Шрифт:
Неподвижная сетка глаз Гольштамуса была такой же коварной и порочной как материализовавшаяся сеть паука…
Я подумал, что если Гольштамус как природная реальность существует независимо от моей метафизической целеустремленности и временной самонадеянности, и если близость нежной Мышки постоянно усиливает во мне фокус запредельного Бытия, и служит порой идеальным воплощением моей телесной сосредоточенности, то я собой напоминаю всего лишь прообраз или праобраз когда-то уже существовавшего до меня человека, хотя бы того, кто первым изобрел колесо, или два века назад такой сумасшедший способ общения как азбуку Морзе, то есть самого Морзе…
В общем, я опять пришел к выводу о невозможности быть собой, и что Я есть не что иное, как НеЯ… Но меня успокаивало то, что оно мое Нея, а не чужое…
И плакал от счастья быть хотя бы тем, кто был до и может будет после…
«Так язык заменяет сознанье…»
Победивший свой страх
Он знал, что за ним охотятся, чтобы убить и поэтому скрывался, прятался где придется… Ему страшно не повезло, – человек, которого он назначил управляющим директором своей фирмы оказался ловким мошенником и обвел вокруг пальца не только его, но и его партнеров…
А партнерам было все-равно, кто их обвел вокруг пальца он или его ставленник…
Они знали только название обманувшей их фирмы, и что он ее собственник, а больше их ничего не интересовало… Он просто чудом сбежал от них, когда они оцепили его загородный дом…
Ему случайно пригодился тайный подземный ход, который он сделал, начитавшись старинных романов, с романтической целью, когда-нибудь показать его своей будущей избраннице…
А потом ему было так страшно, что он даже съездил на могилу к отцу и жаловался ему точно также как в детстве… Внутренне он понимал, что отец врядли слышит его, даже если он и существует уже где-то в другом мире…
Но не смотря ни на какую абсурдность своего поведения, ему было необходимо перед кем-нибудь выговориться, и обязательно перед кем-то близким… Поэтому ночью, в темноте приобняв памятник отца, и целуя его фото, и тихо плача, он жалел и себя, и умершего отца, и постепенно его плач превращался в жалобный вой, а потом к нему подбежала бродячая собака и к его удивлению, лизнула его нос…
И прилегла рядом, и он долго гладил ее грязную шерсть… И успокоился…
Неожиданно он почувствовал, что нет никакой разницы, убьет его кто-то или он умрет сам…
Жизнь, конечно, давалась всего лишь раз, но все люди были смертны, и никто из живших до него не избежал вечного приговора…
Этой же ночью он добрался до своей школьного друга, который тоже жил один, и два дня пил вместе с ним, вспоминая молодость…
Он признался другу, что его должны убить и друг тут же предложил спрятаться у него…
Сначала он с радостью согласился, но на третий день их совместного пьянства он почувствовал в нем какое-то странное и неприятное чувство… И поэтому, когда друг уснул, он незаметно вышел из квартиры, и только он чуть отошел от его дома, как увидел, как к дому подъезжают два черных джипа его убийц…
И тогда он пришел к своей давней любовнице… Она лежала в постели с другим мужчиной, но это нисколько не смутило его… Новый любовник стал драться с ним из-за нее, но ему очень хотелось жить и поэтому он яростно избил любовника и прогнал его прочь из квартиры, и с такой же неожиданной яростью приник к горячему телу своей давней любовницы…
Она была им восхищена…
Он тут же утолил их общий любовный голод…
И жил с ней в полной гармонии два дня, а на третий день он опять почувствовал в ней какое-то странное и нехорошее чувство… И также незаметно вышел из ее квартиры, когда она, казалось, спала…
И тут же у дома он опять увидел два черных джипа… Он успел спрятаться за деревьями… Он знал, что и друг, и любовница его одинаково подло предали, и что их убили его убийцы, потому что он опять ускользнул от них… Его спасла интуиция… Та же интуиция вывела его из города, а потом из своего государства…
Он стал жить у моря, сожительствуя с одной милой и очаровательной женщиной… Он больше никогда и никому не рассказывал о своем прошлом…
Неожиданно он понял, что сам был виноват в том, что сделал своего друга и любовницу сначала предателями, а потом жертвами обстоятельств, ибо он заразил их одинаково своим страхом, и они также как и он боялись за свою судьбу…
С тех пор у него возникла привычка улыбаться… Он улыбался даже когда ему было больно… Он так и умер, однажды с улыбкой на лице, хотя его сердце в это мгновение раздирала дикая боль…
Но он уже ничего не боялся… Он прожил вполне зрелую и полноценную жизнь, и ему было уже не стыдно и ни страшно умирать… Потому что он победил и боль, и страх…
Он прошел свой путь до конца и даже благодаря своим несчастьям и победе над страхом, обрел в чужом городе любящую и преданную ему до последнего дня жизни женщину… И он знал, что эту любовь он заслужил…