, «как баба»… И действительно, он больше не плакал и быстро шел вверх по иерархической лестнице «семьи». Но каждый вечер, чтобы заснуть, ему требовался алкоголь, да и удовольствия, по сути, он теперь не получал ни от чего, кроме проституток или кокаина, — или того и другого вместе. Только на шестом десятке, оказавшись в полном одиночестве и потеряв большую часть денег, Том начал понимать, какому фаустовскому договору с дьяволом до сих пор подчинялась его жизнь: когда человек отсекает себя от своих эмоций, чтобы больше не чувствовать то зло, которое он причиняет другим, ему становятся недоступны и простые, здоровые наслаждения — те, благодаря которым мы живем и дышим. Мы начали работать. За несколько месяцев, ценой больших усилий заново научившись слушать свое сердце, Том все же вернул себе вкус к жизни. Он описывал мне совершенно новые для себя ощущения: например, как тепло ему стало на душе от улыбки ребенка. Или как он не смог сдержать слез, когда молодая женщина, которую он защитил от своих бывших «коллег», сказала ему: «Ты сделал для меня то, чего ни один мужчина в жизни не делал. Том, я этого никогда не забуду». «Это круче, чем выиграть в покер сотню тысяч», — в тот день признался мне он… Сколькие из нас, порой не осознавая этого, оказывались в той же ловушке, что и Том? Президент компании, с удовлетворением следящий, как инфляция «съедает» зарплату его подчиненных. Владелец завода, не желающий знать о том, как отравляет воду и воздух производство его новой (и прибыльной) продукции. Менеджер, «подставляющий» коллегу, чтобы продвинуть свой проект. Или родитель, дающий затрещину ребенку, чтобы «научить его жить»… Сколько среди нас тех, кто переступает через свои эмоции, когда они дают сигнал тревоги? Возможно, это помогает подняться по служебной лестнице, получить признание у коллег или знакомых. Но подобное насилие над собой, по большому счету, отрезает нас от смысла всего того, что мы делаем вообще. Важнейшим социальным сдвигам почти всегда предшествовало осознание того, что, совершая насилие над другими, в конце концов мы неизбежно вредим самим себе. Таков был урок рабства, усвоенный человечеством лишь в XIX веке; таковы уроки колониального угнетения или женского неравенства, понятые нами лишь в XX веке. Причем те доводы, которые когда-то служили оправданием для всех этих несправедливостей, в свое время были так убедительны, что сама попытка поставить их под вопрос вызывала в обществе раскол. Точно так же сегодня мы начинаем понимать: наш образ действий в отношениях с другими — коллегами, подчиненными, собственными детьми — слишком часто отсекает нас от наших чувств. А ведь только в контакте со своими эмоциями мы можем быть полноценными и, главное, счастливыми личностями. Это урок, который преподал мне Том. И я стараюсь применять это знание каждый день моей жизни. Спросить себя «как?» Алисе не раз приходилось испытывать депрессивное состояние, и, в принципе, знает она себя неплохо. И все же просьба психолога приводит ее в замешательство: вместо того чтобы искать причины грусти и чувства бессилия, он предлагает ей ощутить, как именно она их переживает… Она вспоминает, как в одни из прошедших выходных сидела дома, не в силах шевельнуться, со стесненным дыханием, как у нее не хватало духу не то что куда-то выйти, а даже поставить диск с каким-нибудь фильмом. В подобные моменты ее захлестывает непрерывный поток беспокойства и самобичевания: «Мне так плохо, потому что в жизни я слишком часто выбирала не то… Мне явно не надо было идти в торговлю — кстати, именно на работе я встретила того типа, который потом меня бросил, а теперь, наверное, мне уже слишком поздно пытаться завести ребенка: в моем возрасте вероятность отклонений в четыре раза выше…» Черные мысли цепляются одна за другую, и каждая из них кажется настолько важной, что приходится концентрировать на ней все свое внимание, забросив любые другие дела… Да и какие могут быть дела, если не решены ключевые жизненные вопросы? Бывало, что друзья отвлекали Алису от подобных мрачных мыслей — она отправлялась с ними на рынок или покататься на роликах. Час-другой она чувствовала себя полегче, но потом, как правило, снова окуналась в тот же бесконечный поток негативных суждений и вопросов, обращенных к самой себе. Сегодня, стремясь избежать повторения подобного сценария, она пришла послушать руководителя научной группы психологического факультета университета в Лувене (Бельгия) [81] , который предложил ей совершенно иной подход: отказаться не только от депрессивного пережевывания одних и тех же фактов, но и от любых отвлекающих маневров, дающих временное облегчение. Ни с чем не бороться и ни от чего не убегать. А вместо этого каждый раз, когда появляются негативные мысли и физические ощущения, занимать позицию антрополога, с любопытством наблюдающего за жизненными привычками своего собственного организма. 81 Программа доступна на www.cps-emotions.be. Эти инструкции могут показаться даже слишком простыми. Сядьте на край стула, выпрямив спину, руки на бедрах — в комфортной и полной достоинства позе. Обращайте внимание на ощущения своего тела, отыскивая образы или слова, наилучшим образом описывающие природу того, что вы чувствуете. Если вам приходят в голову какие-то мысли, наблюдайте за их природой. Дайте им рассеяться, а потом заметьте, какая мысль приходит следом. Не судите, плохие они или хорошие, — просто заметьте их. Если вы обнаружите, что вас захватывает поток мыслей, цепляющихся одна за другую, переключите внимание на свое дыхание и посмотрите, какие новые идеи захотят прийти на смену прежним. Речь идет лишь о том, чтобы научиться осознанно переживать то, что происходит с вами здесь и сейчас. Не задавайтесь вопросом, почему вы чувствуете то, что чувствуете, или почему вы думаете то, что думаете. Сосредоточьтесь только на «как». Действительно, Алиса отмечает: когда она переключает внимание на собственные физические ощущения (вызванные депрессией) или рассматривает какую-то тревожную мысль, не позволяя ей «пойти вразнос», та понемногу развеивается. Она отдает себе отчет, что словно существует рядом со своей депрессией. Так, индейцы навахо никогда не скажут: «Я страдаю депрессией», но произнесут: «Печаль сопровождает мой дух» [82] . «Как» вместо «почему» — это настолько же просто, насколько и важно. Если вы сомневаетесь, постарайтесь уловить разницу между вопросом «Почему вы набрали три килограмма?» и вопросом, сформулированным иначе: «Как вы ощущаете свое тело сейчас?» Это разница между чувством, что тебя судят, и ощущением, что тебя слушают. 82 S. Crossman, J.-P. Barou. Enqu^ete sur les savoirs indig`enes. — Folio Gallimard, 2005. Вопрос «как?» задает доброжелательное отношение, открывающее путь к близости. Профессор Кембриджского университета Джон Тисдейл показал, что пациенты, пережившие неоднократные приступы депрессии, могут научиться строить такую близость с самими собой. Обучение пациентов методике медитации на основе тысячелетних буддийских практик позволило снизить частоту рецидивов более чем на пятьдесят процентов [83] . Этот результат сравним с тем, который дают лекарства-антидепрессанты. 83 Z. V. Segal, J. М. G. Williams, J. D. Teasdale. Mindfulness-Based Cognitive Therapy for Depression. — Guilford Press, 2002. Нам всем не мешало бы научиться строить такую доброжелательную близость с самими собой и другими людьми. И начать можно с малого: избегать приводящих в смущение «почему» и больше доверять чуткому разуму, который ответит на все наши доброжелательные «как». Лицом к лицу с болезнью: говорить правду и давать надежду 1981 год. Я, студент-медик, прохожу практику в крупной многопрофильной больнице. Пациентка лет сорока приходит в себя после тяжелой операции на почке… У нее двое детей-подростков, и она очень беспокоится насчет того, что обнаружил хирург: — Доктор, это рак? — Нет, мадам, — отвечает профессор. — Там были анормальные клетки, которые мы удалили. Потребуется еще лечение, но все будет в порядке. Мы с остальными экстернами переглядываемся. У этой женщины рак, который уже дал метастазы повсюду. Почему он ей это не говорит? В коридоре профессор объясняет нам: «Гиппократ учил, что врач всегда должен утешать и успокаивать больного, проявляя заботу и внимание, и никогда не открывать ему правду о его нынешнем и будущем состоянии». Говоря простым языком, он рекомендовал лгать, когда дела плохи. И мы все, молодые врачи, приучились оправдывать себя за такую ложь. Зачем отравлять ей последние месяцы, когда она еще может что-то от жизни получить? Не проще ли фальшиво улыбнуться, похлопать по спине, чем сидеть у постели плачущей женщины, которой страшно? И ничего, что у нее нет никого, кто поговорил бы с ней об этом страхе смерти, который одолевает ее временами по ночам; ничего, что ее лишают шанса съездить напоследок с детьми в Бретань. Ложные надежды не убивают пациента, но крадут у него шанс дожить свою жизнь до самого конца по-настоящему. 2001 год. Я психиатр в другой крупной клинической больнице. Меня вызывают к рыдающей пациентке лет сорока. Лечащий врач только что сообщил ей результаты исследования: «У вас рак груди в очень агрессивной форме. Он уже дал метастазы повсюду. Мы можем попробовать химиотерапию и облучение, но статистика против вас. Половина пациенток в вашей ситуации живет не более полугода. Редко бывает, чтобы больше двух лет». Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. «Как мне жить дальше с этим приговором? — спрашивает она меня. — Я не могу жить без надежды!» Когда нет энергии жить, не хочется даже пытаться бороться. Онколог оправдывается: «Важно, чтобы пациенты понимали свой диагноз и знали прогноз. Иначе они не смогут сделать правильный выбор в отношении лечения». В его взгляде я узнаю ту же высокомерную уверенность, какую видел у своего профессора двадцать лет назад. При этом исследования показывают, что в своих прогнозах насчет сроков врачи чаще ошибаются, чем оказываются правы [84] . А отчаяние никому не помогает лучше прожить оставшееся время. 84 См.: J. Hoffman. The New York Times , 4 декабря 2005. Надежда у разных людей принимает разные формы. Иногда это оптимизм, иногда иллюзии, иногда вера, иногда просто доверие к жизни, помогающее расти в испытаниях. Потому что надежда обладает необычайной способностью преображаться, адаптируясь к ситуации до самого последнего момента. В начале болезни пациент надеется выздороветь; когда болезнь усиливается, он надеется, что можно будет ограничить страдания или просто сделать так, чтобы дорогие ему люди увидели, что он прошел свой жизненный путь до конца с достоинством. Женщина-врач, ведающая паллиативной помощью в больнице в Гарварде (США), рассказывала: «Когда у пациента есть цели, которые он может перед собой поставить, он не отчаивается. И когда можно ему помочь определить, чего он хочет, появляется ощущение, что ты даешь ему какое-то исцеление, даже если он умирает» [85] . Надежда, в какой угодно форме, так же важна для человеческой жизни, как дыхание. Ложная надежда не помогает. Ложное отчаяние тоже. Так надо ли говорить кому-то, что у него болезнь в терминальной стадии? Если это правда, то, конечно, надо. Но надо также говорить, что статистика обманчива: если средняя ожидаемая продолжительность жизни при какой-то болезни составляет полгода, это означает, что половина больных проживет дольше этого срока, а некоторые и гораздо дольше. Что важно обратить себе на пользу все факторы, чтобы попасть в их число. Сегодня мы не знаем никаких альтернативных методов, которые излечивали бы рак, но мы знаем, что пациенты, которые берут себя в руки, правильно питаются, не курят, занимаются физическими упражнениями, контролируют стресс — такие пациенты меньше страдают и живут дольше, чем другие [86] . 85 Там же. 86 М. Lerner. Choices in Healing: Integrating the Best of Conventional and Complementary Approaches to Cancer. — Boston: MIT Press, 1996; G. Danaei, S. Vander Hoorn, A. D. Lopez, M. Ezzati, C. J. Murray. Causes of cancer in the world: comparative risk assessment of nine behavioural and environmental risk factors. The Lancet , 2005. А еще надо говорить, что мы будем с ними рядом, что бы ни случилось, — чтобы подставить плечо, когда тяжело, чтобы улыбнуться, когда дела идут хорошо. И что на всем этом пути всегда будет надежда. Как вообще в жизни. Февраль 2006 Как избавиться от вредных привычек? Они есть у каждого из нас, но… изменить свой образ жизни трудно. В глубине души мы уверены: если отказаться от вредных привычек станет и, правда, необходимо, мы сможем взять себя в руки. Для Мартина, пятидесятилетнего адвоката, это был вопрос жизни и смерти: когда в коронарную артерию ему поставили второй шунт, стало ясно, что третий ставить уже невозможно. Надо было срочно бросить курить, сесть на диету и начать заниматься спортом — эффект лечения сердечных заболеваний в первую очередь зависит не от таблеток. Если нет, шансов выжить у него оставалось немного. И все же Мартин никак не мог решиться — дать себе слово и сдержать его. А вы сами смогли бы? Да? Вы, правда, уверены? Девять против одного, что это у вас бы не получилось: девяносто процентов пациентов (опрошенных через два года после шунтирования) своего образа жизни не изменили. Заметьте: речь идет о таких же, как мы с вами, людях — образованных, информированных, современных. О нас, ничего не меняющих в своей жизни [87] . 87 Е. Miller. The Changing Nature of Innovation in Health Care. IBM Global Innovation Outlook Conference; Rockefeller University, 2004. Может, это чересчур — сразу и спорт, и диета… Вот если бы надо было принимать в день, скажем, по таблетке, мы бы справились, правда? Опять нет! Цифры подтверждают: треть из тех, кому прописано лекарство для снижения уровня холестерина, несмотря на настоятельные советы врачей, прекращают прием меньше чем через год… [88] Так что же происходит? Чему мы так яростно сопротивляемся? Мартин страдал лишним весом, давно забросил спорт, передвигался лишь на машине, все реже занимался сексом (возникли проблемы с эрекцией), после развода разругался с собственными детьми, видел их редко и едва выносил напряженную атмосферу при этих вынужденных встречах. Когда его адвокатскую контору перекупила крупная фирма, работы стало больше, и он перестал встречаться с друзьями, с которыми по вечерам играл любительский джаз. Так как же мог он решиться бросить еще и любимые сигареты, десерты, картошку фри? 88 M. A. Huser и др. Medication Adherence Trends with Statins. Adv Ther. 2005. Vol. 22. Они всегда были рядом — последние друзья, верные, приносящие утешение тогда, когда ждать его было больше неоткуда. И потом, идея еще на несколько лет продлить себе такую жизнь в глубине души его не вдохновляла. По крайней мере, не настолько, чтобы лишить себя привычек, все же доставлявших ему удовольствие. Никакая абстрактная информация (пусть и об угрозе собственной жизни) нас не мотивирует. Кто бросил сигарету, прочитав на пачке: «Курение — причина смертельных заболеваний»? Заветный путь к переменам лежит через область эмоций: надо, чтобы то, что мы намерены осуществить, позволяло нам ощущать свою жизнь радостнее и полнее. Чтобы мы получали больше удовольствия, меняясь, нежели оставляя все как есть. А Мартину все удалось: помогли занятия в группе психологической поддержки. Он понял — чем скорее распрощаешься с тем, что замыкает тебя в одиночестве, заключает в теле, которое сам уже едва можешь выносить, тем более живым ты себя ощутишь. Перестать задыхаться; насладиться мягкой, пьянящей усталостью после физических усилий; заметить, как вернулась утренняя эрекция; снизить, даже без лекарств, уровень холестерина в крови, — и через все это вновь почувствовать себя хозяином собственного тела. Но главное, он восстановил отношения с детьми: у Мартина вновь появилось желание научить своего сына играть джаз. А еще помочь дочери сделать собственный сайт в Интернете. И наконец, переориентировать свою работу на разрешение конфликтов. Зарабатывать он стал меньше, зато чувствовал, что приносит больше пользы людям и трудится во имя гармонии и справедливости. Года через три он уже говорил с улыбкой: «Моя болезнь — лучшее, что со мной случилось в жизни!» Известный американский кардиолог Дин Орниш доказал: болезни сердца отступают благодаря группам поддержки, где проповедуют медитацию, эмоциональную открытость, особое питание, физические упражнения и отказ от привычки курить. В своей книге «Любовь и выживание» [89] он точно резюмировал открытие Мартина: «Лучший мотив изменить себя — не страх перед смертью, а радость от того, что ты живешь!» 89 D. Ornish. Love and Survival Harper Perennial, 1999. Откуда берется внутренняя красота? В потоке информации, которую дает нам сегодня Интернет, иногда встречаешь слова или снимки, которые волнуют тебя и, что называется, берут за душу по-настоящему. Недавно на одном из сайтов я нашел высказывания актрисы Одри Хёпберн; с экрана сквозь время на меня глянуло ее лицо, в блеске юности и сиянии зрелых лет. Ребенком она чуть не погибла от голода в разоренных войной Нидерландах; ее спасла помощь, которую ООН выделяла для беженцев. В конце своей жизни на вопрос: «В чем секрет вашей красоты?» — она изящно отвечала: «Чтобы были красивые глаза, ищите великодушных людей»; «Чтобы иметь стройную фигуру, разделите свой обед с тем, кто голоден»; «Чтобы были красивые волосы, пусть ребенок порой запускает в них свои пальчики». А вот еще цитаты: «Люди гораздо больше, чем вещи, нуждаются в том, чтобы их подобрали, поправили, пристроили к месту и простили; вы никогда никого не отбрасывайте…»; «Красота женщины — это не эстетика ее лица; она отражается в ее душе. Это ее любовь и внимание, та страсть, которая исходит от нее. Красота женщины растет с годами». Я прекрасно знаю, что сам далеко не всегда способен воспринимать красоту таким вот именно образом и жить, никогда не отвергая другого человека. Я мог бы легко записать эти слова в разряд недостижимых идеалов. Но стоит мне позволить такому альтруистическому, великодушному взгляду коснуться меня, и я словно ощущаю, как в груди моей нарастает волна тепла. Во мне оживает нечто, что приближает меня к чему-то истинному и справедливому, к тому, что есть во мне по-настоящему ценного. И мне хочется жить и чувствовать мир, как эта женщина, которая пошла дальше меня, чтобы вкусить от щедрот жизни, принадлежащей нам всем. Не по своей ли наивности я позволяю себе так растрогаться? Не думаю. Наше западное общество настолько подвержено негативным эмоциям, что даже научные исследования в первую очередь обращаются именно к ним. Из пяти так называемых основных эмоций — отвращение, страх, гнев, печаль и удовлетворение — лишь одна положительная, да и та на фоне прочих выглядит слабовато. Отрицательные эмоции полезны. Страх или гнев настигают нас и мощно фокусируют наше внимание на том, что мы должны защитить немедленно. Для этого они сужают поле нашего сознания, закрывая его от других эмоций, словно крича нам: «Сначала подумай о себе!» Напротив, вдохновение, которое мы ощущаем, любуясь величием души другого человека или же просто гармонией какого-нибудь прекрасного пейзажа, порождает в нас обратное движение. Оно тоже настигает и останавливает нас, чтобы вырвать из череды рутинных дел и мыслей. Но если гнев и страх замыкают, то вдохновение открывает наш дух и сердце, позволяя по-новому видеть жизнь, принимать то, что дарит нам мир, и осознавать, что именно мы сами хотели бы в него принести. В Университете Вирджинии (США) лаборатория профессора Джонатана Хайдта занимается исследованием позитивных эмоций, и, в частности, феномена такого вдохновения. Эксперименты доказали: просмотр фильма (не важно, художественного или документального), где действует великодушный и смелый герой, трогает нас на физическом уровне, мобилизуя на то, чтобы поступать так же. Кстати, у кормящих женщин, которым показывали такие кадры, прибывало молоко. Действительно, окситоцин — гормон, отвечающий за наши эмоциональные связи друг с другом, — вырабатывается мозгом при стимуляции теми эмоциями, которые заставляют биться наше сердце. Он в изобилии выделяется при кормлении грудью, а также при оргазме, если партнеров объединяет настоящая любовь [90] . Он выделяется и тогда, когда нас волнует и трогает пример того, кем мы восхищаемся. Этот гормон любви словно напоминает нам: именно через нашу связь с другими мы можем прикоснуться к самому прекрасному в нас самих. 