Хелье промолчал.

– Нет, ты не замолчи. Ты скажи. Владеешь?

– Владею.

– Пойдем, я выдам тебе сверд. Лихих людей много в реках и на хувудвагах. Сверд в кладовой. Пойдем.

Монах-кладовщик отпер дверь. Много разной утвари. Игумен прошел в дальний угол, разобрал там какой-то хлам, вытащил оружие, и протянул Хелье.

Первый раз за три месяца Хелье ощутил рукоять в руке. Сверд тяжеловат, и лезвие покрыто ржавчиной, но, судя по всему, ржавчина не проела его пока что насквозь. Старые формы, старый сплав, небось олеговых еще времен. Хелье поискал глазами и тут же обнаружил точильный камень. Подобрав, он сунул его в карман.

Монашеская роба имеет много преимуществ. В частности, позволяет человеку ходить неузнаным в тех местах, где у него много знакомых. А сверд скрывается под нею полностью, и при этом движения не затруднены.

Весь день, сидя у кормы, Хелье обхаживал ржавый сверд, неспеша, со знанием дела. Очищенный от ржавчины и заточенный, сверд оказался шедевром старого оружейного мастерства. Новгородской ковки, кильон имел резной, поммель украшали языческие узоры, до того виденные Хелье только на рисунках. Но тяжеловат. Сделан еще в те времена, когда главное назначение свердов было – рубить, как тупым топором, чем сильнее, тем лучше. Хелье сделал несколько упражнений – и разозлился на себя. Кисть ослабла за это время.

Ночью в прибрежном лесу возбудились и завыли волки.

– Ишь воют, проклятые, – сказал настороженно брат Артем, крестясь.

Хелье это рассмешило. Сделав круглые глаза, он поднял голову к луне и протяжно завыл по-волчьи.

– Прочь, сатана! – крикнул Артем, крестясь.

– Не бойся, не съем, – сказал Хелье.

– Оборотень!

– Сам ты оборотень! А еще я мяукать умею. Хочешь вместе помяукаем?

– Вот же послал Господь попутчика, – сказал тихо Артем.

– Не Господь, – строго возразил Хелье, – а игумен, и не попутчика, но сопровождающего. Бога не гневи. А то волкам скормлю.

К середине следующего дня прибыли на Подол, и оттуда отправились в Кузнечный Конец. В одной из кузен Хелье переговорил с хозяином и показал ему сверд. Кузнец пришел в восхищение и тут же предложил Хелье поменять его на другой, новый, прочный и легкий, рассчитывая продать старинное оружие какому-нибудь любителю за десять гривен. Хелье потребовал себе гривну.

– Да ты что! – возмутился кузнец. – Я тебе, милый человек, мой лучший сверд даю за эту старую рухлядь. Вы, чернецы, совсем с ума спятили!

– Не самый лучший, – возразил Хелье. – Самый лучший вон лежит, но я не люблю такие рукояти, об них руку натираешь сразу. Давай сверд и гривну серебра, получишь рухлядь.

Кузнец хотел опять возражать, но Хелье, прикинув расстояние до потолка, неожиданно подкинул рухлядь вверх с подворотом. Он давно не практиковался, но добрые навыки застревают надолго. Олеговых времен клинок перевернулся семь раз, летя вверх, и девять раз, летя вниз, и вошел острием вертикально на локоть в земляной пол.

– Пес ети, – только и сказал кузнец.

Больше он не спорил. И все, что нужно было монастырской кузне, продал со скидкой и самого лучшего качества.

На торге, где брат Артем покупал утварь, Хелье, опустив капюшон на глаза, остановился возле скоморошьего заграждения. Скоморохи старались.

– А ты не знаешь? – услышал он знакомый голос.

Хелье обернулся осторожно. Александр что-то выпытывал у женщины, торгующей малосольными огурцами.

– Нет, – ответила женщина, сокрушаясь и поправляя с достоинством большую грудь.

– Это просто негодяйство! – вскричал раздраженный и, показалось Хелье, действительно отчаявшийся Александр. – Во всем Киеве ни одной повитухи не осталось! … О!

Он заметил Хелье и сразу узнал его. Плохо, подумал Хелье. Что-то меня выдает.

– Здравствуй! – закричал Александр.

– Шшш, – сказал Хелье.

– Прости, – Александр понизил голос. – Жена рожает. Повитух нет! Я с ног сбился.

– А сам не умеешь?

– Нет. Глупо, правда?

А ведь может помереть Матильда, подумал Хелье. Только этих угрызений совести мне и не хватало.

– Я умею, – сказал он.

– Да ну?

– Учили.

Настоящий воин умеет все, что умеет любой обычный человек, только лучше, вспомнил Хелье один из лозунгов Старой Рощи. Сам он никогда не принимал роды, но три раза присутствовал, опять же в Старой Роще.

– Вообще-то это не мужское дело, – сказал Александр, яростно надеясь.

– Конечно нет, – ответил Хелье.

– Бежим.

– Мне нужно сказать Артему.

– Ты в монахи постригся?

Хелье не ответил. Подойдя к брату Артему, он сказал тихо: