Когда Изола завела Порцию за дом в поисках хорошего места, чтобы выпустить геккона в естественную среду обитания, Лоза села на пятки и бесцеремонно обратилась к Эдгару:

– Так, каковы твои намерения, панк?

– Э?

Лоза на октаву снизила тон и свела брови, изображая кого-то другого:

– Вы собираетесь жениться на моей дочери, мистер Эдгар?

– Э, что? Я…

Лоза щелкнула пальцами, и вся ее серьезность улетучилась.

– Прости! Всего лишь пытаюсь подготовить тебя к неизбежной встрече с мистером Уайльдом. Он постоянно изображает плохого полицейского, так что не принимай на свой счет.

– А-а… – отозвался Эдгар, чувствуя, как горят щеки.

– Конечно, мой вопрос по-прежнему актуален, – снова рассмеялась Лоза, заметив его смущение. – Эй, да не парься ты так! Я просто приглядываю за лучшей подругой. Я ее просто обожаю. Хотя это нелегко, особенно после… – Она многозначительно кивнула в сторону второго этажа дома Уайльдов. Эдгар запрокинул голову, глядя на зарешеченные окна с плотно задернутыми шторами. – Хотя не то чтобы со мной было легко дружить. Но Изола меня не бросила. Когда девчонки в школе поняли, кто я такая.

– О чем ты?

– Даже просто «иностранкой» и то достаточно сложно быть, – вздохнула она с улыбкой, осветившей все ее лицо и внезапно увлажнившиеся глаза. – А уж когда на тебе появляется ярлык «единственная лесбиянка в школе»…

Лоза помнила, как много лет назад, когда они с Изолой были маленькими, миссис Уайльд шла с ними по Главной улице к автобусу, на котором они собирались на целый день уехать на пляж Кровавой Жемчужины. Стоя на перекрестке в ожидании сигнала светофора, миссис Уайльд взяла дочку за руку и кивнула Лозе, которой Изола тоже протянула ладошку и сказала: «Держись, чтобы не улететь!»

Сейчас-то Лоза понимала, что это была всего лишь уловка ради безопасности на дороге, что асфальт на самом деле не лишает гравитацию силы, как утверждала миссис Уайльд, а маленькие девочки не смогут заякорить друг друга, как бы крепко ни держались за руки. Годы шли, и Лоза постепенно отвыкла хвататься за руку подруги, хотя, ступая на асфальт, иногда по-прежнему чувствовала, как в животе образуется пузырь невесомости.

В тринадцать лет Изола сорвала со стены распятие и запустила им в Бриджит Маккейд, которая прошипела: «Лесбиянка!» – в спину проходящей мимо Лозы. В те дни едва проклюнувшаяся сексуальность Лозы внезапно стала ее определяющей характеристикой во враждебных стенах школы. Лоза и Изола дружили к тому времени уже пять лет, и последние три года дались им невыносимо сложно: семейство Уайльд отгородилось от общества стеной деревьев, а Изола из шумной озорной умницы превратилась в молчаливую тень, напоминающую закрытый бутон, запертый в подвале, где он не мог ни расцвести, ни увянуть и словно остановился в развитии. Она перестала смотреть людям в глаза, избегала прикосновений, уворачивалась от объятий и больше не плела Лозе косички, сидя позади нее на уроках.

Но в ту секунду, когда Бриджит вскрикнула и прикрыла ладонью наливающийся под глазом фонарь, Лоза осознала, что всегда – всегда! – будет любить Изолу Уайльд, и поклялась по возможности оказывать ей поддержку. Они обменялись почти незаметными улыбками, прежде чем сестра Кей выволокла Изолу из класса. После уроков Лоза ждала подругу у кабинета директрисы, слушая приглушенные вопли, доносившиеся словно из-под воды. Лоза ковырялась в трещинах обивки старого винилового стула, не сводя глаз с портрета святой Димфны над журнальным столиком, и думала, что каждая святая когда-то была нескладной, неуверенной в себе толстопопой девочкой с жирной кожей, ничем не отличаясь от многих поколений новых девочек. Лоза смотрела на портрет и ждала, что Димфна подмигнет или усмехнется, чтобы выразить солидарность с несвятыми девочками из будущего. Но святая не шевельнулась, и когда полчаса спустя подруги молча шли по Главной улице мимо Церкви Разомкнутых Сердец, Лоза взяла Изолу за руку, не сказав ни слова, и посмотрела сначала налево, а потом направо, прежде чем ступить на мостовую.

Изола сжала ладошку подруги в ответ.

На следующей неделе Изола с нечесаными волосами, словно у героини японского мультфильма, сидела в конце подъездной дорожки и не сводила глаз со страниц книги.

Эдгар заехал на скейтборде во двор, поздоровался с Изолой и продолжил кататься туда-сюда по асфальту. Влажные дубовые листья застревали в колесах и цеплялись за джинсы. Он едва не упал, наехав на скрытую листвой ветку. «Будь крутым, Эдгар», – твердил он себе, восстанавливая равновесие и ожидая, когда же Изола Уайльд с ним заговорит.

Прокатавшись и прождав ровно пятнадцать минут, он взял доску под мышку и подошел к Изоле. Она даже не подняла головы, когда его тень упала на копну ее волос.

– Эй, Изола, можно один вопрос?

Изола подняла на него прищуренный взгляд:

– Да?

– Почему ты живешь здесь, на опушке глухой чащи и все такое?

Словно сошедшие с натюрморта губы Изолы слегка растянулись в улыбке.

– Раньше мы жили посреди леса, но городской совет заставил нас переехать. Пряничные домики не подходят для социально ответственной жизни.

– А, – понимающе постучал себя по носу Эдгар. – Значит, ты ведьма.

– Так говорят.

Эдгар рассмеялся, но Изола его не поддержала.

Он передвинул скейтборд, чтобы она рассмотрела его повнимательнее. Доска была ярко-розовой – точная копия летающего скейта из фильма «Назад в будущее-2». Локти Эдварда пестрели красными шрамами от эффектных падений.

– А ты откуда переехал? – спросила Изола, щурясь против солнца.

Эдгар сел рядом с ней, закрыв собой ослепляющие лучи, и указал на дальние холмы.