90 J. Haidt. The Happiness Hypothesis. — Basic Books, 2005. Кто знает, что нас ждет после смерти? Карина боялась умереть. Когда обнаружилось, что онкологическое заболевание дало рецидив, ее охватил ужас перед тем, что может оказаться по ту сторону жизни. Статистик по профессии, она была атеистом с научным складом ума и убежденностью в том, что впереди нас могут ждать лишь «тьма и пустота, которые продлятся вечно». По ночам эти образы мучили ее, вызывая приступы острой тревоги. Друзья пытались ее успокоить, говоря, что две трети населения планеты не разделяют ее нигилизма и верят, что душа продолжает свой путь, воплощаясь в последующих жизнях. В ответ Карина возражала, что те же две трети верят, что они вправе бить своих жен… Лично я нашел сказать ей в утешение лишь одно: только очень самонадеянный человек станет утверждать, будто знает, что ждет нас после смерти. Впрочем, у каждого врача бывали в жизни удивительные встречи с людьми, пережившими клиническую смерть — их электроэнцефалограмма оставалась абсолютно ровной в течение нескольких минут — и вернувшимися к жизни… И хотя я не интересовался этим вопросом специально, несколько пациентов рассказывали мне о подобном опыте. Каждый из них осознавал, что умер, оказался по ту сторону бытия. Они видели сияние, которое принимало их и излучало огромную любовь и доброту. Нередко они встречали давно умерших людей; те обращались с ними очень нежно и говорили, что их время еще не пришло и пока надо вернуться. Многие возвращались с сожалением и отчетливо помнили боль в момент воссоединения со своим измученным телом. Этот опыт полностью изменил переживших его: они стали лучше выражать свои эмоции словами, стали более открытыми, научились радоваться просто тому, что вокруг них — жизнь. И главное, уже не боялись того, что может ждать их после смерти. Детали этих признаний, о которых я не просил, можно найти во всех культурах, на протяжении всей истории человечества. Яркое сияние, чувство неописуемого восторга и легкости, ощущение тела, плывущего по туннелю, — все эти признаки встречаются в подобных рассказах так часто, что можно заподозрить в видениях галлюцинации, спровоцированные нехваткой кислорода. Но как тогда объяснить то, что пациенты, по их словам, парившие над головами реанимировавших их тело медиков, способны подробно описать происходившее в палате и даже повторить сказанные там слова? Можно ли сравнивать обычные галлюцинации, вызванные временной асфиксией мозга, с опытом, который полностью преображает тех, кто его пережил? В рамках одного поразительного исследования голландские ученые опросили триста сорок четыре человека, которые вернулись к жизни после остановки сердца [91] . Двенадцать процентов опрошенных пережили состояние, строго отвечающее критериям клинической смерти. Четверть из них рассказали, что парила и над собственным телом. Один мужчина, по всем объективным критериям находившийся без сознания, даже смог подсказать озадаченной медсестре, куда она положила его вставную челюсть, вынув ее перед интубацией. 91 Near Death Experience in Survivors of Cardiac Arrest: A Prospective Study in The Netherlands. The Lancet. 2001. Vol. 9298. Людей с научным складом ума — таких, как мы с Кариной, — подобные наблюдения ставят перед серьезной дилеммой. С одной стороны, мы привыкли объяснять любые явления на основании научных принципов и знаний. Но научный подход слабо совместим с вероятностью сознательной жизни после смерти… С другой стороны, научный склад ума обязывает нас не отбрасывать достоверные наблюдения только потому, что они не находят объяснения в рамках наших теорий. А между тем случаи клинической смерти встречаются часто, и их (исследованные) описания вполне достоверны. Раз мы не можем знать наверняка, каждый имеет право сам выбирать, во что верить. После нашего разговора Карина осталась в замешательстве. Но потом, спустя несколько месяцев, принесла мне кассету с документальным фильмом, снятым американским психиатром Реймондом Моуди [92] , пионером в области изучения клинической смерти в США. В этом фильме восемь «вернувшихся» рассказывают, как то, что они пережили, навеки избавило их от страха смерти. По лицу Карины я видел, что и у нее на душе стало спокойнее. Тогда я не стал продолжать с ней разговор на эту тему. В конце концов, раз мы не можем знать наверняка, каждый имеет право сам выбирать, во что ему верить, — будь то пугающие нас тьма и пустота или обнадеживающие свет и покой. 92 P. Моуди. Жизнь после жизни. — София, 2007. Стресс и депрессия ошибки и мифы После окончания войны во Вьетнаме в американских военных госпиталях оказалось около миллиона бывших солдат в очень тяжелом состоянии: у них не было ранений в обычном смысле, но их мучили воспоминания об ужасах войны. Большинство этих людей, пытаясь унять свои страдания, стали алкоголиками или наркоманами. За многие годы те, кто пытался помочь этим жертвам экстремального стресса, опробовали самые разные методы лечения. Пока однажды группа исследователей не доказала, что у части ветеранов войны гиппокамп — важнейшая структура мозга, отвечающая за воспоминания, — настолько поврежден хроническим стрессом, что атрофировался. На какой эффект от сеансов психотерапии можно было надеяться, если кошмары и тревожность были вызваны проблемой с мозгом? Обнаруженная органическая патология стала их проклятием. Никто больше не верил в возможность их излечения. И те, кто не смог забыть ад войны, оказались брошены на произвол судьбы. А спустя двадцать лет группа голландских ученых доказала: на самом деле подобная мозговая аномалия, вызванная стрессом, не исключает возможности лечить симптомы заболевания с помощью адекватно подобранной психотерапии [93] . Уже много лет производители психотропных препаратов, опираясь на психиатрию, продвигают и другую опасную идею, что депрессия является «прежде всего» нарушением биохимического баланса в мозге, которое можно компенсировать антидепрессантами из группы прозака. Действительно, по некоторым данным, у людей, подверженных депрессиям, серотонина меньше, чем у других. А прозак и ему подобные препараты поднимают уровень серотонина. Но этих аргументов недостаточно (в частности, потому что прозак сразу воздействует на уровень серотонина, однако ослабление проявлений депрессии наступает лишь через несколько недель после начала приема препарата). Недавно группа ученых из больницы имени Джона Хопкинса (США) показала, что механизм действия антидепрессантов не имеет ничего общего с тем, что нам так долго внушали маркетологи: их функция состоит в том, чтобы позволить нейронам развивать новые пути и, следовательно, создавать новые связи [94] . 93 R. Lindauer, E.-J. Vlieger, М. Jalink и др. Effects of Psychotherapy on Hippocampal Volume in Out-patients with Post-traumatic Stress Disorder: aMRI Investigation. Psychological Medicine. 2005. Vol. 35. 94 L. Zhou, K.-X. Huang, A. Kecojevic, A. Welsh и др. Evidence that Serotonin Reuptake Modulators Increase the Density of Serotonin Innervation in The Forebrain. Journal of Neuro chemistry . 2006. Vol. 96. Выяснилось, что подобная регенерация нейронов может быть достигнута многими другими средствами, помимо антидепрессантов. Так, например, у лабораторных мышей, живущих группами и имеющих возможность общаться, нейроны регенерируют гораздо лучше и быстрее, нежели у тех мышей, которых поселили поодиночке. Исследования, проведенные с людьми, доказали, что у менеджеров, регулярно занимающихся медитацией в течение двух месяцев, изменяется (причем надолго) соотношение активности правого и левого полушарий [95] . 95 R. Davidson, J. Kabat-Zinn, J. Schumacher и др. Alterations in Brain and Immune Function Produced by Mindfulness Meditation. Psychosomatic Medicine. 2003. Vol. 65 (4). Лекарства отнюдь не обладают монополией на стимулирование регенерации мозга. Скорее они служат обходным путем достижения цели. А главным средством должно быть все то, что благотворно для организма. Мы, психиатры, дружно поверили мифу о «нарушении биохимического баланса» при депрессиях и стрессе. Так нам было легче объяснить, почему пациентам следует принимать антидепрессанты. Я, как и другие, верил в то, что говорил, и даже преподавал подобный подход. Теперь мне больно при мысли о том, сколько пациентов по нашей вине прошли мимо возможности помочь самим себе и насколько мы мешали им стимулировать создание новых нейронных путей другими методами, которые сегодня доказали свою действенность, — физическими упражнениями, сменой режима питания, когнитивной терапией. Наука способна создавать потрясающе мощные мифы. Как правило, они полезны и приносят нам освобождение, но иногда становятся ловушкой. И нужно быть бдительными, чтобы не оказаться заложниками собственных ошибок. Наше осеннее настроение «Мне надо было родиться медведицей. Ведь у медведей, в отличие от людей, есть право на спячку». Этими словами, напечатанными 24 октября 1991 года в газете Washington Post, пациентка доктора Нормана Розенталя заставила научный мир признать: многие из нас перестают быть самими собой, когда осенью дни становятся заметно короче. История этого открытия завораживает. Кто с приходом осени не испытывает некоей ностальгии? Осень означает возвращение к рутине, утрату свободы, конец встречам — новым и легким. Листопад словно повествует об ушедшей любви. Плащи и пальто напоминают о том, что впереди дождь и холод. Стоит ли удивляться, что осенью настроение нестабильно? Вероятно, по этой причине мы, психиатры, десятки лет отказывались прислушаться к пациентам, говорившим об этом чувстве «спячки» с осени до весны. Мы рассматривали эти жалобы как проявление скрытой психологической проблемы или обычной депрессии. Между тем симптомы были другими. Состояние пациентов было схоже с зимней спячкой животных: их все больше охватывала своего рода летаргия, они спали дольше, чем обычно, им все труднее было вставать по утрам. Наконец поднявшись, они предпочитали, чтобы их оставили в покое, избегали любых контактов, даже по телефону. Планы и желания, так вдохновлявшие их пару месяцев назад, казались им теперь тяжкой обязанностью, которую надо скорее «спихнуть», чтобы «жить спокойно». Их либидо улетучилось, и они тянулись к сладкому и мучному, словно пытаясь пополнить запасы. А если бы мы их послушали, вместо того чтобы навязывать заранее заготовленные теории, мы бы услышали и о том, что их стали пугать слабо освещенные комнаты и они мечтают о юге и свете, чтобы почувствовать себя снова живыми. А ведь мы все на медицинском факультете в курсе биологии изучали воздействие смены времен года на животных. Более того, мы знали, что выход из спячки, всплеск энергии, неистовый поиск партнера или гиперактивность (в устройстве гнезда или осуществлении другого «проекта») вызываются одной-единственной вещью — увеличением количества света, который стимулирует маленькую железу в задней части мозга и уменьшает выработку мелатонина. Мы все знаем, что с приходом весны ощущается прилив жизненных сил. Но нам было сложно представить, что мы, люди, на глубинном уровне нашей природы можем зависеть от количества света точно так же, как животные. Именно Норман Розенталь, психиатр, приехавший в США из Южной Африки, с коллегами из Национального института психического здоровья (США) заставил научное сообщество признать этот очевидный факт [96] . Заметив, как сильно влияет на него самого изменение количества света, он осуществил эксперимент, показавший, что можно ослабить симптомы «спячки» с помощью ламп, имитирующих основные составляющие дневного света. 96 N. Rosenthal, G. Pons. Soif de lumi`ere. La luminotherapie: remede a la depression saisonni`ere. — Editions Jouvence, 2006. Результаты были настолько убедительны, что даже наиболее скептически настроенные коллеги стали просить одолжить им лампы, чтобы испытать их на себе… Исследования показывают, что около тридцати процентов из нас чувствуют значительный упадок сил между октябрем и мартом, а для десяти процентов симптомы настолько существенны, что можно говорить о депрессии. Однако эти открытия не получили распространения в лечебной практике: люминотерапия (терапия светом) по-прежнему используется недостаточно. Между тем новые исследования показывают, что даже обычную, не связанную с сезоном депрессию можно существенно ослабить, если пациент будет по утрам (во время завтрака или чтения газеты) проводить полчаса возле такой лампы [97] . 97 D. Kripke. Light Treatment for Nonseasonal Depression: Speed, Efficacy and Combined Treatment. Journal of Affective Disorders. 1998. Vol. 9 (2). Пренебрежение столь простым способом лечения, вероятно, объясняется тем, что на свет нет патента, поэтому нельзя извлечь прибыль, призывая врачей шире «прописывать» его пациентам. Воспоминания, которые хранит наше тело Чаще всего причины наших эмоциональных реакций так глубоко скрыты в нашем прошлом, что остаются для нас загадкой. Между тем вполне можно получить к ним доступ, контролировать их и даже преобразовывать. И делать это через телесные ощущения. Марк, молодой психиатр, приехал в наш медицинский центр учиться методу ДПДГ. Сейчас на практическом занятии его черед быть пациентом. Он вспоминает о том, как несколько лет назад получил письмо из банка, где сообщалась сумма его долга. Понимая, что не сможет расплатиться, он испытал ощущение сильнейшей паники. С этого момента приступы неконтролируемой тревоги, сопровождающиеся головокружением и ощущением удушья, возникают у Марка всякий раз, когда он вспоминает о той минуте, но не только. Марк может рассказать о десятке обыденных случаев, когда он оказывался в необъяснимом состоянии полной беспомощности. И хотя теперь, начав проходить курс психотерапии, он чувствует себя увереннее, ему хотелось бы продвинуться дальше в решении своей проблемы. Когда сильные и неадекватные эмоции давно присутствуют в нашей жизни, нелегко добраться до их истоков. Между тем реакция на нынешние события — это всегда следствие того, что когда-то зафиксировал наш мозг. Такова вообще особенность работы мозга животных, продемонстрированная еще Павловым. Так, собаки рефлекторно выделяли слюну уже при звуке колокольчика, если ранее этот звук совпадал с их кормлением. И наоборот, те собаки, для которых звук колокольчика сопровождался ударом электрического тока, замирали от страха и беспомощности в ожидании новой боли, даже если на этот раз удара током не было. Вместо того чтобы отправить Марка блуждать по лабиринту предположений по поводу причин его страха, психотерапевт спрашивает его о том, какие телесные ощущения он испытывает, мысленно возвращаясь в тот день, когда получил письмо из банка. «Стеснение в груди и покалывание вокруг глаз», — отвечает Марк. «Закройте глаза и сконцентрируйтесь на этих ощущениях. Вернитесь назад во времени и следите за картинами, которые у вас спонтанно возникают», — говорит психотерапевт. Через некоторое время Марк открывает глаза, и они наполнены слезами. «Я вновь пережил смерть сестры, которая случилась, когда мне было пять лет. Она много месяцев провела в больнице, и мы чувствовали себя абсолютно бессильными, и никто не мог ей ничем помочь. Мне кажется, что я так и не оправился от этой смерти». Чувство беспомощности пятилетнего ребенка, помноженное на бессилие взрослых, навсегда врезалось в его память. После этого многочисленные события в его жизни (в том числе и такие заурядные, как невыплаченный вовремя кредит) запускали у него в точности те же эмоции, что и рана, нанесенная когда-то растерянному ребенку. Марку оказалось достаточно нескольких сеансов, чтобы, опираясь на свои физические ощущения, оплакать наконец свою потерю и освободиться от несостоявшегося траура. Сегодня у него не все идет гладко, но он совсем по-другому (не так эмоционально) воспринимает разные жизненные испытания. Воспоминание, которое заставляет взрослых людей реагировать на ситуацию так, как реагировал бы напуганный и беспомощный ребенок, зачастую настолько отдалено от нас во времени, что слов недостаточно, чтобы воскресить его в памяти. Зато память тела, похоже, хранит следы болезненных событий в течение всей нашей жизни. Связи прошлого с настоящим кажутся настолько прочными, что их невозможно разрушить, однако, когда нам удается разбудить и оживить память тела, эти прочные связи могут распасться с поразительной быстротой… Просто быть рядом Порой любовь, которую мы питаем к нашим близким, подвергается испытаниям до последнего предела — до той черты, за которой нам, живым людям, уже не хватает сил, чтобы противостоять отчаянию. Но нередко именно ей в таких обстоятельствах под силу спасти самые безнадежные ситуации. Мне выпала честь услышать подтверждение этому из уст женщины, которая прошла через подобное вместе со своим сыном. Мария невероятно переживала из-за состояния Романа. Ему было двадцать два года, когда психиатр, к которому ценой больших усилий ей удалось его привести, объяснил, что у ее сына случился психотический приступ (так обычно начинается шизофрения). Ночи напролет он метался по комнате, словно животное в клетке, раздражаясь на каждую мелочь. Когда она заговорила о лечении, он едва не набросился на нее с кулаками. Охваченная страхом мать скрепя сердце, в конце концов, решилась положить сына в клинику против его воли. В гневе Роман перестал с ней разговаривать. Состояние его, по сути, не улучшилось, но через неделю он вышел из больницы и вскоре уехал в один южный городок, где и скитался с места на место. Новости о сыне Мария получала лишь от его друзей детства, с которыми тот иногда списывался по Интернету. Они пытались успокоить ее, хотя бы подтверждая тот факт, что он еще жив. Каждое утро она просыпалась с давящим комком в горле: что будет с сыном? Через полгода этого душевного ада Мария решила написать сыну: что в день его рождения она приедет в город и будет ждать его у привокзального фонтана. Что она хочет просто сказать ему «поздравляю». Что хочет лишь увидеть его, пусть издалека. В назначенный день она прождала сына много часов подряд, сидя на каменном парапете, всматриваясь в силуэты, мелькавшие в толпе. Никого. И вдруг, обернувшись, она увидела его, сильно исхудавшего, небритого, в грязной одежде… Он прошел мимо, уткнувшись взглядом в землю, говоря на ходу, будто самому себе: «Ты что тут делаешь? Я тебя ненавижу. Не хочу тебя больше видеть. Никогда». Потрясенная до глубины души, она лишь успела крикнуть ему: «С днем рождения!» — а он уже растворился в толпе… Но он пришел! Они не виделись целый год. Потом месяцами она цеплялась за эту хрупкую надежду: тогда он все-таки пришел… Много лет спустя, вспоминая о той площади у фонтана, Мария была не в силах сдержать слез. Как она сомневалась в себе самой, сколько сил ей стоило не сдаться тогда, устоять! Те слезы, что она держала в себе все это время, сейчас прорываются в беседах с психотерапевтом, который помогает ей вернуться в прошлое, чтобы исцелить давнюю рану. Еще одно воспоминание: ее сын четыре года спустя. Роман в конце концов согласился лечиться, и литиум, который он стал принимать, начал давать заметный стабилизирующий эффект. Сын снова вернулся к обычной жизни. И много говорил с матерью о том, что с ним случилось в тот тяжелый период. Главное, он ей сказал: «Знаешь, в тот день, когда внутри у меня все плыло и качалось, единственная вещь, за которую я мог зацепиться в жизни, — это была ты. Я говорил себе: что бы ни случилось, ты будешь за меня, будешь со мной». И она была с ним. Безотлучно, даже вдали, до самого конца. В полнейшей своей беспомощности она подала ему отчаянный знак любви: «Я здесь!» — последнее, что мы порой способны дать другому. Ведь очень часто это значит для нас так много — быть рядом. Несмотря ни на что. Просто быть рядом. Стариться, оставаясь молодым Посреди суматошного трудового дня в офисе, где-то после обеда, Сирил выкраивает минуту позвонить своему восьмидесятишестилетнему отцу, с которым последний раз говорил довольно давно. И с удивлением слышит в ответ: «Ты можешь мне перезвонить попозже, у меня тут дело в самом разгаре, я очень занят. Завтра, например, или через пару дней?» Сирил и представить себе не мог, что его отец так же, как и он, погружен в какие-то дела. Дени приглашен на выходные к хорошей знакомой своих родителей, которой исполнилось восемьдесят лет. Когда он собирается на море, до которого несколько километров, она предлагает отправиться вместе… на велосипеде. Заметив его удивленный взгляд, она с негодованием выдает: «Что, молодой человек, вы считаете, вам это будет не по силам?» Поль поступает на работу в большую семейную фирму. Ему говорили о том, что глава фирмы придает особое значение поставкам за рубеж: он регулярно сам ездит в пять стран, по утрам с шести до восьми пишет письма по электронной почте. Поля спрашивают, бегает ли он по утрам, потому что босс ищет кого-нибудь, кто бы ему помогал готовиться к Нью-Йоркскому марафону. Попав наконец в кабинет к главе фирмы, Поль спрашивает себя, не ошибся ли он дверью, — перед ним мужчина семидесяти лет… Мы все несем в себе стереотипные представления о «пожилых людях». Их воспринимают как «старых», говорят об отвисшей груди, о трудностях с эрекцией; никто не представляет себе сексуальную жизнь после шестидесяти пяти лет. Обращаясь к человеку старше семидесяти пяти, люди обычно стараются говорить громче и использовать простые слова, как в разговоре с ребенком. Те, кому за семьдесят, могут понять, как такое отношение в конце концов воздействует на представление человека о самом себе. У тех пожилых людей, которых я сам встречал и о которых говорил выше, есть нечто общее: они не идентифицируют себя с этими представлениями. Они, кстати, редко говорят о своем возрасте, а в разговоре больше касаются своих дел, интересов, планов. Они оставили без внимания унизительные для них представления и слова и остаются сосредоточенными на своих желаниях, своей жизненной энергии. В Йельском университете (США) профессор Бекка Леви изучает влияние культурных стереотипов на интеллектуальные и физические способности людей в последний период жизни. Она констатировала, что в тех культурах, где принято видеть старение в позитивном свете (как в Китае или Японии), наблюдается меньше расстройств памяти. В исследовании [98] , проведенном в 2003 году, ей удалось показать, что стереотипы напрямую влияют на функциональные показатели. У себя в лаборатории она сначала измеряла показатели памяти у лиц старше шестидесяти пяти лет и то, как они ходят. Затем на экране компьютера она показывала им слова, которые сменялись так быстро, что мозг не успевал осознанно их регистрировать. После этого тесты выполнялись заново. После показа таких слов, как «мудрый», «культурный», «наставник», память у пожилых явно улучшалась, и они начинали двигаться быстрее. Зато такие слова, как «упадок», «маразм», «развалина», «потерянный», ухудшали память, и ходили пожилые люди после них медленнее… 98 В. R. Levy. Mind matters: cognitive and physical effects of aging self-stereotypes. The Journals of Gerontology Series В: Psychological Sciences and Social Sciences. 2003. № 58 (4). P. 203–211. Когда моему другу Никосу, психиатру, исполнилось семьдесят лет, он написал очень хорошее стихотворение. Он говорит «прощай» всем тревогам своей молодости, непрестанному беспокойству о том, найдет ли он свое место среди людей, своей привычке оценивать окружающих, чтобы измерить их силу. Он приветствует мягкость, благодарность, способность легко доверяться другим, которые ощущает теперь в себе. А заканчивает он с сожалением: «Ах, почему мне не было семьдесят лет всю мою жизнь!» Спасибо тебе, Никое, за то, что ты показал нам другой путь, отличный от стереотипов. Январь 2007 Психиатрия будущего Ощущение такое, будто я неожиданно оказался в медицинской клинике будущего. Доктор Грег Сигл руководит лабораторией нейробиологии эмоций в Питтсбургском университете (США). Сейчас он разговаривает с молодой женщиной, страдающей депрессией. Вместо того чтобы расспрашивать Александру о ее состоянии (как это делает любой хороший психиатр, желающий разобраться в истории болезни), он показывает женщине результаты сканирования ее мозга, указывая на участок, который у нее явно чересчур активен. Речь идет о миндалине. Она скрыта в глубине нашего эмоционального мозга — эволюционно самой древней его части. Это та часть мозга, которая присутствует уже у рептилий. Она не обладает способностями к сложному анализу, присущими коре. Но зато именно она первой воспринимает зрительные образы, звуки, запахи, ощущения, поступающие к нам извне. Остальной мозг еще не в курсе того, что было воспринято, а она уже запускает мгновенную эмоцию: страх, гнев, ярость. Миндалина — это часовой тела: она всегда на страже, ее задача — следить за любыми признаками угрозы и подавать сигнал тревоги, когда это нужно. Но у Александры (как и у большинства пациентов в депрессии, с которыми работает доктор Сигл) миндалина стала слишком чувствительной, вероятно, из-за ран, нанесенных жизнью. Стоит таким пациентам прочесть слова, напоминающие об их неприятностях, как миндалина бьет тревогу. Слова «слабый», «неудавшийся», «неспособный» часто служат таким спусковым механизмом. Так же действуют слова «покинутый», «одиночество», «смерть». Александра описывает доктору Сиглу, как ее мозг вхолостую работает над тем, что ее волнует. Начав думать о конфликте с сестрой или о груде дел в офисе, она уже не может перестать прокручивать в голове неприятные мысли. Она прекрасно знает, что это бесполезно, но никак не может остановиться. Грег Сигл показывает ей другую зону ее мозга, которая работает не так, как надо, — лобные доли. Эта зона отвечает за контроль над эмоциями и за представления о будущем, именно она позволяет отказаться от немедленного удовольствия (к примеру, от шоколадки) ради более абстрактной и отдаленной цели (в данном случае — стройной фигуры). Как показывают результаты сканирования, у Александры (и других пациентов с депрессией) эта зона функционирует вполсилы. В результате вкладывать энергию в проекты, ориентированные на будущее, становится гораздо труднее, а сдерживать гиперактивность миндалины, реагирующей на малейшие признаки негатива, — все более и более проблематично. Тогда у Александры появляется ощущение, что она не может ни поставить заслон своим черным мыслям, ни вообразить более позитивное будущее [99] . 99 G. Siegle, С. Carter, М. Thase. Use of FMRI to Predict Recovery from Unipolar Depression with Cognitive Behavior Therapy. American Journal of Psychiatry. 2006. Vol. 163 (4). Когнитивная терапия уже давно показала свою эффективность при депрессии [100] . Сначала она выявляет «автоматические» разрушительные мысли, столь характерные для депрессии: «я ни на что не гожусь»; «у меня не получится»; «все равно мне никогда не везет». Затем пациенту предлагают взглянуть на себя со стороны, как на человека с такими мыслями, вместо того чтобы воспринимать их непосредственно и буквально. Ведь это всего лишь мрачные мысли. Отражают ли они реальные факты? Разве это нечто большее, чем просто сильно преувеличенные обобщения? Что бы мы сказали подруге или сыну, если бы они столь жестоко обвиняли себя? Почему же эти обвинения должны быть ближе к истине, если они касаются нас самих? 100 O. Canceil, J. Cottraux, B. Falissard, M. Flament и др. Psychoterapie, trois approaches 'evalu'ees. — Edition Incerm, 2004. Овладевая умением отстраняться от самообвинений, провоцируемых легковозбудимой миндалиной, мы постепенно укрепляем наши лобные доли, подобно тому как укрепляют мышцы, заставляя их работать. А когда лобные доли станут более активными, они смогут взять ситуацию под контроль, успокоить миндалину и позволить нам снова смотреть на будущее с уверенностью. Именно это произошло с Александрой во время терапии. И этому может научиться каждый. Тренируясь контролировать негативные мысли, мы заботимся о восстановлении равновесия в нашем мозге! Возьми мою руку Кристина упала с велосипеда и разбила бровь. Идет кровь, ее знобит, болит и кружится голова. Максим вызвал «скорую», но чем еще ей помочь, он не знает. Тогда он берет ее за руку и нежно гладит по волосам. Он шепчет ей, что это пройдет, что ей конечно же больно, но уже скоро они будут в больнице. В приемном отделении ему не разрешают сопровождать Кристину дальше. Через час, несмотря на запрет, он все-таки решается отправиться на поиски и находит ее у кабинета врача в полном одиночестве. Он садится рядом, вновь держит ее руку в своей, и они вместе ждут приема. Она счастлива, что он пришел. Спустя несколько часов, после рентгена, показавшего, что серьезной травмы нет, и несложной обработки раны, они уезжают на такси. В машине она поворачивается к нему: «Ты не представляешь, как мне помог… Мне было так страшно!» И они улыбаются друг другу. Проявление чувства не может излечить ран, но может избавить от ощущения одиночества и страха. И как теперь стало известно — от боли. В американском университете штата Висконсин один из крупнейших специалистов по нейробиологии Ричард Дэвидсон провел эксперимент: подвергая женщин легкому электрошоку, он с помощью приборов измерял страх и боль, которые они при этом испытывали. Магнитно-резонансный томограф фиксировал активность их мозговой деятельности. Если во время эксперимента женщин оставляли одних, им было страшно, они испытывали физическое страдание. Их эмоциональный мозг был частично задействован. Если же сотрудник лаборатории, с которым они не были знакомы и лица которого даже не видели, просто держал их за руку, то страх становился меньше, но мозг все еще реагировал на боль. Когда же за руку их держал муж, то мозг успокаивался на всех уровнях [101] . 101 J. A. Coan, H. S. Schaefer, R. J. Davidson. Lending a Hand: Social Regulation of the Neural Response to Threat. Psychological Science. 2006. Vol. 17. № 12. P. 1032–1039. Через телесный контакт передается нечто замечательное, по силе воздействия сопоставимое с лекарством, снимающим боль и страх. И чем ближе отношения между людьми, тем эффективнее «лекарство»: его воздействие на мозг женщины было прямо пропорционально ее любви к мужу. Когда он брал ее за руку, изменялась деятельность одной из самых глубинных частей эмоционального мозга — гипоталамуса. Именно он регулирует выработку всех наших гормонов, и главное, гормонов стресса. Возможность воздействовать таким образом на гипоталамус, да еще и без побочных эффектов — это же просто мечта фармацевтической промышленности! Исследователи из университета Висконсина называют эту чувственную связь «скрытым регулятором»: когда все благополучно, он никак себя не проявляет, но зато при стрессе или угрозе играет ключевую роль. Когда я работал в Гватемале с группой «Врачи без границ», то заметил, что психотерапевты майя часто во время коллективных собраний держались за руки, как дети. Сначала меня это озадачивало. Но затем, глядя на их широкие улыбки и взрывы дружного смеха, я подумал, что они, пожалуй, гораздо умнее нас. Зачем лишать себя такого удовольствия? Кристина и Максим интуитивно поняли это в тот вечер в больнице. Как и во многих других областях, майя, наверное, задолго до нас сделали открытие: они нашли простой и прямой доступ к наиболее глубинной потребности человеческого существа — физически ощущать связь с близким человеком… Может, стоит и нам почаще пользоваться этим открытием? Встать лицом к лицу с тем, что ты смертен, — это делает сильнее В 1970-е годы, когда химиотерапия еще не достигла таких успехов, женщины с метастазирующим раком груди практически считались обреченными. И до сих пор рак остается болезнью, о которой почти что нельзя говорить. В дополнение к страху смерти, больные страдают от стыда и одиночества. В Стэнфорде двое психиатров-мечтателей, Ирвин Ялом и Дэвид Шпигель, решили проводить для таких пациенток еженедельные сеансы групповой терапии, чтобы дать им возможность поговорить о своих переживаниях и через противостояние со смертью — этим «страшным торжественным актом», как назвал ее Толстой в «Смерти Ивана Ильича», — помочь… вырасти. Смелая попытка. Психиатры, вооруженные познаниями в философии экзистенциализма, замечательным образом связали между собой философию и медицину. Встретившись с Дэвидом Шпигелем в Стэнфорде, я попросил его рассказать о своем подходе и том, каким образом философия повлияла на терапевтическую работу. Вот что мне довелось услышать. «Я больше всего интересовался европейскими философами: Кьеркегором, Сартром, Мерло-Понти, Хайдеггером, потом еще Кантом и Гегелем. Американская актриса Лили Томлин однажды сказала: „Я всегда хотела стать кем-то. Теперь я понимаю, что должна была желать более конкретно“. Экзистенциальная философия считает, что на самом деле нам нужна меньшая конкретность. Мы психологически растем, когда понимаем, что подлинные человеческие отношения требуют выхода за пределы тех образов, которые объясняют нам, кем мы являемся или кем другие являются для нас. Тогда мы получаем свободу заново пересоздать себя и предоставляем ту же свободу другим. Исходя из этого, я стал разрабатывать такую психотерапию, которая стремилась бы развивать подлинные отношения между терапевтом и пациентами. Терапию, которая стимулировала бы и уважала выбор, который делается с решимостью, особенно перед лицом смерти. Сегодня, посвятив десятки лет работе с группами пациентов, находящихся на пороге смерти, я убежден в одном: встать лицом к лицу с тем фактом, что ты смертен, когда тебе приходится находиться рядом с умирающим, а потом оплакивать его уход, — это не ослабляет человека, а делает его сильнее. Встающий перед этим последним пределом получает возможность приблизиться к определенным его аспектам, более или менее поддающимся контролю, — это решения медицинского характера, близость и общение с близкими людьми, а может быть, и само то, как человеку умереть… Пациенты видят, как от сеанса к сеансу постепенно уходят другие люди, страдавшие той же болезнью, люди, с которыми они встречались каждую неделю, которых хорошо знали. Они постигают разумом их уход и могут представить траур по себе самим, когда придет их черед, и, как ни странно, это придает уверенности. Они понимают, что не угаснут бесследно, не уйдут незамеченными. Эмили, участница одной из наших групп, больная раком груди, выразила это так: „То, что я обнаружила в ходе первых сеансов, несколько сродни тому страху, который испытываешь, глядя из окна верхнего этажа очень высокого здания или находясь на краю Большого Каньона. Вначале страшно даже просто взглянуть вниз (у меня сразу кружится голова), потом постепенно приучаешься смотреть и понимаешь, что, если упадешь, это будет катастрофа. Однако при этом чувствуешь себя сильнее, потому что сумел взглянуть вниз. Именно это я ощущаю по отношению к смерти: теперь я могу взглянуть вниз. Не могу сказать, что чувствую себя безмятежно, но смотреть могу“. Своих пациентов я учу мантре: „Надейтесь на лучшее, готовьтесь к худшему“. Ключ в том, на что ты надеешься. Если на долгую жизнь больше рассчитывать не приходится, тогда максимально полное использование того времени, что еще осталось, — очень хорошая альтернатива. С одной женщиной мне случилось повстречаться в день ее смерти, и среди тех, кого я знал, она больше всех была исполнена надежд. Она знала, что вот-вот уйдет, и с интервалами в пятнадцать минут запланировала встречи со всеми членами своей большой семьи. Она хотела сказать каждому, что в жизни надо „идти в ногу со временем“, и ожидала этой возможности с большим нетерпением. Философия ставит нас лицом к лицу с нашими ограничениями — но и с нашими возможностями тоже». Спустя десять лет после того как он перестал вести эти группы, Дэвид Шпигель захотел узнать, что стало с теми женщинами, которые научились «подлинным отношениям» и смогли посмотреть в лицо своим самым страшным страхам. К его изрядному удивлению, они прожили вдвое дольше тех, кто при том же диагнозе не участвовал в группах обсуждения… [102] Подлинность обладает силой, которую не предвидел никто из великих философов. Май 2007 102 D. Spiegel, J. R. Bloom, Н. С. Kraemer, Е. Gottheil. Effect of psychosocial treatment on survival of patients with metastatic breast cancer. The Lancet. 1989. № 2(8673) (nov. 18). P. 1209–1210. Суметь взять протянутую руку Вы когда-нибудь смотрели в глаза грудному младенцу? Не приходится сомневаться, что вы нежно ему улыбнулись или стали приговаривать ласковые слова на «детском» языке, стараясь вызвать его реакцию. В ходе одного эксперимента, поставленного в американском университете Вирджинии, Мэри Эйнсворт предлагала взрослым смотреть на младенцев, которым тогда исполнилось несколько недель, не демонстрируя при этом никаких эмоций. Младенцы сперва проявляли любопытство, но очень скоро начинали выказывать признаки беспокойства, а по прошествии полутора минут — прямо-таки отчаяния, если взрослый упорствовал в своем нежелании реагировать и вступать в контакт… [103] 103 М. Ainsworth, М. Blehar, Е. Waters, S. Wall. Patterns of attachment: a psychological study of the strange situation. — Hillsdale, NJ Erlbaum, 1978. Сегодня мы знаем, что мозгу млекопитающих и, в частности, человека для развития и регулирования нейронных связей требуется этот постоянный обмен сигналами, эта передача эмоций. Исследователь и психотерапевт Дэниел Дж. Сигел из университета Калифорнии в Лос-Анджелесе называет изучение такого обмена сигналами «межличностной нейробиологией» [104] . Возьмем ребенка, на которого не обращают внимания или которому подают искаженные либо извращенные сигналы, — он сразу же ощутит растерянность и подавленность. Если такая разрегулированная коммуникация будет продолжаться, возможно развитие недостатка самоуважения, а то и появление ощущения стыда. 104 D. J. Siegel. The Developing Mind. — The Guilford Press, 2001. В разных направлениях психотерапии это приняли во внимание: исправление, восстановление «Я» проходит через отношения с терапевтом. Эти отношения воздействуют на нейроны, как новый регулятор мозга: речь идет о корректирующем эмоциональном переживании. Долгое время психоанализ требовал от своих аналитиков соблюдения правила: быть как можно более молчаливыми и нейтральными в отношениях с пациентами, не откликаться на их просьбы об утешении и поддержке, словно бы завязывание более «человеческих» отношений представляло какой-то риск. И то, что психоаналитик сидел позади пациента, также способствовало сохранению этой дистанции. Так вот, пациенты чувствовали себя так же, как младенцы при виде ничего не выражающего лица. А самая частая жалоба на психоаналитика всегда звучала как: «Он почти не говорит со мной!» В Соединенных Штатах я восемь лет ходил на сеансы к женщине-психоаналитику, которая потом стала президентом Американской психоаналитической ассоциации. На протяжении всех первых четырех лет мы с ней следовали протоколу, требующему соблюдения дистанции. А потом однажды в ходе сеанса я вспомнил о банальном детском огорчении, о моменте, когда я ощущал себя непонятым, когда никто меня не утешил, не поддержал. В это мгновение я ощутил потребность, чтобы мой психоаналитик исправил прошлое, протянул мне руку. Женщина-психоаналитик, сидя позади меня, ничего не сказала. Разумеется, я знал правило психоаналитиков, запрещающее физический контакт. Однако же, несмотря на страх оказаться отвергнутым вторично, я через голову протянул ей руку и попросил ее дать мне свою. Долгие секунды длилось молчание, а потом послышалось легкое шуршание ткани, и я почувствовал, как ее рука прикасается к моей. В этот самый момент вся моя боль разом вышла наружу, без слов, без образов, с одними лишь глубокими рыданиями, которые мне показались бесконечными. А потом все вернулось к прежнему порядку, и мы даже не обменялись ни единым словом. Никогда я так не плакал. Эти слезы мне были очень полезны. Пятнадцать лет спустя я получил письмо по электронной почте от той женщины-психоаналитика, — мы с ней не встречались со времени окончания анализа. Она прочитала одну опубликованную мной статью и спрашивала, как у меня дела. А дальше добавляла, что зачастую мы не можем вполне контролировать процесс терапии и что ее самое сильное воспоминание от наших сеансов — это как раз тот момент, когда мы протянули друг другу руки. И у нее было ощущение, что и для меня это, без сомнения, так же. Конечно, она была права. Человеческие отношения, подлинные и искренние, сыграли гораздо большую роль, чем все теории. И в этом сердечном контакте, как это происходит с младенцами, что-то выросло во мне. Июнь 2007 Я тебя люблю Сказать: «Я тебя люблю», — все равно что сказать: «Я хочу быть с тобой, а когда тебя нет рядом, мне плохо и мне тебя не хватает». Сказать: «Я люблю тебя», — значит сказать: «Когда я смотрю на тебя, что-то смягчается во мне, и я хочу обнять тебя и прижать к себе». Это значит сказать вместе с индейцами яномами: Ya pihi irakema — «Я заразился твоим существом». Это значит сказать: «Часть тебя вошла в меня и живет во мне. Потому что я вижу тебя во сне, потому что я ощущаю твое присутствие, даже когда тебя нет рядом. Потому что я больше не могу представить себе, как это — жить без тебя». И после того как мы искренне говорили все это, вкладывая в слова всю душу, после того как мы в основном повторили это в загсе или в мэрии, мы разводимся больше чем в половине случаев. Так что же нам следует сказать себе, чтобы узнать, уготована ли нашему союзу долгая жизнь? Лаборатория любви в Сиэтле ( Love Lab ), созданная Джоном и Джулией Готтман, изучает жизнь пар в долгосрочной перспективе [105] . Они стремятся понять, что отличает прочные и гармоничные союзы от тех, которые (иногда ярко и сладостно) вспыхивают и сразу гаснут. По данным этой лаборатории, для прочного брака нужно, чтобы оба партнера честно и искренне ответили «да» на три вопроса — простых только с виду. 1. Хотели бы вы дружить с этим человеком? 105 J. Gottman. What Predicts Divorce? — Lawrence Erlbaum Associates, 1994. Иными словами, могли бы у вас с этим человеком быть насыщенные и плодотворные отношения, если бы вы не были сексуальными партнерами и не собирались заводить детей? Такой вопрос сразу же исключает всех тех, с кем нас связывают в первую очередь физическое влечение или планы, не привязанные к обыденной реальности повседневной жизни. Когда я говорю: «Я тебя люблю», говорю ли я при этом: «Мне нравится жить рядом с тобой, даже если мы не ласкаем друг друга и не строим общие планы на будущее?» 2. Уважаете ли вы этого человека как личность (с собственными предпочтениями, образом жизни, ценностями)? Иными словами, принимаете ли вы его взгляд на мир и других людей независимо от его поведения по отношению к вам? Это позволяет нам оценить, любим ли мы другого человека не только за то, что он нам дает (и что может закончиться), но и за то, как он взаимодействует с миром (а это может продолжаться вечно). Говорим ли мы: «Я люблю тебя», чтобы сказать: «Я люблю тебя как подарок миру, каковым является уже одно твое присутствие в нем?» 3. Готовы ли вы смириться с тем, что некоторые недостатки никогда не исчезнут? Недостатки, которые уже сейчас раздражают вас изо дня в день, почти наверняка и дальше заставят скрипеть и громыхать «рабочий механизм» вашей пары: привычка разбрасывать вещи или потребность непременно встречаться с друзьями каждые выходные… Хочу ли я сказать своим «Я люблю тебя», что «Мне удалось убедить себя: со временем все, что меня не устраивает, сгладится»? Или я могу сказать: «То, что я люблю в тебе, так мощно, так уникально и так желанно, что я люблю тебя, несмотря на все то, что не соответствует и всегда будет не соответствовать моему представлению об идеале?» Могу ли я сказать себе с предельной откровенностью, что люблю тебя с твоей правдой? Что касается меня, то я радуюсь, когда можно вот так соединить романтику и реальность. Мне нравится, когда любовь занимает подобающее ей место: ногами стоит на земле, а головой достает до звезд. Давайте помечтаем Пьер Раби [106] — невысокий, скромного вида человек, внешность которого ничего не говорит ни о масштабности мышления, ни о силе характера. В двадцатилетием возрасте он приехал из Алжира во Францию и обосновался в департаменте Ардеш на ферме, которая никому была не нужна. Через несколько лет этот неприветливый клочок каменистой земли превратился в зеленый оазис. 106 См.: Psychologies magazine. 2007. № 268 (Nov.). P. 138. С тех пор он выучил тысячи крестьян, бедных и богатых, из Центральной Африки, стран Магриба и Восточной Европы. Его задачей было показать им, как на трудной для обработки земле вести хозяйство без удобрений и пестицидов, которые зачастую слишком дороги, и как оставаться независимым от экономических процессов. Он учил крестьян не слушать западных инженеров-агрономов, которые отговаривали их даже пытаться что-то сделать [107] . «Если бы и правда можно было обрабатывать эту землю без химии, — говорили агрономы, — мы бы об этом знали!» 107 www.terre-humanisme.org Однако Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в 2003 году, а потом и Организация Объединенных Наций (ООН) в 2007 году уже публиковали доклады [108] о том, что биологическое земледелие могло бы удовлетворить все потребности нашей планеты в пище, при этом оно экологически безопасно и адаптировано к специфическим условиям местности. Это правда, но никто этого не делает… Марк Герзон — воплощение образа положительного американца. Шестьдесят лет, ясный взгляд, элегантный силуэт Пола Ньюмана, хорошо поставленный голос, проницательный ум ученого. Уже тридцать лет он посвящает себя преподаванию методов эффективного ведения переговоров и разрешения конфликтов — как между профсоюзами и работодателями, так и между враждующими племенами где-нибудь в Конго или в Мали. 108 Organic Agriculture: Sustainability, Markets and Policies. Organisation for Economic Co-operation and Development, 2003; Conf'erence internationale sur l’agriculture biologique et la s'ecurit'e alimentaire de l’Organisation des Nations unies pour l’alimentation et l’agriculture. — Rome, 2007. Он рассказывает, как его коллега из Гарвардского университета, профессор Уильям Ури, основатель знаменитого Гарвардского переговорного проекта ( Harvard Negotiation Project [109] ), несколько месяцев перед началом войны в Ираке днем и ночью сидел на телефоне. Своими проверенными методами он добился от основных участников необходимых уступок, чтобы разрешить конфликт мирными средствами. А потом частные экономические интересы и демонстративные публичные жесты политиков, драпирующихся в тогу защитников национальной чести — как в Вашингтоне, так и в Багдаде, — все-таки возобладали над разумом. 109 www.pon.harvard.edu/hnp Как утверждает сегодня авторитетная международная организация Институт Востока и Запада ( East West Institute [110] ), достаточно простые техники ведения переговоров могут позволить избежать конфликтов во всех сферах и установить мир. Это правда, но никто этого не знает… В медицине вполне ясно продемонстрировано, что лекарства, уменьшающие уровень холестерина и снижающие смертность от болезней сердца, эффективны только в пятнадцати процентах случаев. В оставшихся восьмидесяти пяти процентах они не приносят никакого результата. 110 www.ewi.info Зато физические упражнения и поступление омега-3 с пищей гораздо эффективнее лекарств [111] . И даже эффективнее установки стента (внутреннего протеза для поддержания открытым просвета сосуда) для расширения коронарных артерий [112] . Также было доказано, что употребление в пищу рыбы (жирной), по крайней мере раз в неделю, наполовину снижает риск болезни Альцгеймера [113] . А регулярное употребление некоторых фруктов и овощей, если к этому добавить еще и немного физической активности, почти наполовину (на сорок процентов) снижает риск возникновения рака, который весьма высок в западных странах, в том числе во Франции [114] . Умеренная физическая активность обладает такой же эффективностью, как и антидепрессанты [115] . А такие простые техники, как сосредоточение на своем дыхании, позволяют унять тревогу и даже стимулируют иммунную систему [116] . Это правда, но никто этого не знает… 111 М. Studer, М. Briel, В. Leimenstoll, T. R. Glass, H. С. Bucher. Effect of different antilipidemic agents and diets on mortality: a systematic review. Archives of Internal Medicine . 2005. № 165. P. 725–730. 112 R. Hambrecht, C. Walther, S. M"obius-Winklere и др. Percutaneous coronary angioplasty compared with exercise training in patients with stable coronary artery disease: a randomized trial. Circulation. 2004. № 109(11). P. 1371–1378. 113 P. Barberger-Gateau, C. Raffaitin и др. Dietary patterns and risk of dementia: the three-city cohort study. Neurology , 2007. 114 Food, nutrition and the prevention of cancer: a global perspective. — World Cancer Research Fund et American Institute for Research on Cancer, 1999. 115 Up and running? Exercise therapy and the treatment of mild or moderate depression in primary care. Mental Health Foundation , 2005. A. L. Dunn, M. H. Trivedi, J. B. Kampert, C. G. Clark, H. O. Chambliss. Exercise treatment for depression: efcacy and dose response. American Journal of Preventive Medicine. 2005. № 28. P. 1–8. 116 J. J. Miller, K. Fletcher, J. Kabat-Zinn. Three-year follow-up and clinical implications of a mindfulness meditation-based stress reduction intervention in the treatment of anxiety disorders. General Hospital Psychiatry. 1995. № 17(3). P. 192–200; P. Jin. Efcacy of tai chi, brisk walking, meditation, and reading in reducing mental and emotional stress. Journal of Psychosomatic Research. 1992. № 36(4). P. 361–370; S. L. Shapiro, J. A. Astin, S. R. Bishop, M. Cordova. Mindfulness-based stress reduction for health care professionals: results from a randomized trial. International Journal of Stress Management. 2005. № 12(2). P. 164–176; R. J. Davidson, J. Kabat-Zinn, J. Schumacher и др. Alterations in brain and immune function produced by mindfulness meditation. Psychosomatic Medicine. 2003. № 65(4). P. 564–570. Голод, войны, болезни. Три величайшие язвы человечества. Нам неустанно твердят, что мы перед ними бессильны и что решения можно ждать лишь от экспертов и крупных производителей. А может быть, это не так? А может быть, ресурсы нашей земли, ресурсы нашей психики, ресурсы нашего тела гораздо мощнее и гораздо лучше приспособлены для решения наших проблем, чем мы думаем? Именно на такую мысль наводят все эти недавно полученные результаты. И этим новым веяниям, этой надежде на более человечное будущее я и хочу верить. Чтобы эта надежда помогла заново вернуть каждому из нас чувство — вполне законное! — что мы все можем своими решениями создать мир, более приближенный к тем ценностям, которые нас объединяют. Январь 2008 Новая медицина: традиционная и альтернативная Для Линды, в ее сорок три года, приступы астмы стали привычным делом, она страдала ими с детства. Но вот уже несколько недель она пользовалась ингалятором чуть ли не по десять раз за день… В центре интегративной медицины университета Питтсбурга в США доктор Эми Стайн проверила лекарства, которые Линда принимала, и результаты функциональных тестов дыхания, а потом стала задавать вопросы о том, не было ли каких-то перемен в жизни: новые духи, домашнее животное, кто-то из коллег нарушает запрет на курение… Нет, ничего такого не было. Зато уже два месяца Линда, испытывая стресс на работе, задавалась вопросом, удастся ли ей удержаться на этой должности. Астма — это прежде всего заболевание аллергической природы. Аллерген вызывает воспаление бронхиол и усиление выработки слизи, в результате чего блокируется прохождение воздуха в легкие. Эми Стайн знала, что стресс может способствовать возникновению такой воспалительной реакции. Она привела Линду к Беверли, преподавательнице йоги в этом же центре, чтобы та научила ее дышать по-другому и легче избавляться от стресса. Один сеанс йоги в неделю может снизить частоту приступов [117] . Беверли, в свою очередь, рекомендовала Линде часовую консультацию у Джона, специалиста по питанию. 117 Sahaja yoga in the management of moderate to severe asthma. Thorax . 2002. № 55: 110–115. Зачем? Чтобы научить ее контролировать воспалительные процессы в своем теле за счет изменения питания: меньше омега-6 (подсолнечное масло, молочные продукты, красное мясо…), больше омега-3 (рапсовое масло, льняное семя, сардины…), куркума несколько раз в неделю [118] . Научившись йоговскому глубокому брюшному дыханию и изменив рацион питания, Линда с удивлением констатировала, что пользуется лекарствами даже меньше, чем до начала периода стресса. Радуясь, что научилась использовать свои собственные ресурсы, чтобы вернуть себе контроль над своим телом, она спрашивала себя, почему же никто за тридцать лет ее болезни никогда не рассказывал ей о таких методах. 118 Protective effect of fish oil supplementation on exercise-induced bronchoconstriction in asthma. Chest. 2006. № 129 (1). P. 39–49. Сегодня семьдесят пять процентов американских медицинских школ включили в свою программу хотя бы один обязательный учебный курс по так называемым комплементарным и альтернативным методам [119] . А восемнадцать самых авторитетных клинических больниц страны создали у себя центры так называемой интегральной, или интегративной, медицины, где в дополнение к классическим методам лечения применяется медитация, йога, акупунктура или гипноз [120] . 119 Educational programs in US medical schools, 2002–2003. JAMA, 290. 120 Embracing alternative care: top hospitals put unorthodox therapies into practice. US News & World Report , 2008. В медицине не имеет значения, является метод лечения традиционным или альтернативным, единственное, что по-настоящему важно, это эффективен ли он и сводит ли он к минимуму побочные эффекты. Именно этого вполне законно требуют пациенты. И именно они, пациенты, заставят нашу медицинскую систему, какой бы традиционной она ни была, принять в свою практику эти новые терапевтические методики. Март 2008 Принимать четыре лекарства или питаться по-другому? Когда я жил в Питтсбурге, я часто мучился изжогой. Я говорил об этом с коллегами, и они мне признавались, что сами каждый вечер принимают антацид, чтобы избежать расстройства пищеварения. Тогда же мне попалась на глаза реклама новой сети быстрого питания — символ современного медицинского мышления. Поверх толстенного куска пиццы, украшенного всевозможными копченостями и обтекающего густым расплавленным сыром, был помещен просто феерический слоган: «Единственное, чего здесь не хватает, — это антацид». Одним из самых вопиющих недостатков нашей системы здравоохранения является то, что она лечит каждый симптом особым лекарством, никогда не принимая в расчет тот факт, что этот симптом зачастую отражает дисбаланс в нашем организме, вызванный определенным образом жизни. Работая со своими пациентами, хороший врач общей практики, например, регулярно измеряет артериальное давление, следит за показателями уровня глюкозы в крови, холестерина и триглицеридов, маркеров воспаления, в дополнение к определению массы тела и обхвату талии (если они слишком увеличиваются, это верный признак общего ухудшения состояния здоровья). Если показатели выходят за пределы нормы, то по каждому из них он пропишет специальное лекарство: препарат от повышенного артериального давления, средство для снижения уровня глюкозы, статины для снижения уровня холестерина, противовоспалительное… Так и получается, что множество людей старше шестидесяти пяти лет принимают каждый день пригоршню таблеток — результат неумолимой логики: «один симптом — одно лекарственное средство». В Италии в начале 2000-х годов группа исследователей из университета Неаполя устроила потрясающую демонстрацию того, как можно иначе справляться с этими проблемами. Они отобрали сто восемьдесят пациентов с функциональными расстройствами организма (с точки зрения привычной западной модели): лишний вес, высокое давление, повышенный уровень холестерина, маркеры воспаления, глюкозы в крови. Половину этих больных посадили на «здоровую» диету с низким содержанием холестерина. Остальная половина следовала обычной средиземноморской диете. По истечении двух лет результаты были поразительными: у пациентов, сидевших на средиземноморской диете, наблюдалось улучшение всех показателей здоровья. Без всяких лекарств. Стало ниже артериальное давление, меньше холестерина и триглицеридов, уровень сахара приблизился к норме, воспалительные процессы были под контролем, и даже вес удалось сбросить в среднем на четыре килограмма (против одного килограмма в другой группе) [121] . Ни одно лекарство в мире не может позитивно воздействовать на здоровье в столь многих аспектах одновременно. Но поскольку эту чудотворную диету невозможно запатентовать, ей мало кто посвящает свои исследования, и ее редко преподают на медицинских факультетах. А при таком питании и антацид от изжоги принимать не нужно… 121 К. Esposito, R. Marfella, V. Ciotola и др. Effect of а Mediterranean-Style Diet on Endothelial Dysfunction and Markers of Vascular Inflammation in the Metabolic Syndrome: A Randomized Trial. JAMA. 2004. № 292(12). P. 1440–1446. Апрель 2008 Рак и забота о себе: новые представления Уже много лет мы слышим, что рак — это прежде всего генетическое заболевание. Отчасти это верно, но то, как мы себя ведем, тоже имеет немаловажное значение. Установлено, что рак возникает из-за ошибок в генетическом коде. Чаще всего это происходит из-за воздействия токсинов, атакующих ДНК (табак, алкоголь, облучение, асбест, бензол…). Гораздо реже — из-за генетических поломок, унаследованных от родителей. Верно также, что рак передается в некоторых семьях из поколения в поколение. Именно поэтому, когда врач оценивает ваш риск заболеть, он спрашивает, были ли в вашем ближайшем окружении случаи рака. Но сегодня уже известно, что такая передача по наследству связана, прежде всего, не с генами, а с образом жизни, с привычками, возобновляющимися из поколения в поколение! И действительно, для усыновленных в младенчестве детей, чьи родители умерли от рака в раннем возрасте (до пятидесяти лет), риск заболеть раком оказывается таким же, как у их приемных, а не биологических родителей! [122] Два недавно выполненных исследования подтвердили важнейшую роль четырех простых правил здорового образа жизни для профилактики рака. Те, кто не курит, пьет умеренно (менее двух бокалов вина в день), выполняет физические упражнения (минимум полчаса в день, считая ходьбу) и каждый день ест фрукты и овощи, вчетверо меньше других рискует заболеть раком! 122 T. I. Sorensen, G. G. Nielsen, P. K. Andersen, T. W. Teasdale. Genetic and environmental inuences on premature death in adult adoptees. The New England Journal of Medicine, 24 марта 1988. В отношении сердечно-сосудистых заболеваний эти хорошие привычки приносят сравнимую (по данным одного из исследований — идентичную) пользу. Люди, соблюдающие эти четыре правила, живут в среднем на четырнадцать лет дольше тех, кто не соблюдает ни одного из них! Почему же эту информацию не получают те, кто хочет избежать рака или исцелиться от него? Всего лишь сорок лет назад точно такую же ошибку совершали с сердечниками: им рекомендовалось как можно больше отдыхать, не делать никаких усилий, которые могли бы дать слишком большую нагрузку на сердце. На самом деле чем больше они «отдыхали», тем хуже становилось их сердцу. Сегодня их просят возобновлять физическую активность (конечно, постепенно) уже через несколько дней после случившегося инфаркта, потому что известно, как это полезно для их здоровья. В отношении рака мы очень отстали по части этих правил здоровой жизни. Но никто не мешает каждому из нас взять дело в свои руки уже сегодня, будь то до или после появления болезни. Май 2008 Делай, как птица Лина в растерянности. Она смотрит вокруг: глобальное потепление разрушает планету, дети едят все более вредную пищу и страдают лишним весом, владельцы крупных предприятий думают только о том, как бы побольше заработать, политики находятся под контролем лоббистов, у преподавателей опускаются руки при виде жестокости учеников, врачи выписывают все больше таблеток… У нее больше нет сил бороться с этим. Ей хочется свернуться клубочком вместе с детьми под одеялом и просто ждать, пока «это» пройдет… А вот ее подруга Белла смотрит на вещи иначе. Она уже прошла через бунт, через увлечение парадоксальными идеями, была ярой активисткой движения «зеленых», но в конце концов пришла к выводам, которые дали ей спокойствие и уверенность в себе. «Нельзя провести всю жизнь в отчаянной борьбе против темной стороны силы», — говорит она, имея в виду манихейское видение Вселенной, воплощенное в «Звездных войнах». Она предлагает другую метафору: «В совершенно темной комнате достаточно зажечь одну свечу, чтобы свет проник повсюду». Точно так же, если каждый научится лучше проживать собственную жизнь, став хозяином своей «личной экологии», постепенно излучение мысли этого «каждого», мягкость его жестов, жар его сердца внесут вклад в личностное развитие тех, кто его окружает, — за счет эффекта соседства. Как в формирующемся кристалле, целое примет новую конфигурацию. Идеализм? Мистицизм? В университете Лидса, в Англии, исследователи уже многие годы интересуются механизмами, с помощью которых животные регулируют свое групповое поведение. Стаи птиц или насекомых, косяки рыб, стада бизонов, овец… все они способны принимать коллективные решения и при этом не разговаривают друг с другом! Чтобы выяснить, так ли обстоят дела у людей, ученые попросили двести добровольцев ходить во всех направлениях по огромному залу, не приближаясь друг к другу на расстояние меньше вытянутой руки [123] . Только десять человек из двухсот (каждый в отдельности) получили инструкции относительно направления своего движения, но уже через несколько минут вся группа шла в одном направлении и стала идеально организованной. Без единого слова. И без малейших предварительных намеков на то, что надо делать «как все». 123 J. Dyer, С. Ioannou, L. Morrell и др. Consensus Decision Making in Human Crowds. Animal Behaviour , февраль, 2008. Пять процентов! Если бы всего лишь пять процентов среди нас начали действовать иначе, подавать пример большего уважения к окружающему нас миру и к каждому человеку, смогли бы мы изменить судьбу всей планеты? Американский антрополог Маргарет Мид говорила: «Никогда не сомневайтесь в том, что маленькая кучка просвещенных и решительных граждан может изменить мир. В сущности, его никогда нельзя было изменить иначе». Пять процентов. Это примерно доля читателей Psychologies по отношению ко всему населению Франции [124] . 124 По данным TNS Gallup Media, в России ежемесячная аудитория Psychologies составляет около 600 тыс. читателей. Ну что, завтра начнем? Легкое дыхание Доктор Дэвид О’Хар сидел в своем кабинете за письменным столом, задумчиво глядя на Полину. Она только что рассказала ему, что за три последних месяца сбросила десять килограммов… без всякой диеты [125] . Ранее он уже консультировал ее в связи с проблемой лишнего веса, но тогда это не дало никакого результата. Доктор спросил, к кому из его коллег она обратилась и не принимала ли средств, подавляющих аппетит (если и действенных, то лишь на очень короткий срок). Нет, ничего не принимала и ни к кому не обращалась, она только следовала его советам о том, как справляться со стрессом. 125 D. O’Hare. Maigrir par la coh'erence cardiaque. — Thierry Souccar Editions, 2008. Полина работала учительницей в неблагополучном пригороде и не находила с коллегами общего языка. Доктор О'Хар советовал ей справляться со стрессом при помощи особого дыхания. Теперь, немного недоверчиво слушая постройневшую Полину, он вспомнил: многие пациентки признавались ему, что ощутили какую-то новую «легкость в теле» с тех пор, как стали заниматься дыхательными упражнениями. Может быть, их ощущение легкости связано с тем, что они действительно становятся легче? Занимаясь лечением ожирения более двадцати лет, доктор О’Хар постепенно утратил интерес к всевозможным диетам — ведь более девяноста процентов из тех, кто садится на диету, через несколько лет вновь возвращаются к исходному весу [126] . 126 К. Goodrick, J.-P. Foreyt. Why treatments for obesity don’t last. JAM Diet Assoc, октябрь, 1991. Он сосредоточился на том, чтобы научить своих пациентов — и особенно пациенток — справляться со стрессом при помощи особой методики дыхания, выравнивающего сердечный ритм. Сначала они должны были два-три раза в день находить по три минуты, чтобы подышать глубоко и спокойно — с частотой шесть вдохов в минуту (время можно заметить хотя бы на обычном мобильном). Спустя две недели, когда пациентки хорошо осваивали этот ритм, доктор просил их вспомнить о том, что более всего тяготит их в повседневной жизни. Это, разумеется, вызывало негативные эмоции. Затем они должны были изгнать неприятные образы с помощью успокаивающего дыхания… Так, например, Полину очень угнетали почти ежедневные стычки с коллегами по школе. Она говорила, что утром по дороге на работу у нее даже сводит живот от неприятных предчувствий. Чтобы подавить эту тревогу, она безотчетно заглатывала все, что попадалось под руку. Утром и днем она питалась всухомятку, а вечером ей нужен был плотный ужин, чтобы прийти в себя после трудного дня. После того как Полина стала практиковать дыхание, регулирующее работу сердца, она заметила, что привычный комок в груди и ощущение тяжести в животе исчезли, а тело будто бы стало легче. Теперь у нее не было прежней потребности заглушать едой неприятные ощущения. Наоборот, она стала внимательнее прислушиваться к тому, что на самом деле сообщало ей ее тело. Если оно страдало от какой-то эмоции, Полина начинала дышать медленно и ритмично: так она словно разговаривала со своим телом, мягко и нежно утешая его, подобно тому, как успокаивают отчаянно рыдающего ребенка. Теперь, когда ей хотелось есть, ей было легче согласиться с тем, что здоровая пища в разумных количествах вполне утолит ее голод. Она заметила: если, поев, немного подождать, то придет ощущение сытости, которое позволит не переедать. Что же с нами происходит, когда мы дышим таким особым способом, известным еще нашим предкам? Может быть, это просто вариант медитации или самонаблюдения? Оказывается, этот ритм — шесть вдохов и выдохов в минуту — позволяет сбалансировать противоположные воздействия на организм симпатической и парасимпатической нервных систем, влияющих на наше самочувствие и поведение [127] . 127 British Medical Journah декабрь, 2001. Так же действует на человека произнесение определенных буддийских мантр или чтение вслух молитв, сопровождаемое перебиранием четок. Если мы находим способ умиротворить свои негативные эмоции, груз спадает не только с души — наше тело становится легче. Стимулировать свою жизненную энергию Бывают в жизни моменты, когда все плохо, когда мы спрашиваем себя, может ли что-то заставить нас держаться и продолжать идти вперед. В 1930 году авиатор Анри Гийоме разбился в Андах. После многих дней пути в леденящем холоде, без сна и еды духовные и физические силы отказали ему. В изнеможении он упал на снег, чтобы умереть. Подумав напоследок о жене, он решил сделать последнее усилие, подняться и лечь где-нибудь на камне, чтобы его тело было легче заметить. Движимый любовью к жене, он встал, продолжил идти и был спасен. Образ жены и те чувства, которые он к ней испытывал, придали ему сил двигаться вперед за гранью своих возможностей. Профессор Колумбийского университета, в США, Эрик Кэндел, в 2000 году получивший Нобелевскую премию по медицине за исследования механизма формирования новых воспоминаний, связанного с передачей сигналов между нейронами, недавно обнародовал результаты удивительного исследования [128] . Оказывается, можно кондиционировать мозг таким образом, чтобы он развивал в себе эту жизненную энергию даже в моменты отчаяния. Ученый основывался на классическом тесте, применяемом при исследовании антидепрессантов. Мышей помещают в сосуд с водой, где они не могут достать до дна, и они там плавают, пока не падут духом и не начнут тонуть. Тогда им вводят антидепрессант. Препарат считается эффективным, если он повышает у мышей волю к жизни и они не так быстро отчаиваются. 128 D. D. Pollak, F. J. Monje, L. Zuckerman, C. A. Denny, M. R. Drew, E. R. Kandel. An animal model of a behavioral intervention for depression. Neuron , октябрь, 2008. Для своего нового исследования Эрик Кэндел несколько изменил этот тест, подвергнув мышей предварительному кондиционированию: с одной стороны, их помещали в стрессовые ситуации, вызываемые электрошоком; с другой — их успокаивали звуковым сигналом, пока у них не развивался «рефлекс безопасности» при этом сигнале. После этого мышей заставляли плавать. Когда они, обессилев, начинали тонуть, ученый подавал звуковой сигнал. Мыши тут же снова начинали плыть. Так ему удалось показать, как простой спусковой механизм позволяет активировать формирование новых нейронов и стимулировать выработку дофамина — типичные явления, наблюдаемые при введении антидепрессанта. По мнению ученого, чьи работы по нейробиологии заслужили мировое признание, этот опыт показывает эффективность на глубинных уровнях мозга мер по снижению стресса — психотерапии, медитации и т. д. Можно пойти еще дальше. Исследование, выполненное Эриком Кэнделом, подсказывает, что можно кондиционировать мозг, формируя условный рефлекс не страха или слюновыделения, как было известно со времен Павлова, а хорошего настроения и жизненной энергии! Мы часто пользуемся этой способностью своего мозга, не обращая на нее особого внимания. Именно это мы делаем, когда в трудные моменты жизни сознательно вызываем в памяти картины отпуска у моря, любимого сада за городом, дома, где прошло наше детство, со всеми его волшебными уголками, или просто лучащееся улыбкой лицо своего ребенка либо спутника жизни, с которым нам так хорошо. Благодаря этим образам мы получаем новый заряд энергии, чтобы снова двинуться вперед. Эта новая демонстрация, произведенная Эриком Кэнделом, должна побудить нас систематически задействовать «проводку» в нашем мозгу. Вокруг нас должно быть как можно больше музыки, ароматов (это могут быть, например, эфирные масла), фотографий, животных, людей, которые пробуждают в нас это чувство безопасности и уверенности, укорененное в нашем прошлом. Это, без сомнения, лучший естественный антидепрессант, а вдобавок и один из лучших стимуляторов жизненных сил… Декабрь 2012 Тепло твоей руки В фильме «Неспящие в Сиэтле» героиня Мег Райан мечтает встретить человека, который бы одним прикосновением руки вселил в нее ощущение покоя и защищенности. Редкое состояние — в душе к нему стремится каждый из нас. Такое бывает только в кино или действительно простое прикосновение чьей-то руки может передать важный сигнал в самые глубины нашего существа? Социологические исследования, проводимые в последние тридцать лет, показали, что проживание людей в паре (при условии, что это благополучный союз), несомненно, улучшает их здоровье: они реже простужаются, меньше подвержены сердечным заболеваниям и даже раку [129] . 129 N. Johnson и др. Marital status and mortality: the national longitudinal mortality study. Annals of Epidemiology . 2000. Vol. 10. № 4. Сегодня есть основания полагать, что такое воздействие на организм оказывает именно физический контакт с любимым человеком. Ученый из Цюрихского университета Беата Дитцен ( Beate Ditzen ) предложила группе женщин, счастливых в замужестве, пройти тест в присутствии публики и жюри. Разумеется, они сильно волновались, как и большинство людей в подобной ситуации. У тех женщин, которые перед «экзаменом» не общались со своим мужем, сердечный ритм и уровень гормонов стресса (таких, как кортизол — главный биологический показатель стресса) резко возросли. Женщины, которым мужья сказали перед испытанием ободряющие слова, также оказались не защищены от воздействия стресса, как будто бы и не было поддержки. Зато те, кому любимый мужчина сделал легкий десятиминутный массаж плеч и шеи, прошли испытание с гораздо большим спокойствием: их сердечный ритм и уровень кортизола остались в норме [130] . 130 В. Ditzen и др. Adult attachment and social support interact to reduce psychological but not cortisol responses to stress. Journal of Psychosomatic Research. 2008. Vol. 64, № 5. Та же группа ученых провела еще одно исследование. Понаблюдав в течение недели за повседневной жизнью пятидесяти одной пары, они обнаружили: чем чаще супруги прикасались друг к другу или занимались любовью, тем меньше у них повышался уровень кортизола. И опять на это влияло не то, насколько ласковыми словами обменивались супруги, а то, как часто в течение дня они касались, обнимали и гладили друг друга. И чем большему стрессу подвергались они на работе, тем больший защитный эффект оказывало прикосновение — их настроение и уровень кортизола подтверждали это [131] . 131 B. Ditzen и др. Effects of different kinds of couple interaction on cortisol and heart rate responses to stress in women. Psychoneuroendocrinology. 2007. Vol. 32. № 5. Похоже, что собаки, кошки, даже волнистые попугайчики — и, кстати, дети! — лучше нас умеют заботиться о своем организме. Животные постоянно ищут физического контакта с теми, кому доверяют. Он их подпитывает так же, как подпитывает нас энергия солнца и воды, воздуха, пищи или огня в камине… Мы же, взрослые люди, к этой стороне жизни часто относимся без должного внимания, порой просто пренебрегая ею. Сколько мужчин и женщин соединяют свою жизнь с кем-то, чей запах на самом деле им неприятен, а прикосновение к коже не доставляет удовольствия! И наоборот, встречаются пары, глядя на которые трудно понять, что же объединило столь разных людей, однако сразу видно, что им очень хорошо вдвоем, рядом друг с другом. Быть может, они как раз откликнулись на этот глубинный сигнал, почувствовав, как что-то в их теле (кортизол?) реагирует на физическое присутствие именно этого человека. Вот он, еще один вид энергии, неисчерпаемый и доступный каждому источник, — все мы можем научиться его использовать или предоставлять другим перед любым экзаменом, испытанием, в случае жизненных неурядиц. Или же просто так, без повода, как мы тянемся к солнцу или как дышим. Чтобы через теплоту руки почувствовать ласковое прикосновение жизни. Сохранять надежду Рипли написала мне щемящее письмо. «Диагноз „рак груди“ в октябре 2005 года: шок. Завершение лечения полтора года спустя, от подробностей я вас избавлю… В настоящее время все должно быть в порядке, да и выгляжу я хорошо! На самом деле я живу в непрерывном страхе рецидива… я не живу, я выживаю. Я медсестра-анестезист, и каждый день я вижу пациентов, у которых болезнь вернулась. Я завидую вашей энергии. У меня она отсутствует, а ведь раньше, уверяю вас, она была. Больше всего меня подавляет разрыв между тем, что видно глазу, и тем, что на душе. И я нахожу, что время в этом отношении ничего не меняет». Что же произошло? Почему, несмотря на успешное лечение, одной лишь памяти о болезни хватает, чтобы лишить нас жизненной энергии? Часто это признак того, что мы переживали свою болезнь, как психологическую травму. Как будто бы это было, например, вооруженное нападение или изнасилование — любая ужасная ситуация бессилия, оставляющая свои отметины в нашем эмоциональном мозгу. Воспоминания от этого остаются настолько живые, что окрашивают собой — как фильтр перед глазами — все, что с нами происходит, даже спустя долгое время после происшедшего. Испытав это бессилие в самой глубине своего существа, мы можем так и остаться с ощущением, что ничего хорошего от жизни ждать не приходится, что в этой жизни нам больше нет места. И именно это крадет у нас нашу энергию, нашу открытость другим людям и будущему. Что еще опаснее: бессилие и отчаяние, если они затягиваются надолго, — это такие эмоциональные состояния, которые больше всего ослабляют естественную защиту организма от болезней. Замечательное американское исследование, выполненное в университете Беркли в Калифорнии, позволило предсказать риск будущих болезней в зависимости от ответов на два очень простых вопроса: «Есть ли у вас ощущение, что для вас невозможно достичь тех целей, которые вы перед собой ставите? Есть ли у вас ощущение, что ваше будущее безнадежно и вам трудно поверить в возможность перемен к лучшему для себя?» Те, кто отвечал на эти вопросы «да», втрое больше рисковали в течение ближайших шести лет заболеть раком и вчетверо больше — сердечно-сосудистым заболеванием (инфаркт, инсульт и др.). А ведь эта безнадежность чаще всего иллюзорна. Она вызвана прошлыми неудачами (в учебе, любви, профессиональной деятельности и т. д.), которые мы так и не сумели преодолеть, и взглядами других людей (иногда, к сожалению, наших собственных врачей), которые не верят, что мы способны изменить течение своей жизни. Девять лет назад у меня самого случился рецидив рака, и вот что помогло мне выбраться из первоначального ужасного ощущения бессилия. Во-первых, то, что я к тому времени излечил свои прошлые травмы (благодаря терапии ДПДГ), а еще то, что мне было известно, чем можно дополнить обычное лечение. Все, что помогает нам, столкнувшимся с раком, хоть немного вернуть контроль над своим телом и эмоциями, понемногу освобождает нас от отчаяния и одновременно придает нам сил сопротивляться болезни и направить свой порыв в сторону жизни. Февраль 2009 Смысл в том, чтобы отдавать Мы с Линой и Джеком обедаем в ресторанчике рядом с их лабораториями в Массачусетском технологическом институте, и они рассказывают мне о своих блестящих научных успехах. Почему-то при этом они слегка опускают глаза. Странно, я никогда их такими не видел, за годы нашего знакомства (сейчас им уже немного за пятьдесят, но они все такие же красивые и подтянутые) я привык встречать их открытый сияющий взор, столь характерный для преуспевающих американцев. Но тут двое моих друзей, оба без пяти минут нобелевские лауреаты, признаются, что в них больше нет того былого душевного огня. «Видишь ли, в какой-то момент начинаешь понимать, что мир не изменится, если ты опубликуешь еще одну научную статью, и что премии и почести, оказанные тебе на международных конгрессах, — это все пустое. Твоей душе это ничего не дает. Мы поздновато это поняли, но теперь мы больше заняты поиском нового смысла для своей жизни». И все же к одной из обязанностей, лежащих на них как на руководителях лабораторий, они относятся по-прежнему с трепетом: «Обучать молодых сотрудников тому, что мы уже умеем, воспитывать в них научную отвагу и скрупулезность, помогать их карьере… Это такая радость! Может быть, этому теперь и стоит себя посвятить?» Такие слова меня не удивляют. Один из моих преподавателей по психотерапии говорил, что наибольшую радость от работы получают люди тех профессий, что предполагают непосредственную помощь кому-то: пожарные, психологи, врачи, социальные работники… Я и сам в какой-то момент ушел из лаборатории, чтобы посвятить себя целиком работе в диспансерах и сотрудничеству с «Врачами без границ». Мне хотелось быть ближе к живым существам, к людям, а не проводить дни в исследовательском центре в окружении оборудования. Буддийский монах и философ Матье Рикар любит повторять, что есть лишь один способ обрести устойчивое ощущение благополучия: он состоит не в том, чтобы делать что-то для своего удовольствия, а в том, чтобы доставлять радость другим. Разве не в нашей власти каждый день уделять другим больше внимания, чем себе, пусть даже из «эгоистической» цели стать счастливее? Канадская исследовательница Элизабет Данн провела эксперимент со студентами: она разделила их на две группы и выдала каждому денег. Студенты из первой группы должны были потратить их на себя. Вторые должны были сделать кому-нибудь подарок или внести пожертвование в благотворительный фонд [132] . Выяснилось, что те, кто купил себе одежду или, к примеру, плеер, испытали минутное удовольствие, но скоро от него не осталось и следа. Те же, кто доставил удовольствие другому, еще долго сияли от радости. 132 Е. Dunn, L. Aknin, М. Norton. Spending money on others promotes happiness. Science. 2008. Vol. 319. Французский иезуитский миссионер отец Сейрак написал книгу «Все, что мы не отдали, пропало» [133] . Не знаю, дойду ли я до такого максимализма, но в одном я точно убежден: когда случается очередной приступ хандры, лучше присесть и подумать о ком-то из близких, для кого мы могли бы что-то сделать, вместо того чтобы развеивать тоску с помощью шопинга или заедать ее мороженым. И если бы мы все приняли такой альтруистический способ получения удовольствия за образец, этот непростой период кризиса стал бы чуть-чуть светлее. 133 P. Ceyrac. Tout ce qui n’est pas donn'e est perdu. — Descl'ee de Brouwer, 2000. Мы сохраним здоровье лишь на здоровой планете Наша планета в беде, и, значит, мы тоже. В конце 1970-х годов в Калифорнии открылся Центр содействия людям, страдающим онкологическими заболеваниями, его основал мой друг Майкл Лернер. Там разъясняют основы правильного питания, преподают йогу, помогают пациентам глубже осознать ценность их собственной жизни, чтобы научить их лучше заботиться о ней. Начиная с 1990-х годов возраст обращающихся в этот центр стал заметно снижаться. По мнению Майкла, такой наплыв молодых пациентов объясняется только одним — загрязнением окружающей среды. «Нельзя оставаться здоровым, живя на больной планете», — констатирует он. Есть множество подтверждений тому, что самочувствие Земли и здоровье каждого из нас тесно связаны. Что самое существенное мы можем совершить, чтобы максимально способствовать восстановлению экологического равновесия на нашей планете? Реже садиться за руль, экономить воду, питаться биологически чистыми продуктами или сортировать мусор? Поразительно, но самое полезное, что мы можем сделать для Земли, одновременно благотворно повлияет и на наше собственное здоровье: нужно просто сократить потребление мяса! Вдумаемся в эти цифры: тридцать процентов пахотных земель засеиваются кукурузой и соей, для того чтобы прокормить скот, и это одна из главных причин исчезновения лесов на нашей планете. Химические удобрения и пестициды, используемые при этом, загрязняют почву и реки. Метан, который выпускают коровы в результате плохого усвоения кукурузы, влияет на потепление климата сильнее, чем вся мировая транспортная индустрия. В газете The New York Times недавно были опубликованы результаты подсчетов, согласно которым сокращение американцами потребления мяса на двадцать процентов равносильно замене всех автомобилей на континенте на гибридные модели [134] . 134 М. Bittman. Rethinking the meat-guzzler. The New York Times , январь, 27. 2008. Всемирный фонд исследования рака в 2007 году установил, что в среднем человек должен съедать не более пятисот граммов мяса в неделю [135] . Сейчас в Западной Европе ежедневное потребление мяса составляет около двухсот пятидесяти граммов. Жители Индии, съедающие в день в среднем четырнадцать граммов мяса, оказываются существенно здоровее своих сверстников из западных стран (они реже болеют раком, меньше страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями и болезнью Альцгеймера). Удивительно, как все взаимосвязано! Заботясь о своем здоровье, ограничивая себя в потреблении мяса, мы одновременно очищаем планету, на которой живем. 135 Alimentation, nutrition, activity physique et prevention du cancer: une perspective mondiale. Fonds mondial de recherche contre le cancer. — American Institute for Cancer Research, 2007. В 1854 году Сиэтл, вождь северо-западных племен американских индейцев, торжественно передал земли белым поселенцам. Речь, которую он произнес по этому случаю, спустя столетие вспомнили активисты экологического движения, и сегодня она актуальна как никогда. Его слова адресованы всем нам, потомкам тех «бледнолицых»: «Учите своих детей тому, чему мы учили своих, тому, что Земля — наша мать. Все, что происходит с Землей, происходит и с детьми Земли. Если люди плюют на Землю, они плюют на самих себя. Земля не принадлежит человеку — человек принадлежит Земле. Все вещи на Земле связаны, подобно тому как в жилах родственников течет одна кровь. Все взаимосвязано». Энергия гнева Бывший советник экс-президента США Джорджа Буша-младшего вспоминает: «Как-то в субботу утром меня вызвали в Овальный кабинет, потому что президент был чем-то разгневан. Я прихожу в рубашке с застегнутым воротничком, и он на меня кричит пятнадцать минут подряд, не давая мне даже переступить порог, потому что я был без галстука». Какое действие оказал этот гнев? Советник, безусловно, почувствовал свою приниженность и в следующий раз не стал бы забывать галстук. А Буш? Обеспечил, чтобы в будущем к нему проявляли почтение. А главное, конечно же, почувствовал себя во плоти больше, сильнее, могущественнее. Эмоции — это энергия, приводящая нас в движение. Каждая из них запускает физиологические реакции, подготавливающие нас к определенному типу действий. Страх готовит нас к бегству, депрессия — к сбережению энергии, радость — к приятной встрече и т. д. И из всех эмоций гнев — одна из самых энергичных. Она призывает нас к защите своей территории, своих близких, всего того, что для нас важно [136] . Это энергия, придающая нам сил, утверждающая нашу значимость. Но хотя гнев и позволяет подстегнуть эго, он часто ставит под угрозу наши отношения с другими людьми. Иногда требуются годы, чтобы загладить последствия гневной ссоры с другом. А с незнакомцем дело может дойти до кулаков, а то и до ножа… и закончиться больницей. Не случайно, что гнев часто является атрибутом сильных мира сего. Аттила отличался легендарными вспышками гнева. Более близкие к нам по времени бывший американский президент Билл Клинтон, а во Франции Николя Саркози демонстрировали похожие вспышки гнева. Они могли себе это позволить — их сотрудники из-за этого их не покинули бы. Отношения здесь связаны принуждением. На самом деле и мы, простые смертные, в своей жизни часто решаемся использовать энергию гнева против тех, кто не может от нас уйти, — наших спутников жизни и детей. Мы позволяем себе говорить в их адрес такие слова, которые никогда не посмели бы сказать другим людям: «Ты меня достал своей ленью! Ты ни на что не способен!» Гордиться тут нечем. Однако же гнев, несомненно, важен. Группа обезьян не может выжить, если время от времени не будет ставить на место кого-то, кто ограбил или ранил одного из их сородичей. 136 С. Е. Izard. The Psychology of Emotions. — Kluwer Academic-Plenum Publishers, 2004. Гнев также является превосходным регулятором. Так как же обратить гнев себе на пользу, не разрушив при этом все вокруг и не чувствуя себя презренным негодяем за то, что обращаешь его только на своих детей или собаку? Для этого надо научиться управлять гневом, то есть использовать его энергию и при этом произносить слова, не разрушающие человеческих отношений [137] . Речь о том, чтобы: • Сосредоточиваться на объективных действиях, избегая ярлыков и цинизма. Вместо: «Ты ни на что не способен!» — лучше сказать: «Ты уже три воскресенья подряд не делаешь уроки к следующей неделе!» 137 М. D. Rosenberg. Les Mots sont des fen^etres (ou des murs), initiation `a la communication non violente, Jouvence. — 2005. • Всегда говорить о своих потребностях, своей законной позиции: «Я за тебя отвечаю, и меня беспокоит, когда ты сам себя загоняешь в ситуацию, в которой, я это знаю, будешь страдать!» • Выдвигать предложение компромисса: «Мы можем вместе найти способ не допускать повторения такой ситуации?» При этом выражать голосом и языком тела, что речь идет о чем-то очень важном: повышать голос, смотреть сердито, выдвигать плечи вперед и даже побагроветь лицом, если дело того стоит. Гнев обладает силой, опасен ли он или спасителен. Чтобы быть в полной мере человеком, надо научиться его контролировать [138] . 138 T. d’Ansembourg. Cessez d’^etre gentil, soyez vrai! — Les Editions de l’Homme, 2003. Май 2009 Туда, где смех Джерри Сайнфельд, знаменитый американский комик, вспоминает, как в детстве они с отцом, торговавшим вывесками, объезжали магазины в округе. Он обожал забавные истории и всегда рассказывал их потенциальным клиентам. Часто, усаживаясь обратно в грузовик, отец говорил сыну: «Он ничего не купил, но зато мы неплохо повеселились, правда? Вот чем мне нравится моя работа — в любом случае можно повеселиться!» Смех, как солнце, освещает нашу повседневную жизнь. Если наш день был вдоволь согрет его лучами, то, ложась спать, мы все еще чувствуем это ласковое тепло. Смех обладает притягательной силой. Уже в детском саду мы держимся поближе к веселым детям (между прочим, пятилетний ребенок хохочет от двадцати до ста раз в день!) В институте в обеденный перерыв мы подсаживаемся к остроумным приятелям, с легкостью умеющим нас рассмешить. Да и позднее, в столовой на работе, как часто нам хочется оказаться за столиком вон с теми хохочущими ребятами, вместо того чтобы чинно обедать с почтенными коллегами или молчаливым начальником отдела. Смех соединяет людей. Помню, как, учась в университете, я познакомился в нью-йоркском метро со студентом-итальянцем: мы долго ехали вместе и всю дорогу хохотали над тем, что ничего не понимаем в правилах американского этикета. Я до сих пор прекрасно помню его имя, хотя больше никогда его не видел. Уверен, если бы мы сегодня снова встретились, та мгновенно возникшая дружба наверняка бы возобновилась. Иногда смех, возникающий между двоими, связывает их незримой и прочной нитью. Максим и Полина женаты уже пятнадцать лет, и вроде бы ни тот, ни другая отнюдь не слывут среди знакомых весельчаками. Но однажды Полина поделилась со мной секретом их семейного благополучия: «В компании нас никто не воспринимает как таких уж остряков, но друг друга мы смешим постоянно!» Смех заразителен и неуправляем. Это как зевота, только гораздо веселее! Достаточно увидеть хохочущих людей и услышать взрывы смеха, и мы чувствуем знакомое щекотание в животе, диафрагма ритмично сжимается, управляя нашим дыханием, голосом, мышцами лица. В этом суть удовольствия. Нечто подобное мы испытываем, занимаясь любовью: мы словно освобождаемся от своей оболочки, переходя в иное состояние — легкости, радости и прилива энергии. Вроде бы так просто, и вместе с тем какое чувство удовлетворения! Каждый раз, когда мы смеемся, улучшается циркуляция жизненной энергии в нашем теле: снижается давление, кровь с кислородом легче движется по артериям, две части вегетативной нервной системы приходят в равновесие, клетки иммунной системы активнее противостоят вирусам и даже онкологическим процессам… [139] Однажды, размышляя о том, почему же я отказался от научной карьеры (которая неплохо складывалась) и решил стать медиком и преподавателем, я понял, что мой выбор отчасти был определен простым фактом: общаясь не с миром ученых, а с людьми, погруженными в обычную жизнь, мы смеемся намного чаще. Подобно птице, мигрирующей к югу с наступлением зимы, я последовал за этим солнечным смехом, дарящим счастье, человеческие связи, здоровье. И никогда об этом не пожалел. 139 М. Bennett, С. Lengacher. Humor and laughter may influence health. Evidence-Based Complementary and Alternative Medicine, 2007; S. Sakuragi, Y. Sugiyama, K. Takeuchi. Effects of laughing and weeping on mood and heart rate variability. Journal of Physiological Anthropology and Applied Human Science. Vol. 21. № 3. Память слова Дина хороша собой, а улыбка ее просто неотразима. Она всегда притягивала к себе взоры мужчин. Но странное дело: когда доходило до близости, ласки не доставляли ей удовольствия. Всякий раз она ощущала напряжение и такой контакт воспринимала, сама не понимая почему, как вынужденный. В тридцать лет у Дины началась депрессия, и она нашла психотерапевта, который сумел расслышать, разобрать то, что она чувствовала в самых тайных глубинах своего сердца, когда раздевалась в присутствии мужчины. Сначала всплывали какие-то обрывки неясных впечатлений, смутные ощущения, или вдруг появлялось напряжение внизу спины. Потом, после нескольких сеансов, возникли образы, связанные с детством, с определенным возрастом, когда ей было шесть лет; затем она вспомнила дачный дом, приятеля ее родителей, которым она восхищалась, но которого и побаивалась, какую-то желтую комнату и, наконец… изнасилование. Явственно вспомнила ощущение его рук на своей спине и затылке, прижимающих ее к полу, вспомнила ужасную боль. В одно мгновение вернулся тот самый всепоглощающий страх, и опытный психотерапевт помог ей избавиться от него. Этот феномен «вновь обретенных воспоминаний» в начале прошлого века Фрейд описал с точки зрения психоанализа [140] . И вот недавно появилось совершенно новое объяснение. Оно столь же изящно, сколь просто: не бывает воспоминаний вне слов, без внутренней речи. То, о чем мы себе не рассказываем, мы не вспоминаем. У взрослых очень мало отчетливых воспоминаний из своей жизни до двухлетнего возраста. При том что у маленьких детей память хорошая: они легко отличают знакомых от незнакомых, знают, где их игрушки, а где чужие… Но они не рассказывают себе о том, что с ними происходит, они просто живут. Их воспоминания, как у зверят, закрепляются в телесных ощущениях, в чувствах, а не в «историях». Вот почему потом они не могут вновь себе «рассказать» о том, что было с ними в прошлом. Это «забыто». 140 З. Фрейд. Лекции по введению в психоанализ. — Академический проект, 2009. Точно так же от нас ускользают сны. Если мы их себе не перескажем сразу же, как только проснемся, они растворятся. Забытые, поскольку так и не превратились в «истории». Несколько лет назад психотерапевт Борис Цирюльник провел эксперимент: психологи играли с детьми, следуя одному из двух сценариев. «С одной группой детей мы играли в корсаров; не произнося ни слова, брали саблю, находили сундук, где лежат два изумруда, рубин и ожерелье, — рассказывает психотерапевт. — С другой группой играли в ту же игру, но при этом говорили: „Ура, мы нашли сокровища! Но сюда плывут пираты! Сколько здесь рубинов, теперь-то мы разбогатеем!“ Спустя три месяца мы снова встретились с этими детьми. Те, с кем мы не разговаривали, почти ничего не помнили об игре, зато другие вспоминали ее во всех подробностях» [141] . 141 В. Cyrulnik. La m'emorie traumatique // Jeunes, Ville, Violence: comprendre, pr'evenir, traiter. — L’Harmattan, 2004. Итак, «вновь обретенные воспоминания» — это те, что отпечатались в нашем теле и эмоциях в тот момент, когда мы не могли себе рассказать, что с нами случилось. Либо потому, что еще недостаточно хорошо владели речью (обычно в возрасте до семи лет), либо потому, что были запуганы и подавлены. Действительно, травматические воспоминания чаще фиксируются в виде обрывочных эмоций, чем в виде связной истории… Если взяться распутывать ниточку, начиная с тела и чувств, то иногда удается реконструировать эту историю, и тогда воспоминание может проявиться во всей полноте. То же самое происходит и с лучшими моментами нашей жизни. Об этом свидетельствует опыт тех, кто ведет дневник и каждый вечер записывает в него самые светлые впечатления от прошедшего дня. Чем чаще мы рассказываем себе истории о чем-то хорошем, что происходит в нашей жизни, тем прекраснее она становится для нас. Остается лишь поразмышлять над такими историями. Производство счастья То, что происходит в экономике, иногда бывает похоже на ситуацию с нашими личными решениями. Экономический кризис, начавшийся ровно год назад, продемонстрировал банкротство системы, которая гонится за одной лишь прибылью, предавая свои фундаментальные ценности, такие как честность, желание добра, справедливость. Такое обычно случается в нашей жизни, когда мы делаем выбор в пользу материального успеха в ущерб своим личным качествам. Есть прекрасные слова о том, что происходит со страной, когда она посвящает себя исключительно приращению своего ВВП: «Наш валовой внутренний продукт […] переводит в деньги загрязнение воздуха, рекламу сигарет, сирены „скорой помощи“ на автодорогах. Он учитывает замки повышенной прочности, которые мы ставим себе на двери, и строительство тюрем для тех, которые эти замки взламывают. […] Он учитывает ядерные боеголовки и полицейские броневики для подавления уличных выступлений. Но валовым внутренним продуктом не измеряется ни здоровье наших детей, ни качество их образования, ни радость их игр. Он не включает в себя ни красоту нашей поэзии, ни прочность брака, ни разумность публичных дебатов, ни порядочность политиков. Он не измеряет ни нашего юмора, ни нашего мужества, ни нашей мудрости, ни нашего стремления учиться новому, ни нашего умения сопереживать, ни нашей любви к своей стране. Короче, он измеряет все, кроме того, ради чего стоит жить». Это говорил Роберт Кеннеди в ходе избирательной кампании на выборах президента США 1968 года, за несколько месяцев до того, как его убили. Сегодня группа экономистов из англосаксонских стран [142] , а во Франции философ и экономист Патрик Вивре [143] борются за то, чтобы успех страны измерялся благополучием ее граждан, а не производством вооружения и строительством тюрем. Исследуя, что же действительно делает людей счастливыми, они пришли к точным выводам: это повседневные занятия, которые не связаны с потреблением и могут обойтись без материальных условий, которые кризис ставит под угрозу. Каждому надо поступать так, чтобы таких занятий в его жизни было больше, а нашим правительствам следует помогать нам в этом. 142 New Economics Foundation: www.nationalaccountsofwellbeing.org 143 Viveret. Reconsid'erer la richesse. — Editions de l’Aube, 2003. Устанавливайте связи с другими людьми. Вкладывайтесь в человеческие отношения — с членами своей семьи, с друзьями, с коллегами на работе, с соседями. Эти отношения обогатят вашу жизнь и с каждым днем все больше будут вас поддерживать. Будьте активны. Ходите пешком. Катайтесь на велосипеде. Играйте в футбол. Копайтесь в саду. Танцуйте. Найдите такой способ заставить свое тело двигаться, который бы вам нравился и забавлял вас. Когда тело работает, настроение поднимается. Сконцентрируйтесь на текущем моменте. Будьте любознательны. Замечайте все красивое и необычное. Наслаждайтесь моментом, который вы проживаете, будь то завтрак с подругой или путь пешком на работу. Сосредоточьтесь на своих телесных ощущениях, эмоциях, мыслях. Отмечайте, что для вас на сегодняшний день самое главное. Никогда не прекращайте учиться. Пробуйте что-нибудь новое. Займитесь пением, танцами, кулинарией или рисованием. Задайте себе высокую планку, которую хотелось бы преодолеть, а потом преодолейте ее. Отдавайте себя другим. Сделайте что-нибудь, чтобы помочь другу или незнакомцу. Улыбайтесь в метро. Станьте волонтером в общественной организации. Представляйте свое будущее неразрывно связанным с будущим окружающих. Когда вы кому-то оказываете услугу, это активирует глубинные области мозга, отвечающие за удовольствие. Удивительно, что понадобился мировой экономический кризис, чтобы эти простые вечные ценности нашли себе место в общественной дискуссии. Но разве китайский иероглиф, обозначающий кризис, не складывается из знаков «опасность» и «возможность»? Сентябрь 2009 Пройти путь вместе Когда одинокому бабуину в саваннах Серенгети в Танзании приходится спасаться от нападения, у него резко увеличивается содержание кортизола и адреналина в крови. Если в бегстве или драке ему составляет компанию другой бабуин, уровень гормонов стресса поднимается вполовину меньше. А если от опасности спасается вместе небольшая группа, то уровень гормонов стресса меняется лишь незначительно. Прямо так и слышишь, как удаляющийся примат восклицает: «Ничего себе!» [144] 144 S. Levine, С. Сое, S. G. Weiner. Psychoneuroendocrinology of stress: a psychobiological perspective // Psychoendocrinology de F. R. Brush et S. Levine. — Academie Press, 1989. В недавно вышедшей в США и уже ставшей бестселлером книге [145] журналист и писатель Джеффри Заслоу рассказывает историю одиннадцати подружек детства. После школы судьба разбросала их по всей стране, но дружба оставалась неизменной на протяжении почти сорока лет. Они вместе прошли через все радости и невзгоды жизни: успехи в учебе и провалы на экзаменах, свадьбы и разводы, проблемы с детьми. Вот Келли однажды узнает, что у нее рак груди. Ей понадобится поддержка близких людей. И она оповещает не родственников, а своих старых подруг. Одно лишь сообщение, и на нее проливается «немедленный водопад любви» — телефонные звонки, послания по электронной почте, письма, посылки; отклик очень значителен. От химиотерапии у нее появляются язвы во рту? Одна из подруг присылает ей аппарат для приготовления молочных коктейлей, чтобы смягчать слизистую. Другая, у которой дочь умерла от лейкемии, вяжет ей шерстяную шапочку, чтобы не мерзнуть, когда выпадут волосы. Третья дарит пижаму из специальной ткани против ночного пота… Келли объясняет, что о своих переживаниях ей проще рассказать подругам, чем врачам. «Мы знаем друг друга так долго, что между собой можем поговорить о чем угодно», — признается она газете «Нью-Йорк Таймс» Т. Parker-Pope. What are friends for? A longer life. The New York Times , 20 апрель, 2009. 145 J. Zaslow. The Girls from Ames: A Story of Women and a Forty-Year Friendship. — Gotham Books, 2009. Данные ученых это подтверждают: в трудные моменты жизни круг друзей играет важную роль, позитивно воздействуя как на наш дух, так и на биологию. Американское исследование, выполненное на основе опроса большого числа медсестер, показало, что у женщин с раком груди, которые могли перечислить больше десятка своих друзей, вчетверо больше шансов выжить [146] . Словно бы сам факт наличия связи создает защитный эффект. Эти результаты подтверждаются и у мужчин. По данным одного шведского исследования, охватывавшего сто тридцать шесть мужчин, с точки зрения защиты от болезней сердца дружба имеет такое же значение, как и брачный союз [147] . 146 С. H. Kroenke и др. Social networks, social support, and survival after breast cancer diagnosis. Journal of Clinical Oncology , 2006. 147 К. Orth-Gomer, A. Rosengren, L. Wilhelmsen. Lack of social support and incidence of coronary heart disease in middle-aged Swedish men. Psychosomatic Medicine, 1993. По данным все того же исследования, жить без друзей так же вредно для здоровья, как и регулярно курить. Часто бывает трудно осмелиться обратиться к друзьям, когда они нам нужны. Но ведь речь идет не о том, чтобы ожидать помощи в полном объеме от кого-то одного, а о том, чтобы с легкостью принять то, что каждый из них может предложить. Кто-то умеет выслушать наши проблемы и подставить плечо, чтобы мы могли выплакаться, или подать руку, чтобы поддержать и вместе посмеяться. Кто-то может подготовить нас к трудным вопросам перед важным собеседованием. А кто-то готов помочь с детьми, с покупками, уборкой или отвезти нас куда-то на машине, если мы сами не умеем водить. Жизнь порой похожа на бескрайнюю саванну Серенгети, с ее жестокостью и красотой. И в наших силах найти друзей, которые пройдут вмести с нами по жизненному пути и сделают его легче и веселее. Октябрь 2009 Наша защита от гриппа Говорят, что на смертном одре Луи Пастер, автор величайших открытий в микробиологии и создатель вакцин, произнес: «Микроб — ничто, конституция — всё!» Почему? Потому что наша «конституция» — наша иммунная защита, наши антиоксидантные и противовоспалительные возможности — обычно гораздо сильнее всех этих вирусов и бактерий. Сейчас, когда на нас со всех сторон сыплются сообщения о свином гриппе, не надо забывать об этом важнейшем обстоятельстве. Во время эпидемии «испанки» в 1918 году некоторые люди сопротивлялись вирусу гораздо лучше других. Тьерри Суккар рассказывает в своей книге [148] о проводившихся в то время экспериментах, в наши дни немыслимых: в Бостоне (США) доктор Милтон Росно заразил более сотни новобранцев американского ВМФ выделениями гриппозных больных — эти выделения он им вводил непосредственно в ноздри, горло и глаза. Через десять дней ни у одного грипп не начался! Их «конституция» успешно противостояла вирусу. 148 T. Souccar. Pr'evenir et gu'erir la grippe. — Thierry Souccar Editions, 2009. Сегодня многочисленные исследования продемонстрировали важность многих факторов, способствующих укреплению защиты от вирусных инфекций. Сон: ночной сон по восемь и более часов втрое уменьшает риск заболеть простудой после контакта с вирусом (по сравнению с теми, кто спит по семь часов или меньше) [149] . Если у вас есть возможность поспать, используйте сон, как будто это антивирусный препарат! Физическая активность: умеренная физическая активность (например, по полчаса ходьбы пешком пять раз в неделю) стимулирует иммунную систему и значительно повышает сопротивляемость инфекциям [150] . 149 S. Cohen и др. Sleep habits and susceptibility to the common cold. Archives of Internal Medicine , 2009. 150 D. C. Nieman. Current perspective on exercise immunology. Current Sports Medicine Reports , 2003. Повседневный режим питания. Сократите количество продуктов, содержащих сахар и белую муку, а также жиров в целом. Используйте предпочтительно оливковое и рапсовое масло. Увеличьте (до семи порций) ежедневное потребление овощей и фруктов. «Антираковые» продукты являются также и антивирусными, по тем же самым причинам (они содержат флавоноиды и полифенолы). Ешьте чеснок, лук (репчатый и шалот) и помните, что в Первую мировую войну во французской армии бывалые солдаты съедали в день по два-три зубчика сырого чеснока, чтобы защитить себя от гриппа. Ешьте брокколи, капусту и грибы (вешенки, рейши, шиитаке, энокитаке, шампиньоны, портобелло), которые в японских больницах используют как стимуляторы иммунной системы. Пейте зеленый чай, от трех до шести чашек в день, желательно вне приемов пищи (чтобы не снижать усвоение железа). Галлат эпигаллокатехина (EGCG) — катехин зеленого чая, обладающий высокой противораковой активностью, — является также мощным антивирусным средством. Американское исследование показало, что он на треть снижает риск заболеть гриппом. Добавляйте в пищу каждый день хотя бы раз средиземноморские травы и пряности (орегано, тимьян, куркуму) — они обладают антивирусным и противовоспалительным действием. Приятно знать, что факторы, укрепляющие нашу сопротивляемость, действуют без разбора на все болезни, которые мы не хотим подпускать к себе, от гриппа до рака. Пастер обладал гениальной интуицией: «конституция» — это всё… Ноябрь 2009 Отворить источники любви В горах и на равнинах американского штата Колорадо живут два вида мелких диких крыс, брачное поведение которых проливает свет на поведение людей. У горных крыс самец живет один и вступает в связь со многими самками, которые в одиночку выращивают свое потомство. Равнинные крысы, идентичные горным практически во всем, ведут себя с точностью до наоборот: самец выбирает одну самку, с которой остается связан до самой смерти и с которой разделяет домашние заботы. Единственная разница между двумя видами состоит в количестве рецепторов одного гормона, окситоцина, — в мозгу горных крыс таких рецепторов очень мало, а у равнинных крыс они встречаются в изобилии. Если залить окситоцином мозг горных крыс, а у равнинных блокировать его рецепторы, то их поведение поменяется на обратное. У человека окситоцин считается гормоном нежности и привязанности. Он выделяется при кормлении грудью, при физическом контакте с человеком, которого мы любим и с которым нам спокойно, при рассматривании фотографий младенца или даже котенка, а еще часто во время оргазма. Он действует как любовный эликсир: чем больше у нас выделяется окситоцина в присутствии какого-то человека, тем сильнее мы к этому человеку эмоционально привязываемся [151] . Приятно знать, что можно направленно вызывать выделение окситоцина в мозгу любимого человека. Но для этого каждому нужно открыть свою «дверь». Семейный терапевт Гарри Чепмен говорит о «пяти языках любви» [152] . У одних «дверь» к источнику окситоцина открывают «возвышающие слова» (дверь № 1): «Обожаю, когда ты меня вот так смешишь» или: «Ты сегодня вечером самая красивая». У других это «особые моменты» (дверь № 2), например еженедельный ужин вдвоем в ресторане или поход вместе в антикварный магазин. Кто-то чувствителен к «подаркам» (дверь № 3). Это необязательно должно быть кольцо с бриллиантом или ежегодный отпуск на Мальдивах; чаще это букет цветов при возвращении с рынка или футболка, которая приглянулась в витрине, но сам не рискнул ее купить. «Услуги» (дверь № 4) — помытая посуда, уложенные спать дети, безупречно выглаженная рубашка — ключик, особенно хорошо подходящий еще для кого-то. И наконец, «нежное прикосновение» (дверь № 5) — рука в руке на улице, легкий массаж перед сном или умелые ласки более интимного характера. 151 S. W. Porges. Love: an emergent property of the mammalian autonomic nervous system. Psychoneuroendocrinology , 1998. 152 G. Chapman. Les Cinq Langages de l’amour. — Leduc S. Editions, 2008. Для многих, конечно, именно физический контакт открывает «дверь» к источнику окситоцина. Важно знать, какой из языков любви лучше всего подходит для вас самих и вашего партнера. Потому что в долговременном плане именно эти многократные дозы гормона, которые мы даем друг другу, и выстраивают гармонию привязанности и любви — ту самую мощную гармонию, которая одна лишь способна сопротивляться времени и испытаниям. Декабрь 2009 Наш мозг нас обманывает Чтобы продемонстрировать возможности разных методов релаксации, я прошу Софи подняться на сцену на глазах у пары десятков ее коллег по офису. Она надевает на палец небольшое колечко, подсоединенное к компьютеру, и на экране отображается ее сердечный ритм. Ее сердце сразу же начинает колотиться, как будто она подвергается непосредственной опасности. Потом, во время перерыва, я смотрю, как Кристоф и Каролина закуривают сигареты. На сигаретной пачке написано: «Курение убивает». Они знают об опасности табака, но им ни на секунду не делается страшно. Что происходит? Почему наш мозг до такой степени обманывает нас в отношении подлинных рисков, которым мы подвергаемся? Наши рефлексы страха запрограммированы миллионами лет эволюции лимбического мозга. На какие-то специфические опасности он научился откликаться, а на другие — нет. В своей книге [153] , посвященной этому вопросу, профессор Пол Словик из университета Орегона в США рассказывает, как эти реликты палеолитического мозга продолжают руководить нами сегодня, в совершенно ином мире. Когда в саванне (где жили наши предки) при полном молчании на тебя устремлялись взгляды двадцати пар глаз, это всегда предвещало нечто недоброе. Совершенно нормально, что у Софи включаются все сигналы тревоги, хотя ее коллеги настроены благожелательно… Но опасности более теоретического свойства, связанные с сигаретой, последствия которой проявятся лишь через несколько лет, не могли запечатлеться в лимбическом мозгу. Университетские психологи составили перечень ситуаций, на которые мы реагируем. 153 Р. Slovic. The Perception of Risk. — Earthscan Publications Ltd, 2000. Это ситуации личные и связанные с намеренными действиями. Мы всегда готовы увидеть угрозу в поведении приближающегося к нам человека, животного или насекомого. Мы чувствительны к тому, что нарушает наши представления о морали. Из-за этого некоторые реагируют, иногда очень резко, на сексуальную ориентацию своих сородичей, при этом оставаясь безучастными к изменениям климата, которые со временем окажутся гораздо вреднее для их здоровья. Мы реагируем главным образом на непосредственную опасность, а не на ту, которая предстоит в будущем. Никакой подросток не станет пить свернувшееся молоко, но его сложно убедить пользоваться презервативом, чтобы защититься от СПИДа… И наконец, мы сильнее реагируем на резкие изменения — например, ураган на Рождество 1999 года, — чем на постепенные сдвиги, такие как таяние ледников, гораздо более тревожащее явление с точки зрения будущего. Как научиться освобождаться от заповеданных предками страхов, которые стали уже иррациональными, и контролировать долгосрочные риски, которые наш мозг «видит» хуже? В своей книге об искусстве долголетия [154] мой дядя Жан-Луи Серван-Шрейбер отмечал, что среди руководителей крупнейших мировых компаний самые высокие оклады у тех, кто представляет себе будущее своего предприятия в более долгосрочной перспективе. В нашей повседневной жизни надо прикладывать необходимые усилия, чтобы получить образование, лучше воспитать детей, заботиться о своем здоровье… Именно от этой способности принимать в расчет долгосрочную перспективу, а не реагировать на диктуемые унаследованным от предков мозгом непосредственные императивы, и будет зависеть будущее человечества на нашей планете. 154 J.-L. Servan-Schreiber. Le Nouvel Art du temps. — Albin Michel, 2000. Январь 2010 Я вас не очень побеспокою тем, что болен? Когда биопсия подтвердила, что у Мартины рак, ее первой мыслью было: «Как я об этом скажу мужу?» Она была права в своем беспокойстве, потому что вечером именно Жак, а не она сама, разрыдался. Мартине пришлось подавать ему носовые платки, искать слова, которые могли бы умерить его горе… То же самое было и в офисе. Когда она сообщила, что будет отсутствовать несколько недель в начальный период лечения, ей пришлось брать за руку своих заплаканных сотрудниц и успокаивать их, что им не о чем беспокоиться. Конечно же, она тревожилась и за своих детей. В свои десять и двенадцать лет они еще не в состоянии сами справляться с повседневными заботами, если мать будет совсем обессилена и не сможет готовить ужин… А как они станут реагировать, когда у нее выпадут волосы и ей придется носить парик? Говоря с врачом об этих своих заботах, Мартина вдруг отдала себе отчет, что ведь больна-то она, а не ее близкие! Врач мягко ей объяснил, что это, может быть, как раз подходящий момент, чтобы перестать всех опекать и научиться в кои-то веки принимать помощь от других. Мартина — не единственная, кто так реагирует. Группа доктора Грейс Ю из университета Сан-Франциско провела опрос семидесяти шести женщин, больных раком груди, и выяснилось, что многим пациенткам приходится больше заботиться о своих близких, чем о самих себе [155] . При этом, согласно результатам другого исследования, у женщин, которые научились прибегать к помощи друзей — в данном случае скорее подруг, — вдвое больше шансов выжить после рака груди, чем у тех, которые отгораживались и брали все на себя [156] . 155 G. Yoo и др. Emotion work: disclosing cancer. Support Care Cancer , 2009. 156 С. H. Kroenke и др. Social networks, social support, and survival after breast cancer diagnosis. Journal of Clinical Oncology , 2006. К Мартине помощь приходила с самых разных сторон, причем часто и просить никого не приходилось. Одна из мам, чьи дети учились в школе вместе с ее детьми, предложила брать ребят к себе в самые трудные моменты химиотерапии. К мужу после нескольких дней адаптации вернулась способность мыслить здраво, и он ездил с ней к врачам, чтобы помочь проанализировать все «за» и «против» каждого решения. Родная сестра Мартины, с которой они несколько лет не разговаривали, приехала к ней, повела ее в кино, смешила ее, подставляла плечо, чтобы выплакаться в минуты отчаяния, — Мартина и не припомнит, когда они были так близки. Дети научились делать ей массаж, когда она была почти неспособна двигаться. Они подготовили ей фотоальбом на компьютере и загрузили специальную программу, чтобы примерять парики. Спустя некоторое время после завершения лечения Мартина снова стала той «супервумен», которой была всегда. Но в сердце у нее появилась какая-то теплота. Как будто то, что она научилась принимать поддержку и заботу от людей в минуты своей слабости, придало ей больше уверенности и доверия к жизни. Февраль 2010 Пища от депрессии Я отлично помню содержание лекции о питании, которую прослушал, учась на медицинском факультете. Все сводилось к четырем пунктам: люди с излишним весом должны получать меньше калорий; страдающие сердечно-сосудистыми заболеваниями потреблять меньше холестерина; диабетики — меньше сахара; гипертоники — меньше соли. Вот и все, что я из той лекции почерпнул. Когда позднее я выбрал специализацию по нейропсихологии, там с этим вопросом дело обстояло еще проще: я не услышал ни слова о взаимосвязи между питанием и риском возникновения психических заболеваний, в том числе и депрессии. Мне понадобилось двадцать лет, чтобы обнаружить, что врачи, подобные мне, знают о связи между продуктами питания и здоровьем гораздо меньше, чем любой читатель журнала Psychologies ! А ведь в моей практике мне часто доводилось встречать таких пациентов, как Роберт, пятидесятилетний чиновник из Англии. С самого детства он был вялым, малоподвижным, быстро утомлялся, у него были проблемы с концентрацией внимания. Он никогда не чувствовал себя способным «действовать оперативно» и вообще «быть как другие». Роберт уже долгое время жил с диагнозом «хроническая депрессия, не поддающаяся медикаментозному лечению», когда вдруг врач спросил его, как он питается. Как большинство англичан, он ел в основном мясо, колбасные изделия, белый хлеб, сдобную выпечку, соусы и молочные продукты, любил еду, жаренную во фритюре, и питал большую слабость к разнообразным сладостям. Постепенно врач убедил его перейти на так называемую средиземноморскую диету: есть больше овощей и фруктов, меньше мяса, оказывать предпочтение рыбе, почти совсем отказаться от сладостей и т. п. И вот однажды утром Роберт проснулся с ощущением, что за окном первый день весны: привычная тяжесть в голове исчезла, усталость прошла. Он чувствовал легкость в теле, незнакомую ему до сих пор, и в то же время она казалась ему совершенно естественной. Я бы не стал рассказывать вам эту историю, если бы речь шла всего лишь об одном случае или даже десяти. Но связь между стандартным «западным» стилем питания и депрессией подтвердили научные исследования. Ученые французского Института здоровья и медицинских исследований ( Inserm ) совместно с коллегами из департамента здравоохранения Лондонского университетского колледжа показали, что у людей, питающихся не менее пяти лет «на западный манер», примерно на шестьдесят процентов увеличивается риск подвергнуться депрессии [157] . Возможно, это объясняется тем, что сахар, белая мука и животные жиры усиливают воспалительные процессы в теле и мозге, и это воздействует на наши нейроны, а значит, и на мысли и настроение. Поражает, в сущности, даже не то, что пища может так ощутимо воздействовать на тело и разум, а скорее тот факт, что пришлось ждать конца 2009 года, чтобы подобное исследование было наконец опубликовано в серьезном международном медицинском журнале! 157 T. Akbaraly и др. Dietary pattern and depressive symptoms in middle age. The British Journal of Psychiatry. 2009. Vol. 195. Iss. 5. В дальнейшем нам предстоит сделать еще немало усилий, чтобы лекции по нутриционизму (учение об оздоровлении с помощью изменения питания) стали частью медицинского образования. А в ближайшие годы, боюсь, подписчикам Psychologies придется по-прежнему рассчитывать в этом отношении лишь на собственные читательские предпочтения — они помогут им превратить кухню в мастерскую хорошего здоровья. Очистим наши мысли! Мой друг, буддийский монах Матье Рикар, любит вспоминать один эпизод. Как-то раз в Дхарамсале, индийской резиденции далай-ламы, на семинаре, посвященном встрече Востока и Запада, какой-то американский психолог заговорил о «чувстве ненависти к себе». Далай-лама сначала решил, что неправильно расслышал, и несколько раз переспрашивал переводчика. Затем он попросил, чтобы ему объяснили, о чем, собственно, идет речь. Для него было непостижимо — как человек может ненавидеть сам себя?! Когда, наконец, он понял, что речь идет о достаточно распространенном на Западе феномене, то сильно опечалился. Ему было грустно думать о том, что существует так много людей, которые отчуждены от самих себя настолько, что способны испытывать ненависть по отношению к себе… Как возникают у нас те черные осуждающие мысли, которые мы адресуем сами себе? Все эти « я ничего не стою», « я никогда ничего не добьюсь», «меня не за что любить»? Однажды я проводил семинар с камбоджийскими и африканскими психологами, рассказывая о том, как можно распознать негативные мысли о себе, — это центральное положение ДПДГ и когнитивной терапии депрессии и психологической травмы. Оказалось, им тоже трудно было понять, о чем я говорю. Наконец, коллега из Сенегала воскликнул: «А, ясно, вы говорите о страхе того, что подумают о нас другие!» И я вдруг понял: те негативные мысли о себе, которые мы считаем своими, на самом деле возникают, когда мы присваиваем реальные или воображаемые суждения о нас других. Женщина, которая так и не сумела пережить свой давний провал на выпускном экзамене и постоянно повторяет себе «Я ничтожество», восприняла суждение тех, кто думал так о ней лет двадцать назад. Их голоса все еще звучат в ее голове и загрязняют внутреннее пространство, нарушая ее душевную экологию. Это не ее собственный голос. Очень важно уметь остановить поток негативных мыслей, которые возникают у нас и по отношению к другим людям. Если мы категорично высказываемся о коллеге или родственнице («он бестолков», «она все слишком усложняет»), мы, конечно, можем получить самоудовлетворение, сравнивая себя с объектом нашей критики и приходя к приятным для себя выводам. Но это удовлетворение длится недолго. Кроме того, критикуя окружающих, мы укрепляемся в мысли о том, что мир так и устроен: в нем каждый человек — жертва или агрессор. И остается только ждать, когда наступит наша очередь стать мишенью для критики. Освобождаясь от жестоких оценок в отношении других, мы учимся не осуждать и самих себя. Я думаю, необходимый шаг на пути к более экологичной душевной жизни и отношениям с другими людьми описан в одной простой и волнующей буддийской молитве. Он состоит в том, чтобы признать в себе и в каждом из нас самое естественное и самое законное из желаний. Эта внутренняя молитва обращена к Вселенной: «Пусть я буду храним; пусть я буду здоров; пусть я буду счастлив». А что, если внутри себя мы будем чаще слышать именно такие слова и именно этот голос? 20 советов, как вести более здоровую жизнь 1. Готовьте по старинке Старайтесь как можно чаще останавливать свой выбор на основном блюде по типу тех, которые было принято готовить до 1950-х годов: восемьдесят процентов овощей и бобовых, не более двадцати процентов животных белков. Полная противоположность обычному французскому набору «стейк с картошкой фри», к которому в лучшем случае прилагается для вида листик салата и долька анемичного помидора. Мясо должно быть приправой, вкусовым компонентом, а не главной составляющей нашего блюда. 2. Смешивайте разные овощи Брокколи — эффективное средство профилактики рака. Оно способствует выведению из организма токсинов, но действует еще сильнее в сочетании с луком или чесноком — или даже с томатным соусом. Заведите хорошую привычку добавлять в блюда репчатый лук. 3. По возможности питайтесь биопродуктами Но помните, что лучше съесть брокколи или какой-нибудь другой овощ с остаточным количеством пестицидов, чем вовсе его не есть. 4. Добавляйте в блюда приправы Куркума — мощнейшее противовоспалительное средство. Ее (и черный перец) можно добавлять почти во все блюда и в соус «винегрет» для салата. 5. Забудьте о картошке Содержащийся в ней крахмал поднимает уровень сахара в крови. И в ней столько пестицидов, что мои знакомые крестьяне никогда не едят свою собственную продукцию (если только она не выращена по биотехнологии). 6. Станьте «рыбоедами» Полезно есть рыбу три раза в неделю — сардины, скумбрию (макрель), цельные анчоусы, в которых содержится меньше ртути и полихлорбифенилов, чем в более крупной рыбе вроде тунца. Избегайте блюд из рыбы-меч и акулы; в США они уже под запретом для беременных женщин — дело все в том же крупном размере. 7. Выбирайте хорошие яйца Отдавайте предпочтение яйцам со специальной маркировкой «омега-3» или «Bleu-Blanc-Coeur» либо не ешьте желтки. С тех пор как куры стали питаться, в основном, соей и кукурузой, их яйца содержат в двадцать раз больше жирных кислот омега-6, способствующих развитию воспалительных процессов, чем полезных для здоровья омега-3. 8. Смените масло Оливковое и рапсовое масло превосходно подходит для приготовления блюд и заправки салатов. А подсолнечное, соевое и кукурузное лучше не использовать — в них слишком много омега-6. 9. Не забывайте о целебных растениях Тимьян, душица (орегано), базилик, розмарин, мята… Прованские травы очень полезны для здоровья. В них содержатся разнообразные антиоксиданты и даже кое-какие вещества, обладающие противораковым действием. Их следует регулярно добавлять в блюда — удовольствие гарантировано. 10. Отдавайте предпочтение цельнозерновым изделиям Употребляйте мучные продукты из цельного зерна и из смеси разных злаков — цельнозерновые и многозерновые макаронные изделия и хлеб, причем зерно должно быть «био», поскольку пестициды накапливаются на оболочке зерен. По возможности откажитесь от продуктов из белой муки; макаронные изделия варите «аль дейте», как принято у итальянцев, чтобы избежать повышения уровня сахара в крови. 11. Сократите количество сахара Десерты, сладкие газированные напитки и соки с добавлением сахара не должны входить в систему. Избегайте продуктов, на упаковках которых сахар в любой форме указан среди ингредиентов на одном из первых трех мест. Чаще ешьте фрукты, особенно красные ягоды, сливы и персики. А если хочется вкусненького на десерт, подумайте насчет черного шоколада с содержанием какао более семидесяти процентов. 12. Выпивайте три чашки зеленого чая в день Лучше вне приемов пищи. 13. Не будьте догматиками Имеют значение базовые привычки, а не маленькие радости, которые можно доставлять себе время от времени. В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ 14. Находите время пройтись пешком, потанцевать, пробежаться Старайтесь обеспечить себе полчаса ходьбы (или что-то эквивалентное) в день. Достаточно пятнадцати минут ходьбы пешком на работу или в магазин и столько же обратно. Собака часто оказывается лучшим спутником для пешей прогулки, чем человек. А когда какое-то занятие доставляет удовольствие, больше шансов, что вы его не бросите. 15. Бывайте на солнце Летом необходимо бывать на солнце минимум двадцать минут в день — в полдень, без солнцезащитного крема (но не доводя себя до солнечного удара). Или можно поговорить со своим врачом насчет того, какой у вас уровень витамина D в крови и нужно ли вам принимать этот витамин. 16. Избегайте контакта с бытовыми факторами загрязнения Проветривайте одежду после химчистки в течение двух часов. Используйте для уборки биосредства или надевайте перчатки. Избегайте нагревания жидкостей в пластиковых чайниках или посуде, выбирайте косметические средства, не содержащие парабенов и фталатов. Откажитесь от пестицидов в доме и, насколько это возможно, в саду. Замените старые сковородки с поцарапанным тефлоновым покрытием. Фильтруйте воду, если в вашей местности она загрязнена пестицидами с окрестных полей. Когда говорите по мобильному телефону, аппарат должен находиться подальше от вашего тела. 17. Обращайтесь за помощью к друзьям В трудную минуту обращайтесь за помощью, по крайней мере, к двум друзьям, хотя бы по Интернету или по телефону. Если они живут недалеко, встречайтесь с ними почаще — как и со всеми, кого вы любите. 18. Освойте какую-нибудь простую методику релаксации Например, дыхательную, чтобы снимать напряжение, когда возникает ощущение, что жизнь загнала вас в угол. 19. Обязательно делайте что-то, что вы любите Хотя бы что-то одно, хотя бы недолго, но непременно каждый день. 20. Делайте что-то полезное для окружающих Найдите, что вы можете сделать для своего микрорайона или для своего поселка, и делайте это. Май 2010 Обедать лучше в компании! В начале 1980-х годов, когда я, еще студент-медик, проходил практику в парижской больнице, мы часто обедали вместе с врачами в столовой для сотрудников. Закуска, основное блюдо, десерт, кофе — полноценный обед подавался на столы, покрытые белыми скатертями. За едой, которая длилась добрый час, мы, естественно, беседовали на разные темы. Затем я продолжил обучение в Канаде. В этой больнице была столовая самообслуживания, и мы проглатывали свой обед за двадцать минут, не снимая его с подноса. После Канады я поехал в Америку, в Стэнфорд. Там и вовсе не было перерыва на обед. Мы перекусывали бутербродами, запивая их банкой газировки — этот набор нам предоставляла фармацевтическая лаборатория, в которой я тогда работал. Мы поглощали его, слушая лекции о новых препаратах. Я быстро набрал вес, и все последующие годы, проведенные в Америке, «обедал» в одиночестве, стоя в лифте, который доставлял меня из лаборатории в клинику, где меня уже ждали пациенты. Как показывают опросы, сегодня мы все больше склоняемся к американской модели поведения: все чаще едим в одиночку [158] . Перед экраном компьютера на работе, перед телевизором дома или в кафе за книгой. И если, как отмечают французский социолог Клод Фишлер и его американский коллега Пол Розен, в представлении многих европейцев настоящий обед или ужин — это по-прежнему прием пищи за столом и непременно в обществе других людей, то, по мнению большинства американцев, проглоченный на бегу сэндвич бесспорно может служить обедом, а еда в первую очередь означает восполнение энергии, «дозаправку топливом» [159] . 158 Barom`etre sant'e nutrition 2008. — Inpes Editions, 2009. 159 C. Fischler, E. Masson. Manger. Francais, Europe'ens et Am'ericains face a l'alimentation. — Odile Jacob, 2008. При этом оба специалиста сходятся во мнении, что для нашего здоровья важно не только то, что именно мы поглощаем в процессе еды, но и то, как мы едим: в одиночестве или в обществе других людей. По сути, знаменитая средиземноморская диета — это не только соединение овощей, оливкового масла и душистых прованских трав с бокалом красного сухого вина. Это также момент общения, разрядки, повод посмеяться, почувствовать дружеское тепло, проявить живое участие, слушая разнообразные истории из жизни своих соседей по столу. Кроме того, как подтверждают исследования, во время совместной трапезы люди едят медленнее, реже берут добавку и в итоге поглощают меньше калорий, чем если бы они ели в одиночку [160] . Как будто дружеская атмосфера уже сама по себе утоляет наш аппетит и питает наши клетки. Научимся же уважать наши подлинные потребности, как, например, сделал я, прекратив свои перекусы в лифте. 160 Там же. Теперь я стремлюсь использовать любую возможность пообедать в компании